Ходок-то он, видимо, плохой, а нам, возможно, придется отсюда
уходить...
- Зачем же уходить? - возразила Вайле. - Нельзя никуда уходить,
пока он не встанет на ноги!
Адилхан вздохнул.
- Знать бы хоть, что у него с ногами...
- Нужно пощупать, нет ли перелома, - сказал Пулат.
- Нет уж! Я и сам щупать не собираюсь, и вам не позволю. Вообще,
держитесь-ка от него подальше!
Атум, казалось, снова понял слова падишаха. Он обиженно фыркнул,
потом осторожно потянул носом воздух, принюхиваясь.
- Так. Понятно. Проголодался, - Адилхан проверил, на месте ли его
сабля.
Но гигант не смотрел на людей. Все так же волоча ноги, он подполз
к большой куче камней у самого русла подземной реки. Сильная рука его
хватала один камень за другим и нетерпеливо отбрасывала в сторону.
Другой рукой Атум упирался в землю, чтобы не упасть.
- Он что-то ищет! - Адилхан подошел ближе к зверю, но так, чтобы
не угодить под разлетающиеся в разные стороны камни.
- Что он там может искать? - тихо проговорила Вайле.
Почему-то в ее голосе слышались тревожные нотки.
Наконец, Атум с довольным ворчанием вытащил что-то из-под камней и
принялся с интересом обнюхивать. Адилхан, сразу забыв собственные
призывы быть осторожными, бросился к нему и едва не наступил серому
людоеду на больную ногу. В руке обезьяны был зажат сосуд с ифритом!
Каким чудом он не разбился при землетрясении, при путешествии по
бурной реке, при обвале - этого Адилхан объяснить не мог. Разве что...
В самом деле! Может быть, сосуд оберегала от ударов сильная рука - та
же, что спасла Вайле? Но зачем все это нужно людоеду?
- Хорошая обезьянка, - ласково сказал падишах. - Вот, молодец!
Только осторожно, не разбей...
Атум повернулся к нему и заворчал, показывая клыки.
- Спокойно! - предупредил его Адилхан, трогая саблю. - Все хорошо.
Все мы - друзья... Все мы очень любим обезьянок... Только маленьких, -
добавил он со вздохом.
- А-тумм! - вдруг явственно произнесла обезьяна.
- Атум, - согласился падишах, оглянувшись на Вайле. - Хороший
Атум. Очень хорошая обезь...
Он вдруг остановился. Атум на раскрытой ладони протягивал сосуд с
ифритом ему. Очень осторожно Адилхан взялся за ручку сосуда, снял его
с черной складчатой ладони, сделал три шага назад и сел на землю.
- Спасибо, Атум, - сказал он проникновенно. - Этой услуги я не
забуду... А больше там нет таких же штучек?
Обезьяна фыркнула, переползла на сухой песок и улеглась, прикрыв
рукой глаза.
Вайле и Пулат подошли к падишаху.
- Нет, вы видели это?! - восхищался Адилхан.
- Изумительно, - сказала Вайле, глядя куда-то в сторону.
- Значит мы - спасены? - с надеждой спросил Пулат.
Все оживление падишаха сразу прошло. Как же, спасены! В их
нынешнем положении находка сосуда ничего не меняет... Ему страшно было
представить разочарование Вайле и Пулата, но скрывать правду он теперь
не умел.
- Видите ли... - с трудом проговорил он, - дело в том, что я...
как бы это... ну, в общем, забыл заклинание...
Реакция гвардейца и девушки удивила и обидела падишаха. Вайле,
взглянув на него с неприкрытой иронией, покивала:
- Да. Бывает...
Пулат, сразу став серьезным, отчужденным, почти равнодушным, молча
отвернулся. Адилхан смотрел ему в спину, испытывая нарастающее
раздражение. Ни черта ведь ты не понял, щенок! Решил, что падишаху
опять жалко тратить ифрита на твое спасение? Как бы не так! Ишь,
надулся. В глаза не глядит... Да падишах, каким он был прежде, и
разговаривать бы с тобой, сопляком, не стал! А за то, что глаза
отводишь, велел бы растянуть тебя на земле, да поучить кнутом!
Смотреть в глаза! Перед кем стоишь, собака?! Молчать!!!
Ничего этого Адилхан не сказал, он только почувствовал, как его
трясет от обиды и злости, и вдруг замер. Что-то очень знакомое
шевельнулось в сознании, показалось краешком, чуть было не вспомнилось
целиком и снова ушло, растворилось. Заклинание! Он сейчас едва не
вспомнил заклинание! Оно где-то здесь, рядом! Оно не пропало
безвозвратно...
Адилхан поднялся.
- Так. Всем отдыхать. Вайле, это касается тебя. Ты собиралась
ждать выздоровления обезьяны? Вот ложись и спи. Пулат в дозоре. Меня
беспокоить только в случае опасности. Ясно? Или повторить?
- На голове и на глазах, о, повелитель! - рявкнул гвардеец и полез
на самый верх каменной кучи.
Вайле удивленно посмотрела на падишаха, но безропотно улеглась
поодаль на песке. Падишах выбрал обломок скалы поровней и сел,
прислонившись к нему спиной.
Итак, что же произошло? Им овладела злость? Да, но дело не в этом.
Дело в том, что на минуту в нем проснулся прежний Адилхан, легко
впадающий в гнев, подозрительный, не терпящий возражений и неодобрения
и, наконец, самое главное - помнящий заклинание!
Так, может быть, именно в этом - спасение? Если стать прежним,
если думать и действовать, как прежний Адилхан, то, может быть,
удастся вспомнить заклинание и хорошенько его затвердить?
Ему вдруг вспомнился десятник Касим, гибнущий посреди огненной
реки, маленький Саади, беспомощно висящий на скале, которую он,
падишах, приказал взорвать... И все это - подвиги прежнего Адилхана.
Его подвиги.
Да, это отвратительно - снова стать прежним, думал он. Но это ведь
ненадолго! Только вспомнить заклинание - и назад... Он знал, что лжет
самому себе. Потому что обратной дороги не будет. Если он сможет
по-настоящему стать прежним, то останется им навсегда... А если не
сможет, то ифрит превратится в бесполезный груз, и придется идти
дальше, вдоль русла подземной реки в кромешной тьме, с хромающей Вайле
и почти безногой обезьяной... Проклятая обезьяна! Из-за нее все
беды...
Сидящий на куче камней Пулат вдруг встрепенулся. Откуда-то из
темной пещерной дали до него донесся едва различимый шум. Вот он
повторился. Вот прозвучал ближе и стал нарастать... Гвардеец спустился
вниз и подбежал к падишаху.
- Слышит ли повелитель? - прошептал он.
Адилхан живо поднялся. Теперь и до него донесся неровный гул,
усиленный и размытый эхом. Что это? Подземный поток? Досиделись! Вода
прорвала плотину... Он посмотрел на Вайле. Девушка спала, подложив обе
ладони под щеку. Даже будить жалко...
- Нет, - прошептал Пулат. - Это больше похоже на людей. Много
людей. Голоса, шаги, звон оружия... И они идут сюда.
- Правда, - согласился Адилхан, послушав. - Но кто они?
- А может, это наши? - с энтузиазмом зашептал Пулат. - Может, они
спаслись!
Он почти уже не сомневался в этом.
- Вот что... - падишах положил ему руку на плечо. - Придется тебе
сбегать - посмотреть и послушать. Слишком близко не суйся. Главное
определить, наши или не наши. И если не наши - стрелой сюда, понял?
- На голове и на глазах, о, повелитель! - радостно ответил Пулат.
- Ну, иди.
Гвардеец скрылся во тьме, а падишах принялся ходить взад-вперед
вдоль русла реки, время от времени прислушиваясь к нарастающему гулу
голосов. Разбудить Вайле? Ни к чему, только зря пугать. Вдруг это и в
самом деле наши? А хорошо бы было!...
И тут издалека донесся звонкий мальчишеский голос:
- Бегите! Это халвары!!..
И сразу умолк.
- Пулат! - Адилхан заметался. Поздно. - Эх, Пулат, Пулат!...
Девчонку лучше не будить, а то опять вцепится в своего Атума.
Лучше прямо хватать ее и бежать. Но куда бежать? Их сотни! Найдут...
Как ни крути, а выход один... Падишах поднял с земли сосуд с ифритом и
медленно приблизился к обезьяне. Во сне ее колотил озноб.
- Извини, друг, - прошептал падишах. - Я бы взял тебя с собой, но
мне приходится выбирать между твоей жизнью и своей. Я выбираю... свою.
Он выхватил саблю и вонзил клинок глубоко в горло Атума...
Вайле подняла голову. Пещера наполнялась шумом, криком, звоном,
многократно отраженными от стен. Девушка вскочила. Атум лежал,
неестественно запрокинув голову. И из-под этой большой, уродливой, но
совсем не страшной теперь головы медленно расползалось по песку темное
пятно. Рядом, склонившись над сосудом с ифритом, стоял Адилхан.
- Что ты наделал?! - вскрикнула Вайле.
Но он не ответил. Быстрой, уверенной скороговоркой он прочитал
заклинание и ударил окровавленной саблей по горлышку сосуда. Багровое
облако повисло прямо над мертвой обезьяной.
- Слушай меня, существо из другого мира! - произнес падишах. - К
тебе обращается твой хозяин!
- Остановись! - раздался вдруг в глубине пещеры властный голос.
Из темноты выскочила сразу целая армия халваров с мечами и
копьями. Над этой толпой низкорослых, но чрезвычайно кряжистых уродцев
возвышалась статная фигура верховного жреца Ассуры.
- Остановись, падишах! - повторил он. - Ты проиграл!
- А, предатель! - Адилхан вдруг бросился вперед, но не на Ктора, а
к Вайле.
Он схватил девушку и крикнул ифриту, ожидающему приказаний:
- Выноси нас двоих к свету! Остальных - уничтожить!
- Слушаю и повинуюсь! - пророкотал ифрит.
Прежде чем халвары успели кинуться на падишаха, его вместе с Вайле
закружил огненный вихрь и стремительно поднял прямо к отверстию в
своде пещеры. Оно было недостаточно велико для человека, но для ифрита
не существовало препятствий. Скалы дрогнули, раздавшись в стороны,
Вайле и Адилхан пролетели сквозь отверстие. Яркий свет ударил им прямо
в глаза и заставил зажмуриться. Сейчас же позади них раздался ужасный
грохот - в пещере произошел новый обвал. Он заглушил вопли гибнущих
халваров.
Глава 18
Экипаж межмирника "Флеш Гордон" имел все основания впасть в
уныние. Бутылки с ифритами, попавшие на телевидение, были использованы
в качестве призов в какой-то игре и, по-видимому, уже разошлись по
всей Москве, а то и вовсе уплыли в недосягаемые дали. Несмотря на это
печальное известие, Христофор Гонзо по-прежнему рвался в Останкино,
ведь только там можно было получить хоть какие-то сведения и о призах,
и о призерах. Боярин Кучко, оказавшийся бесполезным для проникновения
на телецентр, неожиданно пригодился с другой стороны: благодаря ему
Христофора поместили в престижную гостиницу вместе с женой и ребенком
(нетрудно догадаться, кому досталась роль ребенка). С утра вновь
образованная семья еще успела съездить в Останкино на тот случай, если
там требуются зрители для какого-нибудь шоу. Но шоу-программы в этот
день не снимались. Попасть на телецентр под каким-либо
хозяйственно-административным предлогом также не удалось. После
памятного штурма девяносто третьего года, о котором с гордостью
вспоминал Степан Иванович, доступ в Останкино был крайне затруднен.
Пришлось вернуться в гостиницу. Там Гонзо оставил юную жену и
взрослого ребенка (от первого брака, по утверждению Христофора), а сам
отправился в штаб избирательной кампании Степана Ивановича Кучко.
Боярин еще не приезжал. Христофору сообщили, что он звонил с утра,
просил пива и говорил, что учит речь. К удивлению Гонзо, были
распоряжения, относящиеся непосредственно к нему: получить аванс (что
было весьма кстати), пропуск в Московский Дворец Молодежи (что было
еще более кстати) и прибыть в МДМ к семнадцати часам, то есть за час
до начала теледебатов.
Христофор беспрекословно выполнил все распоряжения, кроме
последнего. Он не стал дожидаться семнадцати часов, а отправился в МДМ
немедленно, надеясь еще днем свести знакомство с кем-нибудь из
работников телевидения.
Может показаться странным, что предвыборные дебаты будущих
депутатов Городской Думы проводились во Дворце Молодежи. Существует
мнение, что ей (молодежи), предвыборная борьба решительно до лампочки.
Но московские власти... тут нужно сказать, что в описываемой нами
Москве различных властей насчитывалось штук пятнадцать. Между ними
пришлось даже установить дежурство. В определенные дни монархическое
правительство сменялось демократическим, за которым неизбежно
приходила диктатура пролетариата и т.д. Так вот эти самые
разнообразные московские власти не оставляли попыток воспитать
достойную смену. Не удивительно, что роль Дворца Молодежи не сводилась
к примитивной организации досуга подрастающего поколения, здесь
устраивались конференции самых различных политических партий, съезды
движений, форумы фронтов и прочие вселенские соборы.
Помимо большого концертного зала во Дворце имелся зал для
проведения дискотек - тоже не маленький, а кроме того еще несколько
баров, бесчисленные офисные помещения, столовая, студия звукозаписи и
башня пыток...
Ах, да! Еще Красный Уголок. Но он был затерян так глубоко в
потаенных коридорах Дворца, что никто не мог найти к нему дороги с
августа 1991 года.
Да что говорить о Красном Уголке, когда и самый вход в МДМ не
так-то легко было обнаружить. Тот, кто не знал о заветной двери с
левой стороны здания, наивно пытался войти во Дворец с фасада и
постоянно попадал в какие-то магазинчики. Магазинчики тоже были
молодежными. Здесь помещалось все, что может понадобиться беззаботному
молодому человеку на пути к озабоченной зрелости - от зала игровых
автоматов до салона для новобрачных.
Разумеется, бывали дни, когда парадный вход в МДМ раскрывался
настежь, и не заметить его тогда мог только слепой. Но и слепой не
промахнулся бы мимо дверей в такой день, потому что многотысячная
толпа с плакатами, флагами, шарами и дудками внесла бы его во Дворец
на своих плечах.
Христофор, однако, прибыл в МДМ посреди обычного рабочего дня и не
застал в окрестностях Дворца никаких толп. С неба сыпался мелкий дождь
- наиболее характерное проявление стихий в Москве. Москвичи прятались
от непогоды в специально вырытом метро. Гонзо был один перед огромным
зданием. Он с любопытством оглядел творение Эрнста Неизвестного -
круглую, медленно вращающуюся доску объявлений, сплошь залепленную
раскисшими извещениями о продаже с рук подержанных полиноидов, и стал
подниматься по мокрым ступеням. Безошибочное чутье помогло ему сразу
обнаружить служебный вход. Он предъявил пропуск и был пропущен за
барьер. Двигаясь исключительно по наитию, он поднялся на второй этаж,
прошел по темному изогнутому коридору и неожиданно для себя через
левую кулису попал прямо на сцену. Зрительный зал раскрылся вдруг
перед ним во всю ширь. Ввысь уходили ряды малиновых кресел. Кое-где
над рядами, как марсиане на треножниках, поднимались телевизионные
камеры, а одна из них, подвешенная на конце длиннейшей стрелы,
медленно проплывала над залом. Человек двадцать зрителей, рассевшись
группками и по одиночке в партере, смотрели на сцену, где происходило
нечто удивительное.
Христофор уже знал, что концертный зал Дворца Молодежи может с
равным успехом служить местом проведения музыкальных шоу и
политических дебатов, но никак не ожидал, что его приспособят для...
венчания. На сцене стоял самый настоящий поп и, деловито помахивая
кадилом, обращался к молодым - симпатичной застенчивой паре,
окруженной друзьями и родственниками.
- Иже есмь да кубыть, сиречь купно еси, - говорил батюшка, -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг