- Господин Христофор Гонзо?
- Простите, - вздрогнул бывший таможенный чиновник, - не имею
чести...
Но справа уже подошел низенький крепыш, мощная шея которого плавно
сужалась к голове, и, завладев другим локтем Квинта, произнес:
- Запасаетесь выпивкой, пан Гонзо? Придется отложить до следующего
раза. Сюда, пожалуйста!
Подкатил полицейский фургон, принял без особого шума всех троих и
также деловито покинул стартовое поле. Последнее, что увидел Квинт
сквозь зарешеченное оконце фургона, была грузная полосатая фигура
старпома, бегущего по полю с ящиком подмышкой...
Однако в портовом отделении полиции, куда вскоре прибыл фургон,
разыгралась куда более шумная сцена.
- Вы будете отвечать! - кипятился Реджинальд Квинт, оказавшийся
Христофором Гонзо. - Вы нарушаете межмирное соглашение о туризме!
- Вот как! - рассмеялся невысокий кругленький следователь
Полицейского Управления Богоушек. - Так вы теперь турист, пан Гонзо?
- Да, я турист! И только что прибыл из Дремадора-четырнадцать...
нет, двенадцать. Я требую, чтобы меня немедленно освободили и принесли
извинения. Это произвол!
Богоушек, не особенно торопясь с извинениями, вынул из кармана
большой платок в шахматную клетку и стал промокать им свой потный
загривок.
- Ф-фу! - отдувался он. - Ну и жара! Воображаю, пан Гонзо, как вам
нелегко сидеть в пиджаке. Снимите вы его ради Бога!
- Нет! - живо откликнулся Гонзо. - Мне совсем не жарко, спасибо.
И он отер ладонью струившийся по лицу пот.
- Ах, нет, прошу вас без церемоний, - настаивал полицейский и,
обращаясь к одному из агентов, задержавших Гонзо, добавил:
- Луи! Помогите господину туристу снять пиджак.
Прежде, чем Христофор Гонзо успел что-либо возразить, его грубо
вытряхнули из пиджака.
- Дайте-ка сюда, - Богоушек взял пиджак и вывернул его наизнанку.
- Любопытный фасончик, пан Гонзо! У кого шили?
- Ни у кого, - нахмурился задержанный. - Купил. На рынке. Где-то в
Параллелье...
- Ну! Ну! Дорогой! Что это вы говорите? Откуда в Параллелье знают,
как выглядит форма узлового таможенника?
- Оставьте меня в покое! - взорвался Христофор Гонзо. - Не знаю я
никакой формы! Еще раз повторяю: костюм куплен на рынке. Где - не
помню, это было давно. На левую сторону никогда его не выворачивал,
понятно?
- А петлицы?! А золотые пуговицы изнутри! Неужели вас не удивляло,
зачем они?
- Представьте себе, не удивляло! Какое мне дело?
- Ну, допустим, - Богоушек продолжал исследовать карманы пиджака.
На столе перед ним появился баллончик Родиона Щетинина и деньги,
полученные Христофором за коньяк, но следователя интересовало нечто
совсем иное.
- Ага! - воскликнул он, наконец, держа на ладони маленький
прямоугольный штемпелек. - Теперь, Христо, тебе не отвертеться!
Слишком узнаваемый почерк. Два месяца ты безнаказанно обворовывал
грузовые межмирники, и капитаны помалкивали, чтобы не загреметь в
карантин из-за незаконного оставления порта.
Что ж, задумано неплохо. Тебе не повезло лишь в одном. Не будучи
на самом деле таможенным чиновником, ты не мог иметь и личного
штемпеля. А потому в паспортах всех обворованных тобой судов вместо
таможенной отметки стоит вот это...
Следователь подышал на штемпелек и оттиснул на листе бумаги
аккуратную надпись в прямоугольной рамочке: "Уплочено ВЛКСМ"...
Глава 2
Христофор Гонзо не любил сидеть в тюрьме. Он считал это занятие
пустой тратой времени и ужасно стыдился арестов. Несмотря на кое-какой
уголовный авторитет, наработанный с годами, он почти не водил
знакомств в воровском мире, работал всегда в одиночку и дело свое
полагал тонким, индивидуальным видом искусства, вроде живописи.
Христофор вообще был одинок во времени и пространстве в свои
тридцать лет, тем не менее, вынужденная изоляция раздражала его, а
грубые тюремные нравы казались оскорбительными.
На третий день после ареста он лежал на койке в камере
предварительного заключения, мрачно глядел в потолок и курил сигару,
выигранную в карты у соседа-шулера.
"Суп! - думал Гонзо, с содроганием вспоминая сегодняшний обед. - У
них еще хватает наглости называть супом эту бурду! А повара? Ворьё и
бездари, не видавшие ничего, кроме походных котлов в легионах, да
брикетов псевдобелка! И о чем только думает тюремное начальство? Не
можете завести приличную кухню, так нечего хватать интеллигентных
людей!"
Христофор сердито отвернулся к стене и закрыл глаза, чтобы не
видеть ничего вокруг. Ему припомнились отведанные в разное время в
"Альгамбре" или у "Максима" супы, бульоны, борщи, кальи, солянки,
рассольники, чорбы, харчо, чихиртма, пити, претаньеры и прочие шедевры
гастрономического искусства всего ближнего Параллелья.
Он уже начинал дремать под сладкие воспоминания, как вдруг
загремел замок, дверь камеры приоткрылась, и заглянувший внутрь усач в
галифе с лампасами зычно выкликнул подследственного Гонзо. Христофора
отвели к дежурному и дали подписать бумагу, в которой ему запрещалось
сообщать какие бы то ни было сведения о соседях по камере, передавать
или принимать письма, предметы и так далее, и тому подобное...
Тут только Христофор сообразил, что привели его на свидание. Он
удивился, так как встречаться в Узловом ему было решительно не с кем.
Никто из мало-мальски знакомых не мог знать о его аресте, да и вряд ли
это кого-либо интересовало... Гонзо, однако, не выказал удивления, и
на слова дежурного: "Вам разрешено свидание с невестой" степенно
кивнул. Любопытство Христофора не на шутку разыгралось. Среди всех
женщин, с которыми ему так или иначе приходилось делить досуг (в
работе он их вообще не терпел), ни одна не могла претендовать на роль
невесты. Относительно любви и брака Гонзо неизменно придерживался
широких, но принципиальных взглядов. Впрочем, в нынешних, стесненных
обстоятельствах невеста могла ему пригодиться. Только вот которая?
Войдя в помещение для свиданий, Христофор удивился еще больше. По
ту сторону барьера сидела юная зеленоглазая красавица с длинными
светлыми волосами, чуть отливающими медью и золотом. Совершенно
незнакомая.
Прапорщик, приставленный следить за ходом свиданий, совсем забыл о
своих обязанностях. Он тихо сидел за столом у стены и, подперев щеку
рукой, мечтательно глазел на девушку. Та, в свою очередь, выжидательно
глядела на Гонзо. Наконец, конвойный, видя, что начальник совсем
разомлел и сейчас пустит слюнку, тихонько кашлянул и доложил:
- Так что, подследственный Гонзо для свидания доставлен!
Эти слова, казалось, послужили сигналом для девушки. Она вскочила,
протянула руки навстречу подследственному Гонзо, которого,
по-видимому, только теперь узнала, и нежным голосом, полным слез,
произнесла:
- О, Христофор!
- Сядьте на место! - ревниво встрепенулся прапорщик.
Девушка немедленно повиновалась, вынула кружевной платок и прижала
его к прекрасным глазам.
- Как же так, Христофор? Как же так? - всхлипывала она.
- Ну, ну, будет тебе, - смущенно бормотал Гонзо, усаживаясь
напротив.
"Узнать бы еще, как ее зовут," - думал он про себя.
Невеста подняла на него заплаканные глаза.
- Ведь ты же мне всегда говорил: "Подыщем себе тихий уголок
где-нибудь в Атлантиде и заживем, Оленька, как в раю!"
"Ага! - подумал Гонзо. - Оленька. Молодец, девчонка! Ну-ну. Давай
дальше..."
- Прости, - сказал он вслух. - Кто мог знать, что так случится?
Какая-то чудовищная ошибка. Я до сих пор не могу прийти в себя...
- Это ужасно, - простонала Оленька. - И тебя держат здесь вместе с
грабителями и убийцами?!
Христофор удрученно развел руками.
- С кем же меня еще... то есть, я хочу сказать... - он кашлянул, -
видишь ли, Ольга, здесь нет другого общества.
- Ах, меня просто в дрожь бросает, когда я думаю об этих холодных
сырых камерах, о решетках, о какой-нибудь отвратительной похлебке,
которой вас кормят...
Вспомнив похлебку, Христофор и впрямь загрустил.
"Увы, дорогая, все так и есть, как ты говоришь," - было написано
на его физиономии.
- Кстати, - сказала Ольга бросив на Христофора быстрый взгляд, - я
принесла тебе небольшую передачу. Много тут не принимают и прямо в
руки не разрешают отдавать, дурацкие какие-то порядки...
"Так, так!" - насторожился Гонзо.
- Ты ее востребуй поскорее, что тебе за радость, в самом деле,
мучиться от здешней ужасной пищи! Я понимаю, конечно, что в тюрьме
кусок в горло не идет (Христофор проглотил слюну), но ради нашей
любви! Пообещай мне, пожалуйста, не забывать о еде.
Христофор пообещал.
- Ну, мне пора, - сразу заторопилась Ольга. - Я должна еще
поговорить с твоим адвокатом.
Она встала, и все, кто был в комнате, включая Гонзо, сейчас же
уставились на ее стройные загорелые ноги.
- Не падай духом, дорогой! - сказала невеста на прощание. - Мы
будем бороться за тебя. Главное - хорошо питайся.
Она ушла, а Христофора повели в посылочную - получать передачу.
В посылочной заправлял младший эксперт тюремного управления капрал
Бейтс. В его обязанности входила проверка посылок и передач с целью
изъятия запрещенных вложений, как то: пилок, лазерных горелок, писем,
не прошедших цензуру, и прочего в этом духе. Капрал, прибывший сюда
когда-то из мрачного, голодного и насквозь милитаризованного мира
Антиутопия-2040, службу исполнял на совесть. Он без устали пересыпал,
переливал и откусывал все, что передавали заключенным родственники и
друзья, так что в скором времени щеки его стали заметно выпирать
из-под каски. От бронежилета пришлось и вовсе отказаться, хотя раньше
Бейтс не расставался с ним ни днем, ни ночью.
Посылки и передачи он вскрывал, согласно инструкции, в присутствии
заключенного, и тут же начинался дележ: что можно, а что нельзя. В
котомочке, предназначенной для Гонзо, оказался кусок копченого
окорока, крекеры и баночка варенья. В целом, капрал был удовлетворен,
посетовал только на отсутствие сигарет. Окорок он по-братски разделил
на две части и большую взял себе, крекеров захватил, сколько в горсть
вошло, и, наконец, повертев в руках баночку с вареньем, заявил:
- Стеклянную тару выдавать запрещено!
- А как же? - спросил Христофор.
- Не знаю, не знаю... - Бейтс вскрыл баночку и понюхал содержимое.
- М-м!
- Но почему нельзя-то? - напирал Гонзо, уловивший еще во время
свидания, что передача эта важна, и ее нужно отстоять.
- Потому что стекло запрещено! - отрезал капрал. - Вам только дай
осколок - через день всю охрану перережете и выроете подземный ход...
Да нет ли еще тут чего в банке?
Он взял со стола ложку и погрузил ее в варенье. Потом поболтал,
покрутил, вытянул на ложке за один раз чуть не половину всего
содержимого и сунул себе в рот.
- Мгум-мгум... Кажется, ничего подозрительного нет.
Он протянул баночку Гонзо.
- Можешь лопать прямо тут. Сколько из банки самотеком в рот
попадет - твое. Тару вернуть. Или отказываешься?
Христофор посмотрел на лоснящиеся губы капрала, уже потянувшиеся
снова за вареньем, и решительно забрал банку.
- Не отказываюсь!
"Слишком много сладкого, - подумал он, - такому губастому.
Перебьется."
Глотать варенье без ложки было неудобно и не так, чтобы очень уж
вкусно, но рассчитывать на ложку Бейтса не приходилось, да Христофор и
не взял бы - брезговал.
Он сделал, морщась, несколько глотков, когда капрал издал вдруг
короткий приглушенный вопль. Христофор только глянул в его сторону и
тут же поперхнулся, испачкал вареньем подбородок и выронил банку.
Из-под каски на него смотрела зеленая лягушачья морда с
выпученными глазами. Вдобавок, капрал на глазах уменьшался, одежда
повисла на нем мешком, а затем мягко опала бесформенной кучей. Каска
покатилась по полу.
Гонзо с ужасом заглянул за барьер, но увидел лишь маленькую юркую
ящерку, выскользнувшую из правого сапога Бейтса. Христофор узнал
ганимедского тритона.
Он оглянулся на дверь, за которой остался конвоир, и хотел было
уже позвать его в свидетели удивительного события, как вдруг что-то
странное стало происходить с ним самим. Прежде всего, зрение его стало
черно-белым, затем появилось ощущение, что во рту прорастают сотни
новых зубов. Христофор раскрыл рот и сейчас же увидел свой длинный,
как веревка, раздвоенный язык. Тут потолок комнаты стал стремительно
уходить вверх, все помещение расширилось до размеров зала ожидания в
порту межмирников, потом Христофор провалился в какую-то темную
глубину, а сверху на него обрушились тяжелые полотнища грубой ткани,
вроде брезента.
"Варенье, черт бы его побрал! - думал Гонзо, выбираясь из-под
груды собственной одежды, похожей теперь на рухнувшую крышу шапито. -
Ну, Оленька! Ну, спасибо, невестушка дорогая!"
Все же Христофору пришлось легче, чем бедняге Бейтсу. Он, по
крайней мере, смог сообразить, что произошло. Гонзо доводилось видеть
ганимедских тритонов, ему было известно, что жители Ганимеда-3000
владеют искусством превращаться в это маленькое ловкое животное в
минуту опасности. Как они это делают, никто не знал. Впрочем, нет.
Знал тот, кто проделал эту шутку с капралом и Гонзо...
Быстро перебирая четырьмя перепончатыми лапками, Христофор выполз
на середину комнаты и тут заметил высоко под потолком отверстия
вентиляционной решетки. Это было как прозрение.
"Ах я, кретин! - подумал он. - Ну конечно! Вот средство, более
надежное, чем все напильники и веревочные лестницы! Кажется, Оленька
все-таки готовила мне побег..."
Однако, до решетки еще нужно было добраться. Христофор подбежал к
стене и снова глянул вверх. Страшно было подумать - забраться на
этакую высоту. В человеческом облике он никогда бы и пробовать не
стал, но теперь, будучи ганимедским тритоном...
Христофор поднял переднюю лапку, коготками зацепился за неровности
штукатурки, подтянулся, перехватился, еще раз, еще... и бодро зашагал
по стене, как по горизонтальной поверхности. Он чувствовал себя
необычайно сильным, ловким и проворным, высота его больше не пугала,
до спасительного вентиляционного хода оставалось совсем чуть-чуть...
И тут резкий тревожный звонок грянул посреди тишины опустевшего
помещения. Гонзо чуть не сорвался со стены от неожиданности, глянул
вниз и сразу увидел там, на столе для дележки посылок, второго
тритона. Тот приплясывал от нетерпения, взгромоздившись всем телом на
кнопку вызова конвоя.
"Бейтс! - подумал Христофор. - Вот дурак, все еще воображает себя
капралом. Чтоб тебя задавили!"
Дверь распахнулась, и в комнату влетел конвоир, напуганный
тревожными звонками. Но еще больший испуг овладел им, когда
обнаружилось, что здесь никого нет. Выпученными, почти как у
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг