из дней он сам решил поехать в "Красные листья".
Машина шла по шоссе, обсаженному старыми вязами, и в ровной череде их
побеленных стволов было что-то глубоко мирное и успокоительное. Гард
грустно думал о том, как он стар уже... Да, да, стар! Дело не в годах,
потому что годы - разные. Раньше годы были длинными, а теперь они совсем
короткие, время бежит все быстрее, завивается вихрем. Его молодость - это
золотое время дактилоскопии, качественных химанализов и детской
доверчивости к фотографиям. Потом пошел ультрафиолет, рентген, ультразвук,
углерод-14, - чего только не напридумали люди. Все эти премудрости и
загнали его в старость. И вот дожили - уже меняются лицами, телами...
Страшный сон. Как можно нормальному человеку разобраться в этом кошмаре?
Куда он годится сейчас со своей старомодной логикой и дактилоскопией?
Неизвестно, есть ли Бог, но дьявол существует. Это абсолютно установленный
факт. Только дьявол может научить такому.
В "Красных листьях" Гард прежде всего попросил Таратуру принести
протоколы всех допросов и по ним еще раз постарался представить себе весь
ход событий в универмаге. Итак, Грейчер в облике Таратуры, спасаясь от
преследования, обменял лицо Таратуры на лицо... как его... Джосайи Болвуда
- студента-филолога, 22 года. Значит, профессор одним махом помолодел чуть
ли не на 30 лет! А студенту он, стало быть, оставил лицо Таратуры... Не
оборачиваясь, чтобы еще раз не содрогнуться при виде Таратуры в облике
Грейчера, Гард спросил:
- Вы видели этого... ну, студента?
- Да, комиссар, - тихо сказал Таратура. - Это ужасно... Вы даже не
представляете... Я чуть не умер, когда увидел!
- Очень похож на вас?
- Да какой там похож! - в неподдельном отчаянии воскликнул Таратура. -
Это я!
- М-да, - потупился Гард. - Ну хорошо, пойдем дальше. Итак, из Болвуда
этот негодяй превращается в... минутку, ага, вот этот протокол, - Мери
Лелевр: продавщица отдела носков, 52 года. А несчастная продавщица
становится в свою очередь... э-э... студентом. Далее парикмахер Пауль
Фридель, 37 лет, превращается в продавщицу, а актер Юм Рожери, 59 лет, в
парикмахера. И наконец, последнее перевоплощение: человек без определенных
занятий Уильям Остин получает лицо актера, а его лицо... А его лицо
похищает Грейчер. И поскольку человек без определенных занятий, а точнее,
просто бродяга Остин не располагает своими фотографиями, мы даже не знаем,
как теперь Грейчер выглядит.
Уф! Гард откинулся на спинку кресла. Просто можно сойти с ума. Итак,
если он сейчас войдет в холл, где сидит вся эта компания, то увидит...
Гард перевернул один из листов протокола и набросал такую таблицу:
Я увижу... ---------- А на самом деле это...
Таратуру ------------ Студент Болвуд
Студента Болвуда ---- Продавщица Мери
Мери ---------------- Парикмахер Пауль
Парикмахера --------- Актер Юм Рожери
Актера -------------- Бродяга Остин
То, что он видит Грейчера, а на самом деле это Таратура, он уже усвоил.
- Как они там? - спросил Гард Таратуру, кивнув в сторону холла.
- Сейчас как-то вроде успокоились, - сказал Таратура. - Просто,
наверное, устали кричать. А поначалу это был сущий ад. Хватали друг дружку
и вопили, как будто их режут. Но, комиссар, я их понимаю. Лучше потерять
руку, ногу, чем вот так... Хуже всех было, пожалуй, парикмахеру. Красивый
парень, жена, возлюбленная, двое ребятишек, и вдруг - бац! - он
превратился в эту... В даму. По-моему, он... или она - не знаю, кто оно
теперь, слегка тронулось.
- А продавщица? - спросил Гард. - Ну, я имею в виду бывшую продавщицу.
- Понимаю, вы имеете в виду студента... Она молодец. Даже смеялась. Вы
можете сами поговорить с ними. Вообще-то говоря, с виду ничего страшного.
Люди как люди.
Гард встал, сунул в карман заготовленную шпаргалку, пошел к двери
холла, бросив на ходу:
- Как только привезут словесный портрет этого бродяги, позовите меня.
Стараниями своего бывшего хозяина холл виллы "Красные листья" был
превращен в маленький зимний сад. Спрятанные под полом кадушки с землей
создавали иллюзию леса: пальмы, перевитые лианами, росли прямо из-под
пола. На искусных подставках и подвесках цвели амариллии, кринум,
пеларгонии, замысловатые фуксии, несколько тюльпанов и сочные, аппетитные
гиацинты, меж цветками которых поблескивали стекла аквариумов. Обивка
низкой мягкой мебели гармонировала с тонами растений. Посередине холла
стоял круглый столик с журналами.
Гард вошел и быстро огляделся. Прямо перед ним, вытянув ноги и раскинув
по спинке дивана руки, сидел инспектор Таратура.
"Так, - подумал Гард, - это студент. Ясно..." В кресле у столика,
лениво перелистывая журналы, развалился - о, его Гард узнал сразу! - Юм
Рожери, известнейший киноактер. Он начал свою карьеру лет двадцать назад в
фильме, сделанном по какому-то русскому роману. Кажется, он назывался
"Стальная птица". И с тех пор пошел на всех парах. "О, эти нежные, нежные,
нежные руки", "Акула завтракает в полночь", "Эскадрилья амуров"... Да
разве можно вспомнить все фильмы, где снимался Юм Рожери! А этот, ну с
дракой на крыше монорельсового вагона... Как же он назывался?.. "Едем,
едем, не приедем" - что-то в этом роде...
- Хэлло, Юм, - кивнул Гард и улыбнулся, но в ту же секунду сообразил,
что ведь это же не Юм.
- Привет! Если не ошибаюсь, комиссар Гард? - раздался голос из-за
пальмы, и, раздвигая острые тонкие листья, к Гарду вышел красивый брюнет
лет тридцати пяти в светлом, мешковато сидевшем костюме.
- Откуда вы меня знаете? - спросил Гард и подумал: "Это парикмахер. Да
нет же! Это как раз Юм с лицом парикмахера!"
- Одно время ваши портреты печатали в журналах не меньше, чем мои, -
сказал брюнет.
- Чем мои, вы хотите сказать, - перебил человек с лицом Юма и
захохотал, давясь смехом, известным всей стране.
"Это Остин, бродяга", - сообразил Гард.
- Комиссар, умоляю вас, заклинаю вас всеми святыми, спасите меня! - За
руку Гарда крепко ухватилась крупная женщина. - У меня жена, у меня
маленькие дети, я не могу, это чудовищно! Я продам свою парикмахерскую, я
все продам, только верните мне мое лицо!
- Успокойся, садись, у комиссара, наверное, есть приятные новости для
нас, - сказал незнакомый молодой парень, обнимая за плечи женщину. - Я
уверена, все образуется.
"Парень - это студент, - лихорадочно вспомнил Гард, - вернее, это одна
видимость студента, а на самом деле это... - Он полез в карман за
шпаргалкой. - Так, если я вижу студента Болвуда, то на самом деле это
продавщица Мери. Поэтому он и говорит: "я уверена". С ума можно сойти!
Значит, продавщица сейчас утешает сама себя, вернее, парикмахера с ее
лицом. М-да, я чувствую, что этот профессор завязывает мои мозговые
извилины морским узлом".
- Дамы и господа! - бодрым голосом начал Гард, чувствуя, что снова
забыл, кто здесь господа, а кто дамы. - Рад вам доложить, что в самом
ближайшем будущем все встанет на свои места. Вы оказались невольными
жертвами... как бы сказать... некой мистификации, фокуса, если угодно...
- К черту такие фокусы, я мужчина! - заорала вдруг женщина.
- Безусловно! - поспешно согласился Гард, обернувшись к ней. - А сейчас
мне хотелось бы просто обсудить с вами сложившуюся ситуацию. Только
давайте поговорим спокойно. Мистер Болвуд... - Гард обернулся к человеку с
лицом Таратуры.
- Ну, что же сказать, комиссар, - сказал студент, поджимая ноги, -
история, конечно, презанятная. Как я выяснил, я стал точной копией вашего
помощника инспектора Таратуры. Я всегда уважал полицию, комиссар, и,
поверьте, мне даже лестно в какой-то степени.
- Давайте без взаимных комплиментов, - улыбнулся Гард.
- Конечно, с такими ножищами и ручищами я бы мог стать не последним в
университетской команде регбистов, - продолжал Болвуд. - Но, согласитесь,
комиссар, что такой, как сейчас, я уже несколько староват для третьего
курса. И кроме того, Сузи. Я не знаю, как она отнесется к этому. Мы
собирались пожениться...
- Поженились бы вы, если бы с тобой сделали такую же штуку, как со
мной! - крикнула женщина.
- ...так что я готов в любой момент вернуть инспектору все, что у него
отнял, - продолжал Болвуд, - если вы скажете мне, как это сделать. И
конечно, забрать у миссис Мери... э-э... себя.
Гард обернулся к молодому человеку, которого студент назвал "Мери".
- Вы как раз были таким? - спросил Гард рассеянно.
- Ага, точь-в-точь, - сказал Болвуд. - Знаете, сначала кажется, что это
зеркало, а потом начинает как-то кружиться голова.
- А вы? - обратился Гард к молодому человеку. - Вы, стало быть, Мери
Лелевр из универмага "Бенкур", отдел носков?
- Верно, комиссар, - улыбнулся парень. - Я - Мери. Я сначала очень
испугалась. А потом подумала: "Главное, цела осталась" - и успокоилась...
Со мной в жизни всякое бывало, и вот ничего, живу... Сначала мы кричали
здесь один на другого и требовали назад свои лица, свои тела. Но теперь
поняли, что все мы одинаково несчастны. Конечно, я хотела бы умереть
такой, какой я была. Но если все это случилось... Давайте искать радости в
новом своем положении. В каждой беде обязательно есть глубоко запрятанное
зерно радости. Надо только найти его и вырастить...
- Какие радости, Господи Боже мой, какие радости! - снова закричала
женщина-парикмахер. - Инспектор, если весь этот кошмар не кончится завтра,
я убью себя! То есть его... То есть себя!.. - Она воздела руки к небу. - Я
хочу жить, мне тридцать семь лет!
"Женщины всегда преуменьшают свой возраст, - машинально отметил про
себя Гард, но тут же вспомнил: - Да ведь это же действительно парикмахер".
- Я люблю свою жену! - кричала женщина. - Моих детей! О какой радости
вы говорите, какую радость получил я? Я буду жаловаться!
- Кому? - спросил актер с лицом парикмахера. - Кому ты будешь
жаловаться?
- Правительству!
- И что? Что дальше? Правительство издаст указ, чтобы тебя считали
мужчиной?
- А твоя жена не подчинится указу! - захохотал бродяга с лицом актера.
- Ты напрасно смеешься, - обернулся к нему Юм Рожери. - Меня, дорогой
комиссар, как раз занимает юридическая сторона вопроса. Ведь все знают
прежде всего мое лицо. Кому принадлежит мой дом, моя ферма в Матре? Мне
или ему? - Он кивнул в сторону бродяги.
- Конечно мне! - радостно завопил бродяга. - Если бы меня не сцапали и
не привезли сюда, я бы нежился на пуховых перинах в твоем особняке и лакал
бы арманьяк из пивных кружек!
- Замолчи, - перебил его актер. - В конце концов, я готов начать с
такой внешностью новый круг, - продолжал он. - Правда, мне придется
переквалифицироваться в героя-любовника. С такой физиономией, - он провел
рукой по щеке, - я как раз...
- Это моя физиономия! - закричала женщина. - Если она вам не нравится,
верните ее мне!
- Нет, почему же, - спокойно ответил актер, - это не худший вариант. Вы
говорите, что вам тридцать семь лет? Ну, я как раз только-только начинал в
ваши годы. А сейчас тридцать семь лет плюс мой опыт, мои связи, мои
деньги, моя реклама - это другое дело! Да и кому из нас не хотелось бы
сбросить парочку десятилетий, не правда ли, дорогой комиссар?
- Что верно, то верно, умереть мы всегда успеем, - сказал студент, а на
самом деле продавщица Мери Лелевр.
- Это несправедливо, - заметил человек с лицом Таратуры. - Выходит, у
меня украли лет пятнадцать жизни?
- Тебя здорово охмурили, парень, - весело поддакнул бродяга. - Но ты
запомни, у нас говорят: время - это деньги. Главное теперь - выяснить, кто
будет платить. Уж не наша ли полиция, а, комиссар? - И он снова
заразительно захохотал. Глядя на него, Гард никак не мог отделаться от
мысли, что Остин - это вовсе не Остин, а Юм Рожери в роли бродяги Остина.
- Сказать по правде, комиссар, - продолжал бродяга, - я был бы не против,
если бы эта шутка или как вы там ее называете продлилась подольше. С моей
новой рожей я за час насшибал столько монет, сколько не имел и за неделю.
А в кафе "Бутерброд с гримом", где собираются артисты, мне подавали даже
бумажки! Такого не бывает и на Рождество! И надо же - меня сцапали! Я
кричу, а ваши ребята, комиссар, тянут меня в машину. Это было очень
весело, черт побери!
- "Весело"! - взревел парикмахер - женщина. - Тебе весело, идиот!
- Спокойно, господа. - Гард поднял руку. - Я понимаю всю сложность
вашего положения и разделяю ваши тревоги. Что касается вас, мистер
Фридель, - он обернулся к женщине и улыбнулся, - что касается вас, Пауль,
не надо нервничать. Еще раз повторяю: я уверен, что в самом скором времени
мы вернем вам ваши лица. Поиски затрудняются лишь тем, что...
В эту минуту в холл быстро вошел Таратура. Гард увидел, разумеется,
профессора Грейчера, но, сделав над собой легкое усилие, понял, что это
Таратура. "Пора привыкать", - подумал Гард, когда Таратура, подойдя
вплотную, что-то быстро и горячо зашептал ему в ухо.
- Что-что? - переспросил Гард. Потом понял. Обернулся. - Извините, я
должен ненадолго уйти. Мы еще поговорим...
У гаража виллы стоял полицейский автомобиль. Шагая в густой тени
кленов, Гард видел, как двое полицейских медленно вытаскивали из машины
носилки, на которых угадывалось человеческое тело, покрытое белым. Наконец
они поставили носилки в траве, с громким, резким, как выстрелы, звуком
захлопнули дверцы автомобиля. Гард подошел к носилкам, и, опережая его
приказ, Таратура отбросил простыню. Изможденный морщинистый старик, с
мешками под закатившимися глазами, лежал на спине, мертво подогнув правую
руку. На нем был превосходный серый английский костюм чистой шерсти с
белым уголком платка, торчащим из кармана, который никак не вязался с
седой щетиной на впалых щеках.
- Смерть наступила мгновенно, - сказал сержант за спиной Гарда. -
Выстрел в упор точно в сердце.
Только теперь Гард заметил маленькое отверстие с рыжими краями под
франтоватым белым платочком.
- Вы думаете, это он? - спросил Гард Таратуру.
- Похоже, что он.
- Придется позвать его.
- Это жестоко, комиссар.
- Иначе мы не будем знать точно. А нам необходимо знать совершенно
точно.
- Вы правы. Хорошо, я схожу за ним. - Таратура зашагал к вилле.
- Что нашли на убитом? - спросил Гард сержанта.
Сержант достал из нагрудного кармана шпаргалку:
- "Бумажник с восемьюстами четырнадцатью кларками, авторучку
"паркер-1100", чековую книжку, носовой платок, машинку для стрижки ногтей,
связку ключей на платиновой цепочке длиной тридцать два сантиметра,
записную книжку в крокодиловом переплете, пачку сигарет "Космос", газовую
зажигалку "Ронсон", зубочистку в виде серебряной шпаги и шесть визитных
карточек".
Гард удивленно вскинул брови:
- Визитные карточки? Покажите.
Сержант полез в кабину, достал портфель и долго в нем рылся. Наконец
протянул Гарду маленький белый прямоугольник с золотым обрезом.
"Чарлз Фицджеральд Крафт-младший, - прочел Гард изысканную
каллиграфическую вязь, - сенатор, президент компании "Всемирные артерии
нефти". - Гард задумчиво свистнул. Очень немногие знали, что этот свист -
признак наивысшего удивления Гарда, потому что очень нелегко было удивить
комиссара.
Он услышал шаги за спиной, оглянулся и увидел Таратуру, хмуро шагающего
рядом со знаменитым киноактером Юмом Рожери. "Кого он ведет, болван? -
подумал Гард, но тут же опять спохватился: - Все верно, все правильно.
Вот, черт, не могу привыкнуть..."
- Скажите, Остин, - спросил Гард бродягу с лицом киноактера, - вы
знаете этого человека? - Гард показал глазами на носилки с трупом.
Остин взглянул и быстро шагнул вперед, к носилкам. Потом медленно
опустился на колени. Его глаза, не отрываясь, смотрели на лицо покойника,
и столько тоски, столько боли и неизбывной жалости было в этих глазах -
глазах знаменитого Юма Рожери, великого актера, который все-таки никогда
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг