- Господа, потрудитесь дать объяснения!
Дорон даже не пошевелился, поскольку чутьем опытного интригана понял,
что ситуация может оказаться для него либо смертельной, либо выигрышной,
но и в том, и в другом случае она не зависела от него. Надо было ждать
развития событий, а уже потом решать: либо спасаться, либо выходить на
сцену в качестве исполнителя главной роли. Дорон, закусив губу, бросил
взгляд на Воннела, как бы призывая его выкручиваться из нелепого положения
самому.
Воннел так же быстро вспотел, как и высох.
- Присядьте, господин президент, - сказал он, чувствуя себя сапером,
дотронувшимся до взрывателя мины. - Пожалуйста, присядьте.
Курс был дан - Воннел определил отношение к появившемуся президенту, и
теперь он мог передать штурвал тем, кто должен был вести корабль дальше.
Если бы министр внутренних дел, сардонически улыбнувшись, воскликнул:
"Что-о-о? Объяснение?! Давать тебе, пятому дубликату, отштампованному из
воздуха, нулю без палочки, пятой спице в колеснице, объяснение?! Много вас
тут!.." - то, возможно, члены Совета в две секунды вышвырнули бы
самозванца за шиворот из Круглого зала.
Теперь же им пришлось на какое-то время признать в президенте
президента и продолжить начатую игру.
- Прошу вас. - Будущее любезно указало на пустующее рядом с собой
кресло. - Сейчас мы вам все объясним, но прежде я прошу принять наши
извинения за то, что мы оказались в вашем доме без вашего разрешения.
Декорум был соблюден, хотя все, в том числе и президент, отлично
понимали, что никаких разрешений на сбор члены Совета ни от кого не
требуют и что не только дом, но даже кресло, в которое президент сел, ему
не принадлежат.
- Генерал, - после некоторой паузы сказала Сталь, - вы умеете считать
до пяти?
Дорон промолчал, не дрогнув ни единым мускулом, хотя можно себе
представить, что было бы, если бы он вдруг ответил: "Виноват, господа, не
умею!"
- Вы нас сознательно вводили в заблуждение или сами ничего не знаете? -
резко спросили Ракеты, поправляя галстук.
- Я могу проверить, господа, в чем дело, - сказал наконец Дорон и
сделал попытку шагнуть к выходу из зала.
Но из десяти членов Совета восемь, способных стоять без посторонней
помощи, мгновенно встали, как будто их пронзило током.
- Дорон! - проревела Сталь, выплевывая изжеванную сигару прямо на пол.
- Вы никуда не уйдете отсюда!
Воннел при этих словах уже готов был прикоснуться к пуговице своего
костюма, чтобы срочно вызвать необходимых для такого случая людей. Но все
обошлось. Дорон лишь качнулся, не двигаясь с места, и вновь застыл, слегка
пожав плечами.
Президент, наблюдавший всю эту странную сцену, мучительно пытался хоть
что-то понять.
- Господа, - сказал он наконец, - я все же хотел бы знать...
- Одну минуту, - довольно бесцеремонно перебили его Ракеты. - Генерал,
у вас есть язык? Я уж не спрашиваю, есть ли у вас голова и насколько
дорога она вам.
Дорон неожиданно улыбнулся - это была его давняя привычка прикрывать
мушкетерской улыбкой бурю, происходящую в душе, - и презрительным взглядом
смерил самого молодого члена Совета.
- Между прочим, - сказал он с деланным спокойствием, - ваши головы,
господа, тоже мне дороги.
Это была неслыханная дерзость, но генерал уже не давал никому
опомниться:
- Мне известно, что на каждого из вас профессором Миллером заготовлена
матрица, и я не уверен, что в эту минуту он не приступает к осуществлению
своей программы.
Дорон откровенно переходил в наступление, решив, вероятно, что терять
ему уже нечего.
- Своей программы? - сказала Сталь, сделав упор на слово "своей". - Или
вашей, генерал?
Дорон предпочел пропустить этот вопрос мимо ушей, как и все
последующие:
- Вы знали, что их пятеро?
- Где сейчас Миллер? Вам известно его местонахождение?
- Это ваш заговор, генерал?
- Вы с ним заодно?
Вопросы сыпались со всех сторон, и, когда наступила пауза, вновь
раздался голос президента:
- Господа, я все же не понимаю, что случилось?
- В стране сейчас пять одинаковых президентов, - сказал Дорон. - Вы
продублированы профессором Миллером. Ваши...
- То есть как?! - простонал президент, чуть не лишаясь чувств.
Но Дорон, не меняя тональности, продолжал:
- Ваши двойники находятся здесь же, в соседнем зале, и вам, президент,
есть смысл отправиться к ним и не мешать нам наводить порядок в стране.
Когда Дорон сказал "нам", члены Совета сделали движение, какое обычно
делают театральные зрители после открытия занавеса, когда каждый в
последний раз пытается найти себе удобную точку для обзора.
Воннел молча подошел к президенту, тот молча встал и, шлепая тапочками
по паркету, медленно вышел из зала. Через минуту, вернувшись, министр
внутренних дел уже увидел Дорона сидящим за круглым столом в том
единственном пустующем кресле, где только что сидел президент.
Но "круглого стола" явно не получалось. На одной стороне его были члены
Совета, на другой - Дорон. Это можно было определить хотя бы по взглядам,
которые они дарили друг другу.
Дорон отлично понимал, что в любой войне с могущественными финансистами
он немедленно проиграет, как, впрочем, проиграет и в мире с ними. И потому
он сказал:
- Господа, прошу прощения за то, что я так решительно вмешался в
события. Я человек военный, а не штатский. Прошу также поверить мне, что я
намерен действовать в наших общих интересах. Вы спрашивали меня, где
сейчас Миллер. Отвечаю: в данный момент будем считать, что его
местонахождение мне неизвестно... - (Дорон вдруг перехватил взгляд
Прогнозиста будущего, недвусмысленно обращенный к Воннелу.) "Пора!" - тут
же подумал Дорон. - Я понимаю, господа, что вы можете подозревать меня в
причастности к той игре, которую ведет Миллер. Это ваше право, и у меня
нет возможности немедленно вас переубедить. Следовательно, вы вольны
арестовать меня, связать мне руки и заткнуть мне глотку и даже убрать меня
вообще, но... - Он сделал паузу, во время которой все отчетливо услышали
астматическое дыхание угольного короля. - ...но я прошу вас иметь в виду,
что и сам не уверен, я ли перед вами или мой дубликат!
11. ПРИ СВЕЧАХ
Арчибальд Крафт - владелец ракет, самолетов-снарядов, баз и прочего и
прочего, способного убивать, - был весьма практичен. Он мыслил обычно с
удивительной прямолинейностью, не допускающей никаких нюансов и
кривотолков, и любое событие вызывало его точную и прямую реакцию. Когда
же событий случалось много, он ухитрялся из многочисленных прямых линий
выстраивать поступки, такие же стройные и целеустремленные, как Эйфелева
башня в Париже. По всей вероятности, в делах комбинаторских иначе строить
было и невозможно.
Во всяком случае, у Крафта не вызывало сомнения то обстоятельство, что
генерал Дорон являлся непосредственным участником проделок профессора
Миллера. Институт перспективных проблем - его институт. Миллер - его
человек. Установка по дублированию - его установка. В чем же сомневаться?
"Из этого, - решил Крафт, - и надо исходить!" И в свою "Эйфелеву башню"
он вставил первую прямую балку вывода.
Какова же цель Дорона? Крафт много раз видел этого человека, но
взглянул на него еще раз, чтобы окончательно убедиться: желание власти. С
таким ростом, как у Дорона, с металлическим, несмотря на его солидный
возраст, каркасом мышц, с такими сухими и тонкими губами, прямым носом и
маленькими зоркими глазами, человек вряд ли стремится к тому, чтобы иметь
галантерейную лавочку на площади Отдохновения.
Это - вторая балка, положенная в основание башни. Теперь можно
возводить и всю конструкцию.
Конечно, Дорон сразу знал, что президентов пятеро. На всякий случай
одного он припрятал, и правильно сделал. Совет мог решить убрать
президентов и тем покончить с делом, объявив стране о скоропостижной
кончине главы государства. Тогда бы Дорон воспользовался пятым как
ракетоносителем, чтобы выйти в диктаторы.
Кстати, надо заложить в конструкцию и эту балочку, потому что на случай
хаоса и неразберихи Дорон действительно неплохая кандидатура в диктаторы,
и его можно будет поддержать, тем самым ограничив его возможности.
Но пока что у Дорона явно сорвался какой-то крючок, если пятый
президент появился раньше времени. "Эксцесс исполнителя", - подумал Крафт,
прекрасно разбирающийся в юридической терминологии. Что же из всего этого
следует? А то, что Дорона пока нельзя трогать. Во-первых, у него может
быть в запасе еще один президент. Во-вторых, он сам может оказаться
дублем. В-третьих, если его убрать, Миллер тут же начнет печатать членов
Совета. В-четвертых, убрать никогда не поздно, куда важнее держать
человека на мушке. Такова третья балка для башни выводов.
Наконец, четвертая. Если захватить Миллера с его установкой и
нейтрализовать Дорона, в крайнем случае войти с ним в деловую сделку, - а
куда он денется, ведь деньги ему будут нужны в любых случаях! - то
открываются захватывающие дух перспективы, о которых даже думать страшно в
присутствии этих волкодавов, состоящих членами Совета.
Так думал Арчибальд Крафт, то и дело поправляя какую-нибудь деталь
своего туалета.
- Господа, - сказал Чарлз Роберт Саймак-младший, нарушая молчание,
словно он каким-то прибором успел отметить, что Крафт уже закончил
строительство своей "Эйфелевой башни", - я предлагаю приступить к
выработке наших решений.
Все девять прочих членов Совета, сбросив с себя оцепенение
задумчивости, с готовностью переменили позы.
- Прежде всего, - сказал первым Крафт, - я считаю нужным немедленно
вырубить по всей стране электричество, чтобы предупредить возможность
дублирования кого бы то ни было.
Все согласились, и прямо из Круглого зала король электроэнергии,
получив заверение других членов Совета в том, что они покроют его убытки,
отдал по телефону приказ погрузить страну в темноту.
Воннел не без труда добыл несколько канделябров со свечами, и
дальнейшее заседание Совета продолжалась уже при свете робких язычков
огня.
Совет быстро согласился с предложением Мохамеда Уиндема-седьмого, что
необходимо употребить всю мощь государственного розыскного аппарата, чтобы
в течение суток найти Миллера "живым или мертвым".
- Лучше живым, - сказал Уиндем-седьмой после недолгой паузы.
И Крафт подумал: "А ты, бестия, имеешь на него виды".
В свою собственную "Эйфелеву башню" он добавил при этом особую балочку:
пустить на розыски Миллера и своих собственных людей, чтобы опередить
Воннела и прочих членов Совета. То, что каждый из них поступит так же,
Крафт понял, когда внимательно оглядел физиономии присутствующих, уловив
при этом столь же внимательные взгляды.
"Придется раскошеливаться", - подумал Крафт, прикидывая, во сколько
обойдется ему поиск Миллера, не говоря уже о слежке за каждым членом
Совета в отдельности.
Когда два главных решения были приняты, Крафт перевел взгляд на Дорона,
и все члены Совета сделали то же самое. Пришла пора решить судьбу
генерала.
- Генерал, - торжественно произнес тогда Крафт, еле сдерживая
раздражение, - я полагаю, что выражу мнение всего Совета, если скажу, что
мы хотели бы верить в вашу преданность нам и в вашу непричастность к
действиям Миллера.
Половина того, что надо было сказать, было сказано. Члены Совета
молчали, склонив чуть-чуть головы в знак согласия с Крафтом.
- Кроме того, генерал, - тщательно подыскивая слова, произнес Крафт, -
мы хотим быть уверенными, что вы не совершите ни одного поступка и не
отдадите ни одного распоряжения, не согласовав их прежде с нами (головы
членов Совета, как по команде, дружно закивали). Для связи с нами, -
сказал Крафт, - вы будете пользоваться нашими людьми, которые, я полагаю,
вас не оставят в трудную минуту, а также людьми ведомства Воннела.
Все, кроме Дорона, не изменившегося в лице, облегченно вздохнули.
- Воннел, - сказал Уиндем-седьмой, - вам понятно решение?
- О да, господа, - с готовностью произнес министр внутренних дел, не
ожидая удара, который готовил ему Уиндем-седьмой.
- Кроме того, Воннел, мы хотели бы обеспечить постоянную связь и с
вами, а потому наши люди тоже будут находиться постоянно при вас.
Крафт кивком головы подтвердил правильность этой мысли. Как и все члены
Совета, он тоже подумал: "Знаем мы и тебя, голубчик Воннел, тебе палец в
рот не клади!"
Воннел покорно выслушал решение Совета. За то время, пока он руководил
министерством внутренних дел, ему пришлось второй раз присутствовать на
заседании Совета, и он вновь убедился в совершенно невероятной способности
его членов принимать общие решения без каких бы то ни было обсуждений.
"Будто у них внутренние телефоны!" - подумал Воннел, готовый поверить хоть
в нечистую силу.
Наконец молчавшее до сих пор Будущее взяло слово:
- Я думаю, господа, нам стоит сейчас же принять решение о создании
акционерного общества по эксплуатации установки Миллера, когда она будет
обнаружена.
Секунду-вторую все молчали, поскольку никто из присутствующих не
додумался до этой мысли и должен был ее оценить. Это была чужая балка, но
Крафт нередко прибегал к подобным материалам, строя свои высотные выводы.
Он первым сказал:
- На равных паях, разумеется?
- Конечно! - сказало Будущее, и члены Совета дружно поддержали это
предложение.
Крафт заметил, что поддержка была высказана всеми с такой же внешней
радостью, с какой ее высказал он сам, хотя Крафт поторопился с согласием
лишь для того, чтобы никто не подумал, что у него есть собственные виды на
установку. "В конце концов, - подумал Крафт, - если ее обнаружу не я и не
кто-нибудь из этих волкодавов, а Воннел, акционерное общество на равных
паях нейтрализует членов Совета. Молодец Прогнозист!.. Впрочем, потому он
и Прогнозист, что молодец..."
Дорон во время всей процедуры не пошевелил даже рукой. Он сидел
каменным изваянием, переводя взгляд с одного лица на другое, испытывая
удовольствие от того, что заранее угадывает каждое решение Совета. "Вот
сейчас они предпримут шаги, чтобы нейтрализовать Миллера, - думал он. -
Теперь перейдут к его поискам. Затем примут решение о моем домашнем
аресте, - интересно, в какой форме это будет ими высказано? Теперь они
возьмут на мушку этого болвана Воннела. Что, акционерное общество?" Эта
мысль была неожиданной даже для Дорона, хотя и представилась ему
достаточно эфемерной и уж по крайней мере преждевременной: шкура неубитого
медведя. Дорон никогда и никого в жизни не боялся, кроме... Это "кроме"
неотступно сопровождало его все пятьдесят четыре года жизни. Ребенком он
не боялся никого, кроме точильщика ножей, который никогда не переступал
порог его дома, а лишь один раз в месяц проходил по улице мимо, крича
зловещим голосом: "Точу ножи!" Маленький Дорон забивался тогда под
кровать, дрожа от страха и вызывая смех окружающих. Юношей он не боялся
никого, кроме смерти, мысли о которой появились где-то в пятнадцать -
шестнадцать лет и преследовали его вплоть до совершеннолетия, после чего
вдруг исчезли, перейдя в некую философскую категорию. Молодым человеком он
боялся только отца - его дурацкого сумасбродства, которое могло лишить
Дорона наследства. А затем, когда наследство было получено, он вообще
никого и ничего не боялся, кроме... Совета Богов.
Они были страшнее точильщика ножей, эти десять гангстеров, страшнее
сумасшедшего отца и, конечно же, страшнее смерти, потому что в наказание
могли сохранить жизнь, но какую страшную жизнь!..
И вот - впервые в жизни - Дорону удалось "примерить седла к их спинам",
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг