ботинок и велосипедов означает и отсутствие лекарств, элементарных
санитарных средств, вообще - отсутствие возможности спастись. Не только от
болезни - от чего угодно! От землетрясения.
Да, СВС неизлечим. Но распространение его можно было предотвратить
одними профилактическими мерами. Если бы люди в погоне за куском хлеба не
изматывались до полного скотского равнодушия друг к другу, если бы
правительство не делало вид, что ничего не происходит...
- Правительство не трожь! - прервал вдруг разгоряченного оратора
человек, только что вошедший в комнату. Был он высок и очень худ, даже,
пожалуй, изможден. Но глаза его смеялись. Все, кто был в комнате,
повернули головы и смотрели на его запыленную одежду и окровавленную
повязку на голове.
- Правительство не дремлет, - сказал он, бросив на пол звякнувший
рюкзак и блаженно развалившись в кресле. - Только что из города. Все
говорят о планирующейся бомбардировке Базы.
- А! - Виктор махнул рукой. - В первый раз, что ли? Ты лучше скажи:
привез?
Человек к кресле устало улыбнулся.
- А как же! - сказал он с ехидцей.
- Сколько? - выдохнули все.
- Восемь штучек. Как одна копейка.
Несколько человек сразу бросились к рюкзаку, и стали вынимать из него
какие-то незнакомые Олегу железяки с торчащими во все стороны проводами.
- Имейте в виду, - лениво протянул худой, - три штуки мои...
- Чай! По этому поводу - чай! - засуетился Виктор.
- У нас, между прочим, тоже не без новостей, - сказал он худому и
показал на Олега. - Вот, знакомьтесь. Новенький кое-что рассказывает про
Корфа...
- Ну?! - худой подался вперед с выражением живейшего интереса на
лице.
Олегу пришлось еще раз повторить всю историю. Но, закончив рассказ,
он потребовал, чтобы и ему, наконец, объяснили, что представляет собой
"Нейрон", и какой в нем прок.
- Судя по тому, что ты рассказываешь, - начал Виктор, - Корф всерьез
считал найденный монолит частью нервной системы Земли, чем-то вроде
нервной клетки у животных. Он и установку назвал по имени такой клетки -
"Нейрон". В своих записях он утверждает, что авария на Базе и появление
вируса СВС - прямое следствие экспериментов с монолитом.
"Воздействие на него раздражителей различной природы", - наизусть
ведь помню уже, а? Значит э-э... - "химических, электрических,
механических и т. п. неизменно вызывает реакцию. Но реакция эта
непредсказуемая". В другом месте у него сказано, что также непредсказуема
реакция нашей планеты на раздражители ее нервной системы, создаваемые в
результате деятельности человека. Иными словами, новый вирус действительно
может возникнуть в ответ на вновь пробуренную скважину, а землетрясение
может стать следствием загрязнения атмосферы.
Но это все у Корфа. Мы же пока не можем найти веских подтверждений
этой теории. Монолит не особенно похож на нейрон, разве что внешне. Больше
чем на гранитный памятник нейрону он не тянет. То есть наоборот - он
гораздо сложнее. И все же что-то от живой клетки в нем есть.
Как в хромосомах клетки содержится информация обо всем организме, так
и в этом ветвящемся камешке закодировано описание целого мира - обитаемой
планеты... Только вот какой? В некоторых деталях она сильно отличается от
Земли!
- Откуда вы знаете? - не удержался Олег. - Вы ее видели?
- Да, - просто сказал Виктор. - Некоторые видели. Корф, например.
Именно он изобрел способ проникнуть в этот мир.
- А как? - жадно спросил Олег.
- Довольно просто. Дело, видишь ли, в том, что монолит Корфа больше
всего похож не на нейрон и не на клетку с хромосомами.
- А на что?
- На компьютер. Да, да, на самый обычный компьютер, только имеющий
огромную память и быстродействие, способный выполнять множество
параллельных операций. В его памяти хранится вся информация о неизвестной
планете, а может, о Земле, какой она когда-то была, или могла быть, или
будет, если включит в работу этот удаленный модуль своей интеллектуальной
системы.
Вне этой системы он мертв, как простой камень, пока не запущена
управляющая им программа. Корф научился программировать на этом
компьютере. Он создал аппаратуру, которая переписывает в его память часть
человеческого сознания, присоединяет необходимые для жизнедеятельности
блоки информации самого "Нейрона" и, наконец, дает старт сконструированной
таким образом программе. Вот и все, что нужно, чтобы оказаться внутри. Эту
идею Корфу, возможно, подсказали фантастические романы, описывающие жизнь
в недрах компьютера, как некое "Путешествие в таинственную страну". Но на
деле все оказалось не так уж просто, и сейчас перед нами гораздо больше
проблем, чем путей их решения.
Олег кивнул. Он слабо разбирался в вычислительной технике, но с
разного рода проблемами сталкивался не раз.
- Так например, - продолжал Бойко, - записав часть своего сознания в
память "Нейрона", человек не может отсоединиться от его информационных
портов, пока сам не вернется из дальнего путешествия в чужой мир, а к тому
есть препятствия.
Если человек, вернее, его тело, в ходе эксперимента погибает "здесь",
то смерть настигает его и "там", только "Нейрон" обставляет ее гораздо
красивее - в свойственных ему понятиях.
И, наконец, самое страшное. "Нейрон", выражающий все в собственных
понятиях, как бы переводит на свой язык и человеческое сознание. Другими
словами, попав "внутрь", невозможно остаться самим собой, приходится
становиться, по выбору "Нейрона", одним из его персонажей. Нельзя
сохранить свою подлинную память, она заменяется опытом этого персонажа.
Только по возвращении к самому себе через выходной информационный порт
человек вспоминает кем он является "здесь", не забывая при этом, кем он
был и что с ним происходило "там"...
Олег зажмурился и помотал головой.
- Бр-р! Требуется некоторое время, чтобы понять, что тут к чему...
- Поймешь. Рано или поздно все понимают. Вот только участвовать в
нашем эксперименте соглашаются немногие.
- Почему?
- Н-ну... утрата памяти... это ведь, в некотором роде... смерть
личности. Хорошо, если временная...
- Так, так. Ты что-то говорил насчет препятствии к возвращению.
- Препятствие одно. Ты просто не знаешь, что тебе нужно возвращаться.
Потому что не помнишь, что уходил.
- Ах, да! Черт! И такую процедуру хотят проделать с моим сыном!
Олег поднялся и порывисто заходил по комнате.
- Но он забудет, что неизлечимо болен, - возразил Виктор.
- Ну да! Мы все забудем, если, например, застрелимся! Это ведь то же
самое. Просто вместо одного человека появляется совсем другой. И
неизвестно, где.
- Но он может вернуться.
- А что, многие возвращаются?
- Не очень.
- Ну вот! Тогда я вообще не понимаю, зачем вы возитесь с этим
"Нейроном"!
- Погоди, не горячись, - спокойно сказал Виктор, - послушай:
покойницкий глаз всем нам отмерил по одному году. Кто-то его уже доживает,
а у кого-то (Олег потупился) он все еще впереди. Но только один! Так вот.
Некоторые из вернувшихся до истечения своего годового срока говорят, что
провели "там" года три-четыре! У нас разный темп времени. Мало того, у
"Нейрона" он то и дело меняется! Как? Отчего? Нельзя ли его еще ускорить и
подарить покойникам лет десять - пятнадцать, вместо этого проклятого года?
Вот над чем мы бьемся. И кое-что, между прочим, начинает получаться...
Бойко закончил лекцию и смог, наконец, вернуться к своему порядком
остывшему чаю. Вместо него вдруг заговорил худой, до сих пор, казалось,
вовсе не следивший за ходом беседы.
- Это еще не все, - произнес он. - Витя будет возмущаться и спорить,
но я скажу есть у меня все-таки сомнения насчет Корфа. Кажется, не все
мертвые умирают в том мире...
- Ладно, ладно, - поморщился Виктор, - как всегда запишем в протокол
особое мнение Дашкевича.
- Хорошо, - сказал Олег. - Теорию этого дела я, вроде бы, начинаю
понимать. Ну а какой он, этот мир? На что он похож?
- О! - смеялся глазами худой. - Экзотика! Копья мечи. Короли и
принцессы. Драконы, правда...
- Средневековье, - подытожил Виктор, - но довольно оригинальное.
Вечером Зоя и Олег пришли в госпиталь. Пашка все еще спал, сильно
осунувшееся его лицо было спокойно. Тот же врач пригласил их к себе в
кабинет для беседы.
- Непосредственная опасность вашему сыну сейчас не угрожает, - начал
он. - Оба перелома веточные, довольно легкие, без сомнения, скоро
срастутся. Но вот со стороны психики... во-первых, налицо все признаки
легкого сотрясения мозга. Во-вторых, нервное истощение... Он до сих пор в
шоковом состоянии...
- Что с ним делали? Пытали? - прошептала Зоя.
Врач прошелся вдоль стола туда - обратно.
- М-м-да, похоже на то, - его вдруг передернуло, будто вспомнилось
что-то свое. - Там же уголовники. Тюремная школа. Они это умеют...
В общем, я не могу приказывать, но рекомендую настоятельно. Есть у
нас...
- Доктор, - перебил его Олег, - мы уже все знаем. Мы уже дали
согласие на применение "Нейрона". Только с одним условием...
- Хм! С каким же? - поинтересовался врач.
- Мы отправляемся все втроем...
9
Первое, что я увидел, открыв глаза, была индикаторная панель
устройства сопряжения. Какой-то миг во мне еще жило удивление Тайка
Тхоорта - ему никогда не приходилось видеть разноцветных мигающих
огоньков, - а затем вдруг всей тяжестью обрушилась настоящая память. Это
было как прозрение - все тайны и загадки, так долго терзавшие беднягу
Тхоорта, были разрешены в одну секунду. Но ответ оказался страшнее, чем
мучительное неведение. Я вспомнил, кто я есть и где нахожусь. Я вспомнил,
что меня ждет.
Просыпаясь от кошмара, человек испытывает огромное облегчение. Здесь
было наоборот. Я словно оказался в своем старом, давно забытом кошмаре и
вдруг понял, что это не сон. Я застонал, и сейчас же надо мной склонились
две головы. Одна из них принадлежала Ефиму Зарецкому, другая была мне
незнакома.
- Ну, как ты? - спросил Ефим. - Голос его сильно изменился за то
время, что мы не виделись, и звучал теперь хрипло, сквозь одышку.
- Сейчас, погоди, - прошептал я, снова закрывая глаза. Начиналось
головокружение.
Итак, я вернулся. Хоть возвращаются и немногие. Теперь я знал,
почему. Не каждому удается попасть на остров посреди озера в стране
ирманов. Не каждому на острове удается отыскать пещеру, ведущую к
Выходу... Стоп! Я открыл глаза и сел, потянув за собой какие-то провода. А
как же Даяна и Кидо? Где они?
И опять услужливая память подсказала ответ. Они все еще там. Но это
не Даяна и Кидо, это Зоя и Пашка! Как долго мы искали друг друга! Как
удивлялись, собравшись вместе, что, кажется, знакомы много лет! Неужели
нас опять разбросает, теперь уже по разным мирам? Неужели они не найдут
Выход?
- Там еще двое, - едва ворочая языком, проговорил я, - на подходе...
- Хорошо, - сейчас же отозвался Ефим. - Кто?
- Зоя и Пашка.
- Да ну?! - Зарецкий был изумлен. - Как же ты их отыскал? Как узнал?
- Не узнал. Но что-то, видимо, остается в подсознании. Нам хотелось
быть вместе.
- Ладно, в отчете все опишешь подробно. Сколько времени там прошло?
- Года два. Впрочем, надо подумать... А здесь?
- Здесь все... - Ефим потоптался неопределенно, виновато глянул на
стоящего рядом. - Моих уже никого нет. Сам жду со дня на день... Не
надеялся тебя встретить...
- А Бойко? Остальные?
- Никого. Все новые. "Нейрон" веду я. Вот Володя... сменит меня.
- А как "Нейрон"? Что-нибудь есть?
- Кое-что есть, - Ефим принялся освобождать меня от проводов. - Бойко
нашел новый порт. У самого Выхода. Но без адаптации.
Витя доживал последние дни... Не стал ждать конца, записался через
этот порт целиком, скопировал все сознание, управление полностью
переключил на "Нейрон".
- Ну? - что-то вдруг вспомнилось мне. Что-то совсем недавнее.
- Еще семь минут он был жив. Приборы показали кислородное голодание.
Удушье. Он мог вернуться, но почему-то не сделал этого. Во всяком случае,
он оставался самим собой, никаких следов памяти "Нейрона" нет.
По-видимому, воздух там не пригоден для дыхания человека с Земли...
- Да, он там, недалеко от Выхода, - сказал я. - Он пытался написать
что-то кровью на стене, но не успел. Да и писать там надо не по-русски...
Вечером того же дня мы ждали возвращения Зои. Новый информационный
порт, открытый Виктором Бойко, заранее предупреждал о чьем-либо
приближении к Выходу и даже позволял установить, кто идет. На этот раз
была Зоя. Она все-таки нашла дорогу. А может быть, "Нейрон" специально
разделил нас перед Выходом, чтобы выпускать по одному? Тогда скоро нужно
ждать Пашку...
Только бы она не отступила, не испугалась в последний момент!
Мы с Володей Глущуком сидели в пультовой сопряжения у металлического
саркофага, в котором хранилось тело Зои. Глущук на "Нейроне" исполнял
обязанности главного, Ефим понемногу сдавал ему дела. Сейчас Володя снова
и снова заставлял меня воспроизводить один эпизод моего предварительного
отчета. Что-то ему там не нравилось, не укладывалось что-то в его
представление о мире "Нейрона".
Об острове и пещере, ведущей к Выходу, здесь давно знали от других
"нейронавтов", повадки "Посланника Колдуна" тоже были изучены во всех
деталях. И все же...
- Погоди! Давай еще раз. Демон полез за вами в пещеру или нет?
Я пожал плечами.
- Что значит полез? Не только полез, он нас там догнал. И уже, помню,
начал... растворяться, что ли? Словно бы превращался во что-то совсем
другое...
- Ну? - Володя глядел на меня с какой-то затаенной печалью. - А
дальше?
- А дальше появился свет. Ослепительно-белая полоса, как будто струя
газа или молния... Она ударила прямо в демона, ну и он... отступил, в
общем.
Володя задумчиво покивал.
- Вот смотри, - сказал он рассудительно, - ты говоришь, что видел во
сне остров и нападение крылатого демона, так? Так. Затем, уже на острове,
тебя посещает предчувствие смерти, бессознательный страх. Правильно?
- Правильно. Мы все это чувствовали.
- Хорошо. События, таким образом, развиваются по классической схеме
последнего дня диаварда. Сны, пред чувствия, страх и, наконец, нападение
Посланника Колдуна.
- Так ведь он и напал...
Володя вдруг вскочил и заходил взад-вперед.
- Кто напал?! - простонал он. - Подумай сам, что ты несешь? Такое
нападение - есть последняя и необратимая стадия исчезновения диаварда! В
этот момент здесь умирает его тело! Покойницкий глаз никому еще не давал
отсрочки!
Я растерянно молчал.
Дверь пультовой тихонько скрипнула, и мы оба обернулись. На пороге
стоял Зарецкий. Лицо его было белее листка бумаги, который он держал в
руке.
- Что случилось? - спросил я.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг