Неумение строителей или требования сопромата были тому причиной, только
во всем городе нельзя было сыскать второго подвала с таким множеством
нелепых и широченных колонн. Однако хозяин ресторанчика Жорж Ньютон ловко
обратил недостаток в достоинство, проявив изобретательность, способную
сделать честь даже его великому однофамильцу и, говорят, предку, хотя, по
официальным данным, у того не было никаких потомков. Во-первых, Жорж
Ньютон добавил ажурные перегородочки, сдвигая и раздвигая которые легко
было разъединять столики так, чтобы посетитель мог чувствовать себя
уединенно в таком "кабинете" и в то же время незамкнуто. Кроме того,
обнаружив некоторые способности психолога, Ньютон использовал и колонны,
расставив кресла вокруг них с таким расчетом, чтобы члены одной компании,
собравшись вместе, были одновременно как бы и отдельно друг от друга,
общаясь каждый лишь с соседом слева и справа от себя и не видя сидящих
напротив именно из-за колонн, что вполне соответствовало или могло
соответствовать их тайным, а иногда и явным желаниям; в конце концов,
разные люди, в силу разных причин оказавшись в одной компании, получали
возможность в "Бруте" без обид друг на друга, ненавязчиво и не грубо
реализовать разные уровни общения. Именно топография зала подсказала
хозяину идею специализации: ресторанчик должен был стать притягательным
для небольших дружеских, - хотите, в кавычках, а хотите, и без кавычек, -
пирушек. А поскольку владелец Жорж Ньютон не был лишен еще и юмора, то
свою идею он интеллигентно выразил в милом названии ресторанчика: "И ты,
Брут!", попросту называемом "Брутом".
Расчет оправдался. "Кабинеты" пустовали редко, колонны тоже делали свое
доброе коммерческое дело, и в зале действительно собиралось как теплое,
так и несшее с собой холод Арктики общество.
Не избежали этих сетей и друзья Гарда.
Первые полчаса были безраздельно отданы ужину. Карел Кахиня, человек
без определенных занятий, но всегда безумно занятый чем-то, был уместен в
обществе комиссара полиции не более, чем бритва в бумажнике. Однако,
подчиняясь законам дружбы. Гард и виду не подавал, что его ведомство уже
давно скучает по Карелу; сейчас огненно-рыжий и фейерверочно талантливый -
ах, только бы на мирные цели направить его талант! - Карел Кахиня, заказав
себе поросенка под хреном, вгрызался в него с упорством землеройной
машины. Владелец галантерейной лавки Валери Шмерль, Шмерлюшко, как
ласкательно называл его Кахиня, каждый тщательно разжеванный кусочек мяса
уныло запивал минеральной водой. "Уймите Шмерлюшко! - скосив глаза на
товарища, воскликнул Карел Кахиня. - А то он так нагазуется, что взлетит
под потолок!" - "Тебе все шуточки, а у меня печень!.." - плаксивым голосом
ответил Шмерль. "Бери пример с тех, у кого печени вообще нет!" - И Кахиня
показал вилкой на прямого, как палка, банкира Клода Серпино, обладателя
холеных гусарских усов; Клод ел с такой обстоятельностью, что его тут же
хотелось попросить учесть вексель. Дородный и пышноволосый профессор Рольф
Бейли, облизав после выпитого стаканчика сочные губы, благодушно
улыбнулся: "Не слушай его, Валери, трезвенники всегда дольше живут, чем
забулдыги. Хотя, с другой стороны, какой смысл в этой жизни, я, право, не
знаю..." Фред Честер почти ничего не ел. Он был погружен в унылые
раздумья, его пальцы нервно скатывали хлебные шарики.
- Семь! - отодвигая тарелку, провозгласил Карел Кахиня.
- Что "семь"? - не понял Гард, да и все остальные с недоумением
посмотрели на рыжего Карела.
- Семь мякишей. Прессе пора прекратить поточное производство
хлебоподшипников и исповедаться Полиции, Науке, Финансам, Торговле, а
также Народу. Народ - это, конечно, я! - Кахиня важно ткнул себя вилкой в
грудь.
- Почему? - прихлебывая вино, спросил Бейли.
- Что "почему"?
- Почему ты - народ, а мы?..
- Потому, - с готовностью ответил Кахиня, - что еще ни один
политический деятель, обращаясь к ученым, банкирам, полицейским,
журналистам и торговцам, не называл их "народом". А я, простой человек с
улицы...
- Не такой уж простой, - многозначительно вставил Гард, подмигнув
Карелу одним глазом.
- ...человек с улицы, - настойчиво продолжал Кахиня, даже "не заметив"
реплики Гарда, - удостоился этой чести. Разве вы не смотрели предвыборную
телебеседу президента Кейсона с "простым и честным тружеником", то есть со
мной, имевшую быть в среду на той неделе и повторенную сегодня в
четырнадцать тридцать дня?!
- Сколько же тебе заплатили? - тут же поинтересовался Валери Шмерль.
- Сто кларков за пять минут эфирного времени.
- Господи! Недельная выручка моей лавки! За пять минут болтовни!
- Не за болтовню, уважаемый коммерсант, а за прямое, бесхитростное, от
сердца идущее слово. Различать надо! Ладно, все это, как вы понимаете,
зола... Выкладывай, Честер, из-за чего ты бьешь в колокол?
Фред Честер криво улыбнулся. Из-за чего он ударил в колокол, созывая
друзей? Собственно говоря, ничего уж такого страшного у него не стряслось.
С первого дня, как он оказался сотрудником "Вечернего звона", шеф полагал
его такой же принадлежностью редакции, как пишущую машинку или телетайп. В
этом смысле ничего особенного не произошло. Но вот, представьте себе,
неделю назад в заметке о выставке восточных ковров черт дернул Фреда
написать, что "верблюд" по-местному "орван", а какой-то дотошный читатель
немедленно позвонил шефу и сказал, что "верблюд" на самом деле
по-тамошнему вовсе "арван". В любой другой газете никто внимания не
обратил бы на такую чепуху, но тут шеф увидел в ошибке Честера не просто
большой смысл, но и злую намеренность, - почему бы вы думали? Потому, что
фамилия владельца газеты, то есть шефа, Орван! Даниэль Орван, черт бы его
побрал! И он, конечно, решил, что Фред нарочно ошибся, чтобы объявить
всему свету, что его шеф - верблюд! В итоге этот воистину верблюжий болван
пригласил к себе Честера и объявил ему об увольнении по мотивам...
некомпетентности! Почему? Потому что впрямую за "орвана" выгонять вроде бы
неудобно: сотрудники будут посмеиваться и шушукаться по углам, а шеф как
огня боялся закоулочных разговоров и долгого жевания его имени - недаром
же он верблюд! Вот он и припомнил Фреду, как тот два месяца назад не
совсем точно процитировал Эмерсона: "Консерватор - это постаревший
демократ, а демократ - это вышедший в семя консерватор". Вообще-то у
Эмерсона сказано не "демократ", а "аристократ". Но Честер не просто
цитировал политика, занимающегося философией, а сам делал политику. Потому
замена "аристократа" на "демократа" была им заранее обдумана, оговорена в
самом тексте, тем более что в данном случае он, Честер, куда точнее
выразился, нежели сам Эмерсон, который, к слову сказать, хотя и считал
себя демократом, на самом деле был типичным "вышедшим в семя"
консерватором, в чем никто уже давно не сомневается...
- Ты что, на предвыборном митинге? - прервал Фреда Кахиня, иначе Честер
не остановился бы.
Фред умолк, извинился перед друзьями, затем обвел всех тоскливым взором
и вдруг коротко произнес:
- И еще Линда.
- Вот это уже по делу, - сказал Клод Серпино. - Что выкинула она?
Честер глубоко вздохнул, как это делают обычно дети после долгого
плача: в несколько коротких приемов, как бы лесенкой. Друзья с искренним
сочувствием посмотрели на него, потому что хорошо знали его жену и ее
умение превращать мужа в выжатый лимон. Разумеется, как только Линда
узнала об увольнении, она немедленно напомнила Фреду, что еще надо вносить
взносы за дом, за машину, не говоря уже о том, что у Патерсона ею заказана
шляпка, которую нельзя не взять, - что скажут Клоуки и Гиршнеры, когда
узнают, что заказанная вещь оказалась невыкупленной, ей невозможно будет
выйти на улицу! И что Фред, кого бы он ни строил из себя, конечно же
стопроцентный неудачник, ему бы брать пример с Клоука, который не
побрезговал в свое время чисткой ботинок, зато теперь имеет весьма
доходную сапожную мастерскую и собственный дом, что куда важнее всех
интеллектуальных разглагольствований и всех, с позволения сказать,
"дружеских компаний". И это кто же такие "интеллектуалы"? Неужто темный
махинатор Карел Кахиня, по которому давно скучает тюремная камера?! ("Это
уже слишком, Фред, мог бы и не цитировать!") Или богач Клод Серпино,
который по наследству получил свои миллионы и палец о палец не ударил для
того, чтобы заработать собственными руками хотя бы один кларк, а теперь
готов удавиться за каждый лемм?! (Клод только крякнул при этих словах
Фреда и с интересом посмотрел на Шмерля, до которого, по-видимому, дошла
очередь). А этот тщедушный галантерейщик, тоже мне "интеллектуал",
уткнувшийся в свои подвязки и штрипки, в то время как его толстозадая
Матильда... ("Фред!" - поднял руку Гард, останавливая друга и тем самым
переводя огонь на себя, поскольку Честера уже несло.) Ах уж этот великий
мыслитель Дэвид Гард, полюбуйтесь на этого "интеллектуала", чьи идеи
относительно торжества справедливости и общества без преступлений по
достоинству могут оценить лишь фокстерьеры, служащие в полиции ищейками!
("Благодарю, - слегка поклонился Гард. - Переходи к Рольфу".) Смешно
сказать: профессор! - но за какие такие научные открытия этот Бейли
накачивает и без того громадное пузо, если даже тебе нечего писать о нем
во вшивом "Вечернем звоне", тоже мне, нобелевский лауреат! ("Так его,
родимого! - подхватил Карел Кахиня. - Пусть знает глас народа! Или дать
тебе, дорогой Рольф, последнее слово для оправдания?")
Все засмеялись, поскольку неловкость каждого была с лихвой
компенсирована неудобством всех остальных.
- Я предлагаю выпить за Линду, - сказал вдруг Гард, поднимая бокал. - В
конце концов, мужчины мы или нет? Фред, не забудь сказать Линде, что мы
проявили по отношению к ней рыцарское благородство.
С этими словами он опрокинул в рот содержимое бокала, и его примеру
последовали остальные, кроме Валери Шмерля, который, едва отхлебнув глоток
минеральной, наклонился к Рольфу Бейли и шепотом спросил:
- Чего она там проехалась по поводу моей Матильды, ты не понял?
- А! - сказал Бейли. - Обычная женская зависть, выкинь из головы,
дорогой Валери... Друзья, давайте все же подумаем, как помочь Фреду, тем
более что, насколько я понимаю, наш уважаемый банкир теперь уж точно не
намерен брать преподобную Линду на свое иждивение!
Клод Серпино снова крякнул, но уже с другим оттенком. Если в первый раз
его "кряк" означал недоумение или, может быть, даже сердитость, то сейчас
- прямодушное согласие со словами Бейли, ибо Серпино полагал, что деньги в
наше время не цементируют, а скорее разъедают человеческие отношения,
особенно в тех случаях, когда они претендуют на дружеские.
- Да, надо что-то придумать, - поддержал профессора Карел Кахиня. -
Если мы не вместе, то, спрашивается, зачем мы здесь?
- Собственно говоря, я не прошу помощи, - резко заметил Честер. -
Просто хочу излить душу.
- Вот тебе телефон, - чиркнул на бумажной салфетке цифры Кахиня. -
Позвони в бюро "Душа в душу" и изливайся с утра до ночи. Кому еще хочется?
- обратился он к присутствующим.
Все промолчали. Тогда Карел, сразу став серьезным, сказал:
- У меня есть идея. Надо сделать Фреда Честера, обладающего, как
известно, дурацким, но в то же время независимым характером, официальным
газетным чертом.
- Кем-кем? - не понял Шмерль.
Впрочем, и все остальные с удивлением посмотрели на воинственно
настроенного Карела.
- Карел, - сказал Гард, - не увлекайся. Что ты имел в виду, говоря о
редакционном черте?
- Даже всемогущий Бог, - веско начал Кахиня, - не мог обойтись без
Сатаны. А кто такой Сатана, переводя его титул и должность на современный
политический язык? Узаконенная оппозиция! Кто-то ведь должен отвечать за
несовершенство мира, господа! Так и в газете. Готов спорить, что Орвану,
хоть он и верблюд, надоело талдычить в своей газетенке все одно и то же, -
пресно! Для игры с читателем ему нужна изюминка: внутренний оппозиционер!
Пусть Честер продаст Орвану эту идею: я, мол, буду у вас чертом. Сатаной,
а вы меня в вашей же собственной газете будете превращать в отбивную
котлетку. Уж если это не свобода слова... Политично и очень доходно: мы,
народ, обожаем скандальчики, кухонные свары и прочие виды полоскания
грязного бельишка.
- А что? - сказал Гард. - В этом что-то есть. А, Фред?
- Циники вы... - пробормотал Честер.
- Ну, положим! - запротестовал Шмерль. - Я верю в идеалы.
- И правильно делаешь, так легче живется. Однако же не вера в идеалы
нас объединяет!..
Действительно, всю эту разношерстную компанию объединяло нечто совсем
другое, а что именно, не смог бы сформулировать и сам Карел Кахиня,
несмотря на свой воистину феерический талант. Они встретились и
подружились много лет назад, когда каждый из них не имел ничего, кроме
самого большого богатства на свете: молодости. В ту пору шла война, вести
которую они не хотели, потому что война была жестокой, позорной и гнусной.
Свое отношение к ней они выразили открыто, за что угодили под суд и были
приговорены трибуналом к расстрелу. Двое суток им пришлось просидеть под
замком в ожидании казни, и эти сорок восемь последних часов сроднили
молодых солдат так, словно и после смерти им надлежало жариться на одной
сковородке в аду или шагать по райским кущам, обнявшись, как братья. На
исходе вторых суток противник предпринял неожиданное наступление, прорвал
оборону, ворвался на базу и благополучно взял в плен шестерых смертников,
не считая кое-какой боевой техники, брошенной в пылу отступления. Потом
все шестеро, отчаянно рискуя, бежали из плена, два года слонялись по миру,
голодали, жили бурно и весело, как живут только в молодости, да к тому же
чудом избежав смерти, а затем вернулись на родину, когда опозоренное
войной правительство было вынуждено объявить амнистию. Что самое
удивительное: спустя много лет они сохранили дружбу, хотя ничего, кроме
общих воспоминаний, у них не было, да и быть не могло, шесть человек
двинулись по жизни шестью разными дорогами, которые, начавшись в одной
точке, все более и более расходились. Собравшись как-то раз в ресторанчике
"И ты, Брут!", они с такой горечью прочувствовали грядущее расставание,
что приняли поистине одухотворяющее решение: собираться и впредь, кем бы и
каким бы каждый из них ни стал. Причем собираться по первому зову любого
члена компании, и не для простого застолья, а для того, чтобы оказать ему
помощь, если он в ней нуждается. Несмотря на то что они были тогда молоды,
им хватило житейской мудрости с самого начала оговорить главное условие
этих встреч: помощь должна носить исключительно духовный характер, ни в
коем случае не меркантильный, - право же, ничто так не способствует
долголетию добрых товарищеских отношений, как независимость друг от друга
в денежном или ином корыстном смысле.
- Карел выдвинул дельное предложение, - веско проговорил Серпино, в
очередной раз промокая салфеткой пышные усы. - Раз у Фреда такой мерзкий
характер, пусть уж будет мерзким и его журналистское амплуа...
- Речь идет, - вставил Бейли, - всего лишь о том, что такое положение
Честера надо в редакции узаконить. Пойдет ли на это Верблюд? Или, может,
ты поговоришь с ним, Клод, тем более что он держит свой капитал в твоем
банке?
- Никогда не думал, что человек, занимающийся чистой наукой, может
обладать такой низменной житейской информацией, - проворчал Клод Серпино.
На маленькой эстраде тем временем появилась девица и со смущенной
улыбкой школьницы стала медленно раздеваться в такт музыке.
- Симпатичная малышка, - оживился Валери Шмерль, отвлекая внимание
друзей в самый напряженный момент общего разговора. - Да ведь каких денег
небось стоит!
- Из твоей одной Матильды можно сделать десяток таких малышек, -
съязвил Кахиня.
- Что ты хочешь этим сказать? - начал было заводиться Шмерль, однако
Гард, произнеся короткое "Брек!", прервал раунд.
- Друзья, - сказал он, наполняя бокалы, - вернемся к нашим баранам!
- Ты хотел, вероятно, сказать: к барану, то есть к Фреду? - не
сдержался Кахиня.
Гард оставил реплику без внимания, зато Честер бросил на Карела
уничтожающий взгляд, от которого Кахиня, будь он соломенным, вспыхнул бы
как от огня.
- Мне кажется, - продолжал Гард, - что реально помочь Фреду может лишь
Клод, и я полагаю...
- А я - нет, - отрезал Серпино. - Банкир, да будет вам известно, тот же
таксист, только в финансовом смысле: одному доверено время, другому -
деньги. Вдобавок, насколько мне известно, всеми делами Орвана заправляет
его жена, а у меня к ней нет хода. Решительно никакого! Эта дама,
урожденная Гриппски, весьма упрямая, аристократических кровей особа, уж
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг