перекладывает с места на место кучку сушеных грибов.
- Нет, - снова ответила она, - никого тут нет.
- А как же лыжня?
Старуха пожала плечами.
- Ну как... Сама это я... За дровами ходила. Печку-то надо топить,
нет? Ты лучше скажи, - она внимательно посмотрела на Улисса, - сам-то
просто так пришел, проведать? Или по делу?
- По какому делу? - не понял Улисс.
- Ну откуда ж мне знать, какие у вас, у молодых, дела? Тебе небось
видней.
- Да я и по делу тоже, - сказал Улисс, - тут вот какая история,
бабушка...
И он принялся рассказывать ей о том, куда идет и что случилось с ним
сегодня. Старуха только качала головой, слушая его. Затем, ни слова не
говоря, подошла к плите, налила большую миску супа с мясом, поставила ее
на стол и вручила Улиссу деревянную ложку.
Жадно прихлебывая и обжигаясь вкусным горячим варевом, он продолжал
рассказывать.
Проход через Мертвые Поля не произвел на Канитель особого
впечатления. Гораздо больше заинтересовал ее тот факт, что Улисс
собирается завтра утром покинуть Яму и идти дальше.
- Ну, правильно, - сказала она, как показалось Улиссу, обрадованно, -
раз уж пошел, чего здесь сидеть? С утра-то, за день целый, можно далеко-о
уйти! А лыжи я тебе найду, не беспокойся. У меня хорошие есть, от сына еще
остались...
На ночлег Канитель устроила Улисса в одной из комнат второго
подземного этажа.
- Ну вот, - говорила она, растапливая маленькую железную печку, - тут
тебе и лежанка, и одежда кой-какая, холодно будет - подкинь
полешко-другое, а я пока соберу в дорогу что-нибудь поесть...
Она направилась шаркающей походкой к двери, но, выходя, обернулась,
словно хотела и не решалась что-то сказать.
- Утром я тебя разбужу, - заговорила наконец старуха, - а ты вот
что... Тут на двери защелочка есть, так ты ее накинь... Я когда приду,
постучусь вот так - ты и откроешь...
- Да зачем все это? - удивился Улисс.
- Ну как зачем? - пожала она плечами. - От сквозняка, понятное дело.
Тут иной раз, бывает, так дунет, что еле на ногах устоишь.
Улисс что-то не помнил таких случаев из своих прошлых посещений
Большой Ямы, но спорить не стал.
Теперь, после сытной еды, ему больше всего на свете хотелось спать.
Поэтому, закрыв дверь за старухой, он повернул защелку и, повалившись на
лежанку, сразу уснул.
Его разбудил шум в коридоре. Что-то тяжелое прокатилось по полу и,
ударившись о стену, со звоном раскололось. Послышались быстро удаляющиеся
шаги, и все стихло, но из-под двери потянуло вдруг едким противным
запахом. Улисс поднялся с лежанки, зажег в печи от еще тлеющих углей
короткую свечку и, приоткрыв дверь, выглянул в коридор. На полу возле
двери он увидел лужу темной маслянистой жидкости и осколки стеклянного
сосуда. Улиссу редко доводилось видеть настоящее стекло, поэтому он
опустился на корточки и с интересом стал рассматривать эти удивительные
осколки, прозрачные, как льдинки, и острые, как нож.
Но испарения темной жидкости нестерпимо били в нос и заставляли
слезиться глаза. Улисс закашлялся и отошел от лужи. Кто-то здесь все-таки
есть, подумал он.
Неожиданно в глубине коридора, со стороны лестницы, ведущей в нижние
этажи, раздался раскатистый с хрипотцой хохот, послышались неуверенные
шаги по металлическим ступеням, затем тяжелый удар, грохот падения и новый
взрыв хохота - уже откуда-то издалека.
Подняв свечу повыше, Улисс направился к лестнице. На площадке уже
никого не было, но снизу доносились отдаленные звуки и голоса. Улисс стал
осторожно спускаться по ржавым ступеням и вдруг увидел на одной из них
глубокую свежую вмятину. "Ого!" - подумал он, наклонившись над ней.
Головой такую выемку не сделаешь, нужно жахнуть изо всей силы дубиной,
окованной железом, или, на худой конец, камнем.
Улисс пожалел, что не прихватил чего-нибудь в этом же роде, но
продолжал спускаться. Он твердо решил выяснить, что за люди обитают в
Большой Яме. Старуха Канитель сказала ему неправду, но, как казалось
Улиссу, не для того, чтобы его обмануть, а для того, чтобы уберечь от
чего-то. От чего? Похоже, сейчас это станет ясно.
В коридоре третьего подземного этажа тоже было пусто и тихо, только
капала где-то вода. Порыжевшие железные двери с болтами, рукоятками,
иногда с наружными запорами, тянулись по обеим сторонам коридора.
Интересно, почему во время войны здесь так никто и не поселился,
подумал Улисс. Целый город погиб в двух шагах от Большой Ямы, и никому из
жителей не пришло в голову спастись. Может быть, они успели? Или ничего не
знали о Яме? А может быть, их просто не пустили сюда? Дед как-то
рассказывал, что Яма была закрыта, когда охотники наткнулись на нее
неподалеку от развалин города. Не один месяц пришлось повозиться, прежде
чем удалось в нее проникнуть. Но никаких припасов в Яме не оказалось,
наверное, перед войной их не успели завезти...
- Ох! - явственно послышалось вдруг из-за ближайшей двери.
Улисс вздрогнул.
- О-о-ах! - повторил кто-то таким голосом, будто обливался ледяной
водой, задыхаясь от восторга.
- Кто там? - громко спросил Улисс, пытаясь открыть дверь. Но она была
заперта. Голос смолк, слышалось лишь чье-то напряженное сопение. Улисс
ударил в дверь кулаком.
- Откройте, эй!
Никто не ответил ему. Вместо этого из-за соседней двери раздался
вдруг протяжный стон. Улисс метнулся туда, но и эта дверь была заперта
изнутри. Стон повторился. С другого конца коридора донесся чей-то
надрывный кашель.
- Кто там есть? Отзовитесь! - кричал Улисс, колотя во все двери. Одна
из них поддалась, и он неожиданно оказался в тесной пустой комнате с
низким потолком и бетонными стенами. Грязный худой человек сидел на полу
комнаты, сжимая в руке маленький флакончик из тонкого стекла. Увидев
Улисса, он поспешно сунул флакончик в рот и с хрустом принялся его жевать.
На лице его появилась блаженная улыбка.
- Ты кто? - спросил Улисс, отступая.
- Тсс! - человек приложил палец к сочащимся кровью губам. - Разве ты
не знаешь? Осока снова выбралась из шахты. Она бродит по этажам и собирает
всех, чтобы увести с собой. Слышишь? Она идет сюда!
Улисс вдруг в самом деле услышал приближающиеся шаги.
- Осока идет сюда, - повторил человек и, не отрывая взгляда от двери,
ползком попятился к противоположной стене.
Улисс обернулся. Он был настолько ошеломлен происходящим, что,
наверное, не удивился бы, если бы в самом деле увидел погибшую весной
старшую дочь Канителей.
Но в дверях появилась не она. Поигрывая огромной, окованной железом
палицей, в комнату вошел Шибень, старый приятель Улисса, один из городских
сторожей.
Улисс расхохотался:
- Шибень! Ты как здесь? Решил все-таки со мной идти? Вот молодец! Тут
у них, знаешь, что-то странное творится, я чуть не тронулся - ничего
понять не могу!
Шибень остановился у двери и, прищурившись, с ног до головы окинул
Улисса насмешливым взглядом.
- Ты зря становишься на задние лапы, свирепень, - произнес он
каким-то чужим, сдавленным голосом, - от этого ты стал меньше, и я все
равно убью тебя.
Он поднял дубину и начал осторожно подступать к Улиссу. В глазах его
застыла спокойная уверенность, как у опытного лесоруба, примеривающегося
свалить подходящее дерево.
- Что с тобой, Шибень? - испугался Улпсс. - Ты не узнаешь меня?
- Просто удивительно, - сказал Шибень, медленно приближаясь, - как ты
похож на одного парня. Ты всегда становишься похожим на тех, кого сожрал,
свирепень?
Улиссу стало страшно. Он боялся не дубины Шибня, а его глаз,
бессмысленно задумчивых, будто незрячих. Он почувствовал вдруг страх перед
этой комнатой, перед худым, грязным человеком, бьющимся в судорогах у
испачканной кровью стены, он почувствовал себя погребенным в Большой Яме,
как в могиле.
- Шибень, ты что? Очнись! - повторял он в отчаянии. - Это же я,
Улисс!
- Улисс, - задумчиво произнес Шибень, продолжая наступать, - Улисс
был настоящий охотник, да! Он ничего не боялся, даже в новые земли
собирался идти... Только потом передумал. Я, говорит, лучше пойду в
Большую Яму. Старуха Канитель меня любит, она отдаст мне все ящики, и я
открою их, и все ампулы будут мои! - в глазах Шибня загорелся ужас, он
перешел почти на крик. - И я, говорит, буду разламывать их, одну за
другой, и пить сок! И никому! Никому! Никогда! Ни капли не дам
попробовать!
Он выкрикивал слова и трясся, как в лихорадке.
Слезы текли по его щекам, дубина выпала из рук, но он этого даже не
заметил.
- Одну за другой! - кричал он, беспорядочно размахивая руками, будто
отбиваясь от невидимого врага. - Никому! Ни капли! Он все выпьет сам! Так
нельзя. Неправильно так! Все хотят! Я хочу, я!
И, закрыв руками лицо, Шибень разревелся. Он долго, всхлипывая,
бормотал что-то неразборчивое, а затем вдруг умолк, поднял глаза на Улисса
и спокойно произнес:
- И тогда мы убили тебя, Улисс. Выследили и убили. Сначала сломали
твои лыжи и унесли еду, а потом разбудили свирепня...
- Но зачем? - прошептал Улисс. Он испытывал и жалость, и ужас
одновременно.
- Мы боялись, что ты заберешь наши ампулы, - просто сказал Шибень, -
старуха и так дает их очень редко. А тебя она любила и могла отдать все
сразу.
- Да какие еще ампулы? - Улисс схватил Шибня за плечи и тряхнул изо
всех сил. - Ты можешь мне объяснить, что это такое?
- Я объясню, Улисс, - послышалось вдруг от двери. В комнату вошла
Канитель.
- Вот, посмотри.
Она протянула Улиссу уже знакомый ему стеклянный флакончик. Точно
такой же на его глазах сжевал неподвижно лежавший теперь на полу грязный
человек.
- Это называется "ампула", - сказала старуха. - Осока нашла несколько
ящиков таких штук где-то в нижних этажах. Она попробовала этот сок
раз-другой, а потом стала всем говорить, что он очень вкусный, угощала и
Шибня, и Вихра, и Проныру тощего, да и других... В общем, всем, кто к нам
приходил, она этого сока дала отведать. Одни плевались и больше не хотели
и пробовать, другие говорили, что, мол, ни то ни се, но потом снова
приходили и просили угостить. Когда-то я такие ампулы видала еще в
Убежище, и было в них лекарство, поэтому и не ждала никакой беды, думала
даже, полезные они. Мне ведь невдомек было, отчего Осока стала вдруг
меняться на глазах, есть ничего не хотела, исхудала вся... А по ночам
встанет и ходит, будто ищет что-то. Окликнешь - не обернется, только
разговаривает сама с собой. Пробовала я ее лечить, да все без толку. Одна
ей радость - разломит ампулу, сок высосет и уходит скорей куда-то в нижние
этажи. Забиралась в самую глубь, да однажды и совсем не вернулась.
Бросилась я искать, к шахте спустилась, но нашла только одежды клок, да
пролом в настиле - гнилой он совсем, перекрытие ржавое, а под ним ничего
нет до самого дна.
А эти, - старуха кивнула на Шибня, - как и раньше, что ни день,
приходят и требуют, дай им ампулу, и все тут. Мясо приносят, дрова, воду
чистую где-то достают, последнее из дому волокут - только ампулы давай. Да
и не дай попробуй. Бешеные ведь делаются - убьют и не заметят.
Уж как я обрадовалась, что ты не за гадостью этой пришел, что уходишь
завтра и с компанией здешней не свяжешься! Ведь никак мне с ними не
справиться - звери уже, а не люди. Плюнула бы на все да и ушла куда глаза
глядят, да боюсь, ящики эти они найдут и в Город притащат. Что же будет
тогда? Конец Городу. Он и так еле жив, а то и вовсе вся жизнь
прекратится...
- Жизнь! - просипел вдруг Шибень. Он не отрываясь смотрел на ампулу в
руках Улисса. - Что ты городишь, старуха! Никакой жизни не бывает! Только
сны. Один страшный, длинный - там снег, холод, свирепень, уроды. Целый
город уродов! Там кругом отрава, и Яма, и старуха, и ампулы, и стены, и
потолки, и темень, шахта! Там страшно. И хочется только проснуться... А
другой сон... Там не так. Там солнце и тепло. И цветы. Знаешь, что такое
цветы? И я не знал, а там увидел. И земля там - огромная, и никаких
Мертвых Полей, беги, куда хочешь. Или лети. Я там летаю много... Летишь! А
под тобой цветы. И вода - прямо из ручья. И небо - не серое, и не черное,
как у вас, а такое, знаешь... Другое совсем. А вы тут... Эх! Не надоело
вам? Так и будете всегда в одном сне? Удавиться ведь легче! Проснитесь,
дураки! Как же вы не понимаете, что лучше там умереть от счастья, чем
сдохнуть здесь в стылой конуре? Как же вы... Эх! Да что с вами говорить!
Шибень вдруг бросился к Улиссу и выхватил у него ампулу. Потом,
проворно отбежав в дальний угол, он дрожащими пальцами отломил стеклянную
головку и стал поспешно высасывать из ампулы содержимое.
- Не надо, Шибень, не пей, погоди! - крикнул Улисс. Но Шибень уже не
обращал на него внимания.
С отсутствующей улыбкой он лег на пол, отвернулся к стене и замер...
...Ящики оказались удивительно тяжелыми. Улиссу приходилось брать их
по одному и осторожно, чтобы не рассыпать ампулы, спускаться по крутым
железным ступенькам. Он боялся надолго оставить их без присмотра, хотя
знал, что в Яме все спят, успокоенные новой порцией "сока". Последней
порцией, подумал Улисс, нащупывая ногой ступеньку. Как хотите, ребята, а
больше вам этой отравы не пить.
- Ну почему отравы? - возражал голос Шибня, все еще звучавший в ушах,
- ты сам-то пробовал? Ты попробуй сначала, а потом уж говори - отрава...
Дурак! Зачем куда-то идти, зачем искать новые земли, когда я тебе и так
могу сказать: да, новые земли есть. Да еще какие! Без конца-края, без
снега, без горя! Вот они, у тебя в руках! Разломи только ампулу - и они
твои!
Улисс мотал головой, отгоняя голос, но он не отставал:
- Одну только ампулу! Ну что тебе будет от одной? Заглянешь - и
назад. А уж остальные можешь выбрасывать, бить и топтать, сколько злезет.
Потом.
- Нет! Нельзя! - рычал Улисс, борясь с очередным ящиком, не входившим
в узкий дверной проем. - Если я не выброшу их сейчас, больше уж никто не
сможет!
И ампулы попадут в Город, подумал он. И Город умрет, и не станет
больше людей, как будто зря уцелели в войну их предки, как будто зря они
сами приспособились к жизни на холодной и отравленной земле.
Протащив последний ящик по коридору, ведущему к шахте, Улисс, кряхтя,
взгромоздил его на остальные и в изнеможении опустился на пол.
- Ну вот и все! - сказал он, вытирая пот со лба.
Все пять ящиков стояли теперь один на другом у самого края пролома.
Стоило легонько толкнуть эту башню плечом...
Но Улисс не спешил. Тихий голос Шибня снова зазвучал у него в ушах:
- Ты боишься, что Город умрет. Но ведь он и так умирает. Долго
умирает, мучается. А зачем? Спроси у любого умирающего, где ему больше
хочется прожить последние дни - в вонючем подземелье или на солнечной
поляне у ручья? Спроси у Ксаны.
Улисс застонал. Поднявшись на ноги, он медленно подошел к ящикам,
протянул руку и взял из самого верхнего ампулу.
- Попробуй, попробуй, - убеждал Шибень, - и Ксане дай попробовать,
увидишь - ей будет легче. И меня не забудь...
- Но я должен найти проход через Мертвые Поля! - закричал Улисс.
- Какой проход? Зачем? Выдумки это все, нет никакого прохода и земель
никаких нет. Да и не нужны они тебе.
- Мне люди нужны, - возразил Улисс.
- Люди! Ты же сам не веришь, что найдешь людей!
- Верю, - сказал Улисс, - верю, потому что для Города это последняя
надежда. А надежду нельзя заменить ничем.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг