золотые волосы щекотали ему нос. - Значит, уже можно рвать когти?..
Ах, черт! Порт до утра закрыт! Но все равно, дай я тебя поцелую!...
- Тсс! - Ольга приложила палец к губам и, продолжая прятать
бутылку за спиной, вышла на середину комнаты.
- Ви сами увидаль, господа, - снова заговорила она ломаным языком,
- что визиват спирит есть очень опасно! Она может уносить вас на край
свет или память дистроинг... отбивать, как у дорогой Петер Силович! Но
это не есть беда, он все вспомянет... Ведь вы уже вспоминаете, не
правда ли?
Последние слова она произнесла тихо, пристально глядя Бочарову
прямо в глаза.
- П-правда... - едва ворочая языком, произнес Петр Силыч. - Как
же! Я вспоминаю... А что я вспоминаю?
- А все! - уверенно заявила Ольга. - Как мы гостеваль у господин
Куратофф с матушка и визиваль дух л'эмпериор Наполеон. А он перенес
всех нас в ваш дом.
- Да-да. Конечно... Дух... Наполеон... - Бочаров пожал плечами. -
Не беспокойтесь, господа! - обратился он к гостям, - я уже все
вспоминаю! Идемте в столовую, слегка закусим. А с Наполеоном
продолжим, когда пожелаете.
- Нет, - возразила Ольга. - Сегодня дух есть сердит. Визиват
больше не будем...
- Господи, слава тебе, милостивец! - тихо проголосила Аграфена
Кондратьевна, впервые после сеанса подавая признаки жизни.
- А и правда, не мешает слегка освежиться... - урядник подкрутил
усы и решительно направился в столовую.
- Ну что ж, господа, - сказал Христофор, поправляя часы на стене,
- до утра еще далеко. Одно остается - пропустить по рюмочке, да под
это дело - в картишки!
Предание о втором ифрите
... О, владыка, затмевающий дневное светило! Позволь ничтожнейшему
из рабов твоих продолжить рассказ о путешествии бесстрашного Адилхана!
Даже пойманная птица, услышав в небесной выси голос своей подруги,
не рвется из клетки так, как рвалось из груди сердце премудрого
падишаха при виде цветущей долины на острове Судьбы. Всей душою
стремился Адилхан поскорее высадиться на остров и углубиться в эти
чудесные сады, чтобы отыскать дорогу, ведущую к несметным сокровищам.
Однако ему пришлось сначала привести в порядок свой корабль, отдать
все необходимые распоряжения экипажу, остающемуся на борту чинить
оснастку и ждать, может быть, до конца своих дней, возвращения
повелителя...
Лишь на третий день падишах во главе большого отряда ступил на
вожделенный берег. Здесь по-прежнему было пустынно. Среди камней не
замечалось ни малейшего движения какой-либо живности, словно
гигантская птица и ее выводок были последними живыми существами,
обитавшими на побережье. Еще удивительнее, что и со стороны долины не
доносилось ни звука. Впрочем, люди Адилхана были даже рады этому
запустению. После знакомства с чудовищем, гнездившемся на скале, они
не торопились повстречаться с новыми обитателями острова.
- И не удивительно, что все зверье разбежалось, - говорили воины.
- Разве можно жить и растить потомство, имея таких страшных соседей?
Вдобавок, великий падишах, да продлит Аллах его дни, устроил здесь
такой взрыв, что все живое разбежалось и разлетелось в ужасе на сотни
фарсангов. Воистину, нет силы, способной противостоять воле и мудрости
нашего повелителя!
Построившись в походную колонну и высылая вперед разведчиков,
отряд тронулся в путь. Адилхан не рискнул брать лошадей в длительное
плавание по океану, поэтому воинам пришлось теперь идти пешком. Два
десятка рабов, сменяя друг друга, несли паланкин падишаха. Следом за
паланкином восемь самых сильных воинов несли сосуды с ифритами. Еще
шестеро сгибались под тяжестью двух огнеметных машин, снятых с
корабля. Остальные шли налегке. Отряд перевалил через жалкий бугор -
каменную россыпь, оставшуюся на месте разрушенной скалы, и углубился в
долину.
По сторонам узкой тропы, представлявшей собой русло пересохшего
ручья, поднялись крутые склоны, густо заросшие кустарником, над
которым лишь кое-где возвышались искореженные стволы мертвых деревьев.
Зато ветки кустов, тесно сплетенные друг с другом в сплошную
непролазную чащу, казалось, были полны жизненных сил. Крупные белые,
желтые и нежно-розовые цветы, сиявшие там и сям среди зелени, радовали
глаз путников, отвыкших в туманной мгле океана от ярких красок. Это
пестрое многоцветье и делало долину похожей издали на райский сад.
Цветы источали сильнейший аромат, необычайно сладкий и такой бодрящий,
что сердца людей начинали биться чаще, а ноги совсем не чувствовали
усталости.
Чем дальше углублялся отряд в благоухающую долину, тем больше
цветов было вокруг. Они росли все гуще и уже сплошь покрывали ветки
кустов, совсем заслонив собой листья.
Все же Адилхан был недоволен. Он рассчитывал найти в саду дорогу,
прямо ведущую к цели, а здесь отряд вынужден был продвигаться
совершенно нехоженым путем между двумя стенами диких зарослей, не имея
возможности свернуть ни налево, ни направо. Казалось, не только
человек, но и животные никогда не забредали в эти места. Козы и олени
не щипали сочную траву в русле ручья, пчелы и бабочки на кружились над
цветами, из кустов не доносилось ни одной птичьей трели. Час за часом
проходили в напряженной тишине. Люди сами невольно притихли и
переговаривались друг с другом только шепотом, бросая недоуменные
взгляды на застывшую в мертвом безмолвии растительность.
Движение сильно затруднялось неровностью почвы, усеянной мохнатыми
кочками. Легче всего было идти друг за другом гуськом, и постепенно
отряд растянулся в цепочку на целый фарсанг. Это не понравилось
падишаху.
- Беги к Маджиду, - приказал он одному из воинов, - и скажи, что я
назначу его погонщиком в караван, если он немедленно не построит людей
в колонну, как полагается!
- Колонной идти труднее! - неожиданно возразил солдат. - Мы и так
полдня бьем ноги по бездорожью.
- Ступай к командиру, - едва сдерживая ярость, произнес Адилхан, -
передай ему мой приказ и добавь еще, что я велел наказать тебя
плетьми, за то что ты осмелился заговорить!
Лицо солдата вспыхнуло пунцовым румянцем. Он судорожно сжал древко
копья, но ничего не сказал, повернулся и медленно побрел в хвост
колонны.
- Что это за деревенщина? Откуда он взялся? - сердито спросил
Адилхан, обернувшись к другим воинам, и вдруг поймал на себе несколько
недоброжелательных взглядов.
- Что такое?! - в гневе закричал он. - Кто-нибудь недоволен моим
приказом?
Но солдаты шли молча, опустив головы, и Адилхан уже не мог
определить, в чьих именно глазах только что видел осуждение и даже
неприкрытую злобу.
- Фаррух! - позвал падишах. - Где ты бродишь, бездельник? Я не
доволен дисциплиной в отряде! Позови сюда Маджида, а сам проследи,
чтобы мой приказ о наказании солдата был исполнен, как следует. Да
пошевеливайся, пес! Я вижу, ты разленился на своей должности! Придется
мне подыскать визиря порасторопнее...
Фаррух с удивлением глядел на своего повелителя, всегда столь
милостивого к нему, а теперь вдруг впавшего в неистовый гнев. Но
сильнее удивления была жгучая обида верного слуги, несправедливо
униженного господином.
- Ты можешь сместить визиря, - тихо произнес Фаррух, - но этим
лишишь себя возможности услышать добрый совет в минуту гнева.
Например, такой: не настраивай против себя солдат, под защитой которых
собираешься совершить опасное путешествие!
- Что?! Да как ты смеешь, раб?! - кровь ударила в голову падишаха,
он схватился за саблю. - Как дерзнули твои скверные уста разговаривать
с падишахом без страха? Без прибавления титулов? На колени, собака! Я
сам отсеку эту непокорную голову!
Адилхан спрыгнул с носилок, не дожидаясь, когда рабы опустят их на
землю. Размахивая саблей, он бросился на Фарруха, но в этот момент
сзади из колонны послышались истошные крики и звон оружия.
- Что там стряслось? - Адилхан повернулся на шум.
Расталкивая воинов, к нему подбежал помощник Маджида - десятник
Сардар.
- Великий падишах! - вскричал он, падая на колени. - Позволь
спросить тебя, о владыка вселенной, посылал ли ты воина к Маджиду?
- В чем дело? - нетерпеливо спросил Адилхан. - Я посылал воина с
приказанием! Ответь мне, если тебе дорога жизнь, почему мое приказание
до сих пор не выполненно?
- Знай же, о, несравненный! Твой посланный сказал Маджиду, что он
разжалован и будет продан в первый же встречный караван погонщиком. От
этих слов мой начальник впал в неистовство, выхватил саблю и зарубил
солдата на месте. Тогда другие солдаты бросились на него с оружием.
Началась драка между солдатами и офицерами твоей гвардии. Если ты, о
многомудрый, не вмешаешься и сам не отменишь своего безумного приказа,
то через минуту останешься без отряда!
Лицо падишаха посерело. Он задрожал всем телом и, подняв саблю,
шагнул к Сардару.
- Ты назвал мой приказ безумным?! Это что, бунт?!
- Прости, о повелитель! - отвечал Сардар, тоже дрожа, как в
лихорадке. - Я не могу удержаться, чтобы не сказать тебе правду в
глаза! Гнев затопляет мой мозг, когда я думаю, что из-за твоей
глупости гибнут ни в чем не повинные люди... И больше всего мне
хочется... убить тебя!
Сардар вскочил. В руке его блеснул клинок. Как безумный он
бросился на падишаха, страшным ударом выбил оружие у него из рук, но
сейчас же упал, насквозь пронзенный саблей Фарруха. Фаррух повернулся
к Адилхану. Падишах отпрянул в ужасе - лицо визиря было искажено
злобной гримасой, зубы оскалены, изо рта вырывалось хриплое дыхание.
Но Фаррух не собирался нападать.
- Я все понял! - закричал он. - Это цветы! Мы все одурманены
запахом!
- Цветы? - падишах удивленно оглянулся на стену зарослей.
Огромные чашечки цветов, которыми был усыпан каждый куст, все, как
одна, нацелились на людей. Источаемый ими приторный аромат становился
нестерпимым. Адилхан только сейчас почувствовал как бешено колотится в
груди его сердце, как туманит глаза кровавая пелена. Хотелось
закричать, что есть силы, броситься в остервенении на кого угодно и
рубить, рубить без пощады...
Падишах судорожно вздохнул. Ему не хватало воздуха.
- Цветы... - повторил он. - Но что же теперь делать? Поворачивать
назад?
- Поздно! - отозвался Фаррух. - Мы перебьем друг друга прежде, чем
выберемся из этих зарослей... Нужно их сжечь.
- Но как? - Адилхан глядел на сочные мясистые чашечки цветов.
Кое-где в них еще поблескивала роса. - Они не будут гореть!
- Ифрит, - твердо сказал визирь. - Он может опалить огнем всю
долину, и запах исчезнет.
Падишах вздрогнул. Красная пелена гнева снова застилала ему глаза,
они загорелись безумным огнем.
- Так вот что ты задумал! - вскричал Адилхан. - Подбираешься к
моим ифритам? Хочешь сам завладеть сокровищами? Не выйдет!
Он вдруг бросился к ближайшему воину, вырвал у него из рук сосуд с
ифритом, и, прижав драгоценную ношу к груди, пустился бежать.
Однако бежать было некуда. Со всех сторон к падишаху подступали
солдаты с выставленными копьями и занесенными саблями. Глаза воинов
наливались яростью.
- Рубите его! - надрывался чей-то визгливый голос. - Чего встали?
Это не падишах! Это злой дух, принявший его облик!
Фаррух подбежал к Адилхану и загордил его собой от угрожающе
нацеленных копий.
- Скорей же, глупец! - закричал он со злостью. - Вызывай ифрита,
или погибнешь!
Последним невероятным усилием воли Адилхан стряхнул с себя
ядовитый дурман и тогда только увидел безумные глаза окруживших его
солдат. Ломая ногти, он сорвал печать с горлышка сосуда и с
лихорадочной быстротой стал читать заклинание, пока Фаррух отбивался
от нападавших. Круг их почти сомкнулся, острые, как бритва, изогнутые
клинки готовы были опуститься на головы Фарруха и Адилхана, как вдруг
из сосуда повалил густой дым, а затем раздался взрыв. Солдаты в страхе
отступили, вместе с ними попятился и Фаррух, потому что перед
падишахом в огненном облаке появился ифрит.
- Немедленно сожги все цветы этой проклятой долины! - хрипло
выкрикнул Адилхан.
- Слушаю и повинуюсь! - раздалось из глубины облака.
С оглушительным ревом ифрит устремился ввысь, и сейчас же над
долиной развернулось огромное огненное покрывало. Казалось, все небо,
от края до края, запылало огнем. Пламенные волны чередой ходили по
небесному океану, сталкиваясь друг с другом и выпуская грохочущие
оранжевые языки.
Люди с воплями попадали на землю, когда все это море огня вдруг
рухнуло прямо в долину. Сырые дебри на склонах вспыхнули, как
тополиный пух. В одну минуту цветущая долина превратилась в дымную,
усыпанную пеплом пустыню.
Когда дым немного рассеялся, обнаружилось, что никто из людей не
пострадал от пламени. Солдаты чихали и кашляли, выдыхая остатки яда и
стряхивая с себя пепел, но лежать на земле остались лишь те, кто был
убит в безумной схватке своими товарищами.
Гвардейцы, окружавшие Адилхана, почтительно склонились перед ним,
в страхе ожидая гнева повелителя.
- О, всемилостивейший падишах, чьё могущество не имеет границ... -
начал было Фаррух.
Адилхан положил ему на плечо испачканную руку и сказал с улыбкой:
- Знаешь что, друг мой, оставь-ка ты все эти титулы до лучших
времен!
Глава 9
Тоска вселенская! Христофор захлопнул потрепанную книжку и широко
зевнул. Неожиданно он уловил на себе пристальный взгляд Ольги. Она
помогала Джеку Милдэму готовить межмирник к переброске, вернее,
обманывать самописец, фиксирующий пункты отправления и прибытия. В
руках у нее была целая охапка разноцветных проводов, которые она по
одному подавала графу, орудующему паяльником. Кроме того, княжну,
оказывается, интересовало, какое впечатление производят на Гонзо
сказки об ифритах.
- Нет, в общем-то занимательно, - поспешно сказал Христофор, -
красивая легенда. Но лично мне чего-то не хватает в этом тексте...
- Чего же тебе не хватает? - улыбнулась Ольга.
- Практической ценности. Никак не могу понять, что тут можно
вычитать полезного.
- Ты требовал объяснений, зачем нужны ифриты. Вот тебе самые
подробные объяснения.
- Надеюсь, ты не собираешься искать сокровища?
- А почему бы и нет?
- Но ведь это сказка! Тысяча и одна ночь! И потом, зачем они тебе?
Не проще ли слетать на Протопопова-2? Там, я слышал, золото черпают
ковшами...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг