теперь я стал старым и умным. Теперь я знаю, что труп - это верняк, он уже
никуда от меня не денется. Это "самые спокойные клиенты в нашем
беспокойном мире", как говаривает Бирк, хозяин похоронной фирмы "Спи
спокойно, друг!". А вот сейф - дело другое. Поверьте мне, дорогой
профессор, я знавал случаи, когда сейфы бегали не то что резвее
покойников, а побыстрее самого олимпийского чемпиона, как там его...
забыл... склероз.
Но тревоги инспектора оказались неоправданными: сейф был на месте. Да и
мудрено было похитить его. Стальной куб был вмурован в стену лаборатории
так искусно, что среди развешанных на стене химических диаграмм не сразу
можно было заметить узкий глазок замочной скважины.
- Вот здесь, - сказал, подходя, Миллер.
- Да-а-а, - задумчиво протянул Гард, - аккуратная вещица. Впрочем, если
внутри нет никакой нестандартной штуки. Фукс с ним справится.
- Кто это? - спросил Кербер.
- "Человек-ключ", как писали о нем в газетах, - усмехнулся инспектор. -
Старик из Одессы, в прошлом - взломщик сейфов экстра-класса. Из Одессы он
уехал еще в двадцатом году. Знаменит ограблением Королевского банка в
Копенгагене. В Париже его поймали, отсидел лет пять. Потом он некоторое
время резвился в Бразилии и Аргентине, опять попался и решил, что тюрьма
чудесно обойдется без него. Сейчас он выручает ротозеев, которые теряют
ключи, и иногда помогает нам. Но не будем терять времени. Я хотел бы
узнать у вас некоторые детали.
- Какие детали? - быстро спросил Кербер.
- Прежде всего надо установить последовательность событий. Итак, когда
вы видели в последний раз профессора Чвиза?
- В пятницу, около пяти часов вечера, я заходил в лабораторию и видел
Чвиза, - сказал Кербер. - Он, как обычно, сидел около установки, вон там.
- Один?
- Нет, здесь была Луиза, его лаборантка.
- Вы говорили с ним?
- Говорил.
- О чем?
- Даже не помню. Какой-то пустяковый разговор.
- А вы, профессор? - Гард обернулся к Миллеру.
- Последний раз я видел его тоже в пятницу, примерно в то же время.
- Вы были вечером в институте?
- Да. Я приехал где-то около шести часов. Чвиз зашел ко мне, мы немного
поговорили.
- Что было дальше?
- Потом он сказал, что закончил опыт и собирается уходить.
- Какое он произвел на вас впечатление? Вы не заметили в его поведении
чего-нибудь необычного?
- Он всегда был чудаковатым человеком. Все необычное в нем трудно
перечислить.
- Ну например?
- Например, он мог бы сейчас разговаривать с вами и одновременно
разучивать гимн Эфиопии.
- Скажите, профессор, а чем он, собственно, занимался в этой
лаборатории? Вы понимаете, я спрашиваю не из праздного любопытства.
Миллер помолчал.
- Как вам объяснить, - начал он. - Это очень сложная проблема. Чвиз
разработал теорию матричной стереорегуляции. Вы, и я, и он, - Миллер
оглянулся на Кербера, - все мы состоим из клеток, клетки - из молекул, и
так далее. Если говорить популярно, популярно до вульгаризации, Чвиз
научился разлагать организм на молекулярном уровне в поле
гиперрегулятора...
- Вон в той штуке? - перебил его инспектор, кивнув в сторону установки.
- Совершенно верно. Только не непосредственно в той штуке, а в поле
этой штуки создается молекулярная матричная копия, двойник организма.
Энергия огромна. Секунда работы установки стоит...
Но Гард уже не слушал профессора. Он отошел в глубину лаборатории, к
установке, разглядывая это огромное, причудливое сооружение. Медные шины,
какие-то белые решетки на толстых блестящих изоляторах, тусклые
металлические зеркала. Гард сразу заметил, что одна из двух больших
прозрачных полусфер под этими зеркалами расколота.
- Простите, если я не ошибаюсь, установка повреждена?
- Да, к сожалению, - сказал Миллер.
- Это серьезная поломка? - спросил Гард.
- Как вам сказать? Сферу сделать не так уж трудно, но фокусировка
займет несколько недель. И не всегда это получается с первого раза.
Взгляд Гарда задержался на циферблате часов, наверное единственно
знакомом и привычном предмете в этом непостижимо дремучем лесу техники.
- А зачем тут часы? - спросил инспектор.
- Часы показывают время работы установки. А на счетчике срок работы в
миллисекундах, - ответил Миллер.
Гард подошел к ученым.
- Итак, вы, профессор, не были вечером в пятницу здесь, в лаборатории?
- Нет, я был у себя в кабинете.
- А вы, - Гард обернулся к Керберу, - были?
- Да, минут десять.
- Между пятью и шестью часами. Так?
- Что-то около этого, - ответил Кербер.
- В это же время он заходил к вам, профессор. Так?
- Примерно.
- Что же произошло раньше? Ваш визит в лабораторию или... - Гард
обернулся к Миллеру.
- Право, не знаю, - сказал Миллер. - Да и какое это имеет значение?
- Думаю, что профессор видел Чвиза позже меня, - сказал Кербер. - Когда
я пришел в лабораторию, он еще работал, а профессору он сказал, что кончил
опыт и уходит.
- Разумно. Но вы говорили, что Чвиз работал с лаборанткой. Она сможет
уточнить это? Она здесь?
- Думаю, что здесь. Я позову ее, - сказал Кербер.
- Не торопитесь, - остановил его Гард. - Я попрошу всех подойти к
установке. Итак, если, как вы говорите, опыт был закончен до шести часов,
каким образом эти часы показывают восемнадцать пятнадцать?
- Что? Этого не может быть!
Гард обернулся и увидел бледное лицо Кербера.
- Поразительно, - сказал Миллер.
- Простите, профессор, - Гард повернулся к Миллеру, - насколько мне
удалось вас понять, старик разбивал организм вдребезги, делал копии с
каждого осколка и вновь склеивал теперь уже точных двойников. Так?
Миллер улыбнулся:
- Хорошо, что вас не слышит Чвиз, он бы показал вам "вдребезги".
Впрочем, в принципе вы правы.
- А если так, может ли эта штука, - инспектор показал на
гиперрегулятор, - разбить, но не склеить?
- Что?
- Разбить, может быть, даже снять копию с осколков, но не склеить эти
осколки? Ни первый, ни второй экземпляр? Так быть может?
- Нет. Программа работы регулятора заложена в него...
- Но ее можно вынуть и заменить?
- Нет, ее нельзя вынуть. Как таковой ее не существует, вы не поняли.
Программа заложена в природе самой установки. Ну, как бы это сказать...
Нельзя заставить автомобиль ехать только на задних колесах.
- Какое-то время можно.
- Весь процесс длится в течение тысячных долей секунды.
- Отлично! И если в это время, когда он уже наполовину прошел,
отключить все эти провода? Что тогда?
- Сброс поля?
- Назовем это так. Значит, эта штука может разрушить и не создать?
- Но схемы задублированы... - рассеянно сказал Миллер.
- Это уже детали, дорогой профессор.
- Вы хотите сказать, что Чвиз...
- Я ничего не хочу сказать, но, прежде чем двигаться вперед, я хочу
видеть перед собой все дороги. Этот случай - побег, похищение или,
наконец, впервые в моей практике, превращение в ничто, в святой дух? Или
остается какой-нибудь пепел?
- Какой пепел? Ну что вы! Полная сублимация, - спокойно сказал Миллер.
- А это что за штука?
- Сублимация? Переход из твердого состояния в газообразное, минуя
жидкое.
- Да, из этой штуки получился бы отличный крематорий, - усмехнулся
Гард. - Если надумаете, возьмите меня в пайщики. - Он подошел к телефону,
не спеша набрал номер. - Алло! О'Лири? Это опять я. Нет, еще не приехал. А
что слышно с тем грибником? Так. Ну спасибо. - Гард повесил трубку.
- Это он? - спросил Миллер, заметно волнуясь.
Гард внимательно посмотрел на профессора.
- Нет. Это кузнец из соседней деревушки. Инсульт. Видно, нагнулся не за
своим грибом.
- Разрешите войти? - раздался сзади тихий голос.
Все обернулись и увидели маленького старичка с небольшим чемоданчиком,
похожим на этюдник.
- Входите, Фукс! - весело сказал Гард. - Тут для вас я припас одну
хитрую коробочку.
Он показал Фуксу замочную скважину сейфа. Фукс открыл чемоданчик,
достал отмычки и, любовно перебирая их в руках, покосился на скважину.
"Возможно, что в исчезновении Чвиза повинен только сам Чвиз, -
размышлял Гард, наблюдая за работой Фукса. - Конечно, это возможно.
Обыкновенное самоубийство или эта... как ее?.. Переход в газообразное
состояние. Но тогда документы должны быть на месте. Если бы Чвиз захотел
унести с собой в могилу секрет всей этой штуки, он уничтожил бы не только
чертежи, но прежде всего саму установку..."
Что-то мягко и тихо щелкнуло под руками Фукса.
- Покорно прошу отойти в сторонку, - ласково попросил Фукс. - Вы не
представляете, какие нервные люди строят эти сейфы. Ты их открываешь, а
они поливают тебя из огнемета. Просто кошмар, а не работа.
Гард, Миллер и Кербер неторопливо отошли. Старик бесшумно распахнул
дверцу. В черном чреве сейфа не белело ни одной бумажки.
- И вот вам награда за мои труды, - грустно улыбнулся Фукс.
- Отлично, - сказал Гард. - Вот теперь я попросил бы вас, - он
посмотрел на Кербера, - пригласить эту... как ее зовут... ну, лаборантку.
- Луизу?
- Да.
Кербер вышел.
Минут через пять он вернулся с Луизой.
- Извините за беспокойство, - никто не ожидал от Гарда такого изысканно
благородного полупоклона, - я хотел бы задать вам вопрос: вы первой
обнаружили записку, оставленную профессором Чвизом?
- Да, я.
- И это вы передали ее в секретный отдел института?
- Да, я.
- Когда вы в последний раз видели Чвиза?
- Это было в пятницу, часов в пять. Потом профессор отпустил меня...
- В это время он не выходил из лаборатории?
- Не помню... Как будто нет... Нет, не выходил.
- Вы работали на установке?
- Да.
- В какое время вы включали установку?
- Я же говорила: около пяти часов.
- Не позднее?
- Нет, ведь я ушла, когда еще не было шести.
- И когда вы вернулись?
- Что?
- Когда вы снова пришли в лабораторию и увидели записку?
- Утром в понедельник...
6. ТРИДЦАТЬ РОКОВЫХ МИНУТ
- В понедельник... - задумчиво повторил Гард, не испытывая удовольствия
ни от вопроса, который он задал, ни от полученного ответа, поскольку
вообще терпеть не мог так называемых дежурных слов, не продвигающих
следствие хотя бы на дюйм вперед. Но, повинуясь своей старой привычке, он
вскинул голову и строго посмотрел на Луизу: - Итак, вы говорите, в
понедельник? В котором же часу?
- В девять тридцать утра, - коротко ответила Луиза и с нескрываемым
любопытством посмотрела на Гарда.
Он был одет в темно-серый костюм свободного английского покроя, какой
обычно носят клерки из отдела мелких ссуд, причем одна пуговица на левом
рукаве пиджака могла вот-вот оторваться. Это обстоятельство не ускользнуло
от внимательного взгляда Луизы и позволило ей вслух, причем в довольно
милых выражениях, сказать Гарду о том, что, если бы она была его женой,
он: никогда не терял бы пуговиц, не говоря уже о том, что не носил бы
полосатые галстуки, которые Луиза считала консервативными.
Гард в некотором замешательстве выслушал эту тираду, и ему понадобилось
усилие, чтобы выжать из себя слова, более свойственные инспектору полиции,
нежели джентльмену, ведущему светскую беседу.
- Я вынужден прервать вас, - сказал Гард, - поскольку меня больше
интересует, какое впечатление произвел на вас профессор Чвиз, когда вы его
видели в последний раз...
Луиза мгновенно прикусила язык и, подняв глаза кверху, припомнила свой
последний разговор с Чвизом.
- Профессор показался мне несколько странным, - сказала она, - так как
прежде он никогда не интересовался ни моим прошлым, ни будущим, а тут
вдруг задал мне нелепый вопрос, замужем ли я. Кроме того, он задержал меня
в лаборатории после работы, а это у нас не принято, хотя отлично знал, что
я тороплюсь, и разрешил мне уйти лишь в половине шестого, а если говорить
точнее, то в семнадцать двадцать пять вечера.
- У вас прекрасная память, - сказал Гард.
- В тот день я следила за часами, так как имела кое-какие планы на
вечер.
- А вы действительно замужем? - неожиданно для самого себя спросил Гард
и тут же подумал, что если бы его бывший учитель и шеф, ныне покойный
Альфред-дав-Купер, узнал о таком вопросе, то наверняка сказал бы:
"Стареешь, Гард, стареешь".
Луиза быстро оглянулась на Миллера и Кербера.
- Простите, инспектор, - сказала она, чуть-чуть помедлив, - но, может
быть, вы позволите мне пришить вам пуговицу?
При этих словах оба ученых, как по команде, посмотрели на пуговицу
Гарда, как будто от нее зависел дальнейший ход следствия. Вероятно, они
прислушивались к разговору, и Гард решил пощадить Луизу. Чутьем опытного
сыщика он понял, что невзначай приподнял покрывало с какой-то скорее всего
маленькой личной тайны Луизы, которую он из чисто профессиональных
соображений обязан был теперь открыть для себя - да простит его
Альфред-дав-Купер! - хотя пятью минутами раньше у него и в мыслях не было
затягивать так долго допрос лаборантки.
И Гард, улыбнувшись Луизе своей знаменитой "гардовской" улыбкой, на
которую, кроме него, больше никто не был способен во всем полицейском
управлении, галантным жестом предложил ей пройти в соседнюю с лабораторией
комнату.
В этой комнате обычно переодевался Чвиз, мыл руки и готовился к опыту.
Там стояло всего одно кресло, высокое и старомодное, как трон, и Гард
предложил его Луизе. Сам он присел на край низкого журнального столика,
удивительно нелепого в сочетании с этим древним креслом, и его глаза
оказались почти на уровне рук Луизы, положенных на колени. Руки чуть-чуть
дрожали, но Луиза сохраняла на лице спокойное выражение и, как заметил
Гард, даже успела мельком взглянуть на себя в круглое зеркало,
прикрепленное над умывальником. В комнату заглянул кто-то из помощников
Гарда, но инспектор попросил оставить его на время в покое.
- Итак, я вас слушаю.
- Что? - спросила Луиза.
- Кто ваш муж?
Гард умел быть настойчивым, он знал за собой это качество и хотел,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг