- Я знаю, что ты не спишь, - сказала она. - И говори нормальным
голосом: мы никого не разбудим.
- Ты всех их выключила? Отключила?
Она засмеялась!
- Ну и терминология!
- Как учили... - Он тоже засмеялся.
- Скажите пожалуйста, какой самонадеянный! Он, видите ли ждал!
- Разве могло быть иначе?
- Ну конечно, не могло! Правда! Могла ли я не попрощаться, подумай!
- Попрощаться в смысле "прощай" или в смысле "до свиданья?"
- На хитрые вопросы я не отвечаю, - сказала она. - К тому же уж очень
нелепо звучит "подосвиданькаться".
- Да, - согласился он. - Несуразное слово... Значит, мы отправимся без
тебя? Ну, то есть... без твоей опеки, так сказать, без надзора?
- Таково условие. Запрет Стиля. Я не могу нарушить.
- Они боятся чересчур активного вмешательства?
- Разумеется. Они вдруг углядели во мне чрезвычайную бабу!
- Послушай, может быть, можно хоть немного света? Я тоже хочу увидеть
эту бабу!
- Если бы я все время тебя слушала, знаешь, что вышло бы? Ах, что вышло
бы!
- Ну хоть чуть-чуть!
- Нельзя.
- Стиль?
- Да.
- А ты меня, конечно, видишь...
- Вижу.
- Ох уж мне этот Стиль!
- Осторожней! - Она сразу стала серьезной, но говорила мягко, ласково,
сдержанно-назидательно - так говорят с ребенком. - Ты не должен так ни
думать, ни говорить о Нем. Потому что ты - в неведении. Стиль - это все.
Вся жизнь мироздания, весь порядок, все движение, возникновение и
затухание миров - вот что значит Стиль. Он глубок и прекрасен. Постигнуть
его - Высшая Доля. Тебе сейчас не понять. Но, возможно, когда-нибудь,
когда, возможно, мы станем вспоминать с тобой эту ночь, ты, возможно,
поймешь, насколько был наивен. Я не оскорбляю тебя, гордый человек?
- Прости меня за глупые слова, глупые вопросы...
- Ины не злопамятны.
Он потянулся рукой и наткнулся на ее руку, взял в свою, легко сжал -
пальцы гостьи были горячими и пульсирующими.
- Это не противоречит?
- Нет. Это - нет, - ответила она.
- Ты только что трижды сказала "возможно".
- Да, в самом деле - возможно.
- Но возможно и "невозможно"?
- Возможно.
Он подавил вздох.
- Тебе, наверно, нелегко было вырваться? Пришлось многих убеждать,
упрашивать?
- Слова эти и понятия не очень вяжутся с тем, что мне пришлось. У инов
иначе. Скорее - излагать и доказывать.
- Если бы ты знала, как я ждал.
- Вот я и знала.
- Послушай, - сказал он. - Я очень хочу - очень, поверь! - чтобы
состоялось именно "возможное", а не "невозможное".
- И я очень хочу, - ответила она. - И когда инчанки чего-то очень
хотят, то они это получают.
- Почему же тогда возможно и "невозможное"?
- Потому что есть еще ты.
- Тут - один интересный момент. - Он крепко сжал ее руку. - Настоящий,
полноценный жених ведет невесту в свой дом, а не идет к ней. Я чувствовал
бы себя неважно в примаках.
- В инах, ты хотел сказать? - шутливо удивилась она.
- Примак есть примак.
- О человек! А не кажется ли тебе, что настоящий полноценный жених и
настоящая полноценная невеста строят свой дом? И никто ни к кому не идет.
- Свой, - повторил он. - Это что-то третье, выходит... Есть люди и есть
ины. Что третье?
- Не будем пока так далеко заглядывать.
- Ины не умеют мечтать? Или не любят? - спросил он.
- Ины?! Да они неисправимые, неудержимые фантазеры и мечтатели! Разве
ты не заметил? - В ее голосе снова возникла улыбка.
- Мне, поверь, странно было бы тебя назвать мечтательницей.
- Я понимаю. Наверно, ты знаешь земных женщин-мечтательниц. Это - твоя
мерка. Но, будем надеяться, со временем ты...
- Я вернусь? - перебил он. - Мы вернемся?
- Ты ведь знаешь, что я не имею права отвечать на такой вопрос, - легко
укорила она.
- Но ты знаешь! - Он начинал волноваться.
- И на это я не имею права отвечать.
- А тебе хотелось бы ответить?
- Да, мне бы очень хотелось ответить. - Она пожала его руку.
- Строг, ужасно строг и суров Стиль!
- Представь себе разумное и прекрасное в самой высокой степени, какую
только ты способен представить. Это Стиль. И все время старайся
увеличивать степень. Утвердился на каком-то уровне - иди дальше. Все время
только дальше. Это Стиль.
- Ты говоришь со мной, как с младенцем, а я - намного старше тебя. Как
жаль! Очень скоро я превращусь в старика. В старика-младенца.
- У инов другие понятия о возрасте.
- Но ведь я не ин.
- У инов другие понятия о возрасте, - настойчиво повторила она. -
Всегда помни.
- Они бессмертны?
- Не совсем та-к. Они могут выбрать себе возраст по желанию. Надолго
или на короткое время. Могут, то есть, перевоплотиться, достигнув
определенного возрастного предела. Но могут и не перевоплощаться - зависит
от желания. Некоторые живут тысячи лет. Им интересно ощутить возраст на
разных пределах. Я знаю таких. Но большинство перевоплощается, начинает, в
известной степени, сначала. А в общем, проблемы возраста не существует.
Такая проблема, как ты понимаешь, - проблема сугубо земного порядка. У
инов другое. Сейчас не стоит об этом говорить. К чему тебя запутывать?
- Ты жалеешь меня?
- Да. Силы тебе сейчас нужны, как никогда.
- Но ведь я все равно уже не смогу не думать обо всем этом.
- Хочешь, я _все это_ сотру в твоей памяти?
- Это несложно?
- Совсем несложно.
- Сотри тогда войну в памяти старика. Сотри кошмары Марго. Печаль Жана.
Горе Настасьи Филатовны и Константина Ивановича. Одиночество бабок Евдокии
и Анны. Убогость Лизы... Помоги людям! Если бы я имел такую силу, я не
остановился бы ни перед чем. Ни перед каким Стилем! И пусть бы меня потом
изгоняли из инов!
- Успокойся! - Опять в него потекли нежные и теплые токи. - Как только
я стала бы поступать таким образом, то немедленно была бы лишена
способностей инчанки, и уже ничем и никак не смогла бы никому серьезно
помочь. Таковы правила Стиля. Представь, что некой планете в тягость ее
орбита, и она просит (планета просит) изменить ее. Что из этого получится
в системе, где взаимосцеплено все?.. Представь...
- Но ты готова стереть кое-что в моей памяти!
- По отношению к тебе у меня особые права.
- Ты выделила меня, и я тебе отдан, так?
- Так! - опять засмеялась она. - Отдан на растерзание! Ну? Не правда ли
- чрезвычайная баба!
- И все-таки, если бы я...
Гостья каким-то неведомым усилием заставила его замолчать. Задумалась.
- Оставим. У нас уже не так много времени, чтобы спорить. Я знаю твое
благородство. Но... Люди часто говорят: "если бы я". Но когда сбывается
это "если бы", они, как правило, задумываются, не спешат осуществлять свою
программу. И не потому, что они - обманщики. Нет! А потому, что теперь уже
они смотрят с высоты свершившегося "если бы". А тут - другой кругозор.
Оставим... Лучше скажи мне вот что! Если бы ты в самом деле стал ином,
какой бы ты выбрал себе возраст?
Он ответил не сразу, это требовало осмысления.
- Ужасный вопрос, - проговорил он, наконец. - Может быть, я перебрал бы
несколько возрастов...
- Чтобы посмотреть, в каком лучше?
- Да, чтобы посмотреть... Знаешь, я наверно начал бы с детства.
Определенно - с детства!
- Это прекрасно! Расскажи мне о своем детстве! Расскажи, пока еще есть
время...
18
Они уходили на рассвете втроем - третьим был Филипп.
Накануне, вечером, когда они все сидели на крыльце бывшего "женского"
дома, и Жан, которому Марго запретила вставать, просил, чтобы не закрывали
дверь, потому что он все хочет слышать; когда Визин, призвав все свое
красноречие, всю убежденность, доказывал Марго, что в любом случае идти в
тайгу ей нельзя, что и ей, и Жану нужно приводить себя в порядок и что
лучшее средство для этого - пасека Константина Ивановича, мази Настасьи
Филатовны и прочие местные снадобья и целебности, и все это говорилось
негромко, даже грустно чуть-чуть, как бывает перед расставанием, и можно
было смотреть в глаза Марго - они не давили и не обжигали, и не суетился
Андромедов, и тихо, затаенно вздыхая, лежал Жан - лежал так, чтобы видеть
всех; когда жара уже спала и воздух немного посырел, и слышалось фырканье
лошади на лужайке, и мычали коровы, - одна Константина Ивановича, - другая
Евдокии Ивановны, - призывая хозяек к дойке, - вот тогда-то, улучив
минуту, Филипп сказал Визину, что пойдет с ними. Он не просил, не умолял,
не говорил, что может быть полезен, что знает лес и "особо болотья", - он
просто сказал, что значит, надо собираться и ему, и это правильно, что
наконец выходим, потому что надоело бездельничать. За эти дни он починил
крыльцо, дверь, законопатил щели в доме, поправил дранку на крыше, поднял
упавшую изгородь, но все это не работа, а баловство, говорил он, а главная
работа впереди. И Визин не смог возразить - Филипп говорил таким тоном,
как будто все давно было решено, и словно бы не он - третий, пристяжной, а
Андромедов или даже сам Герман Петрович.
Они выходили рано; до солнца было еще далеко, восток только-только еще
начал краснеть. Путники были бодры - вчера помылись в бане, легли рано и
хорошо выспались.
За ними увязалась одна из собак пасечника, Пашка, с которым у Визина
образовалась взаимная привязанность, - он подкармливал его, отдавал
остатки консервов, - и хозяин сказал, что не возражает, пусть идет, если
захотелось, он, сукин сын, любит шататься по лесу, бродяжья натура,
безусловно охотничий, да все некогда ублажить его, не до леса - пасека
почти все время отнимает.
- А есля, можеть, вертолет какой прилетить и забереть вас, - хитро
добавил он, прищурившись на Визина, - и вы, значить, у Макарове не
вернетеся, тада кидайте етого Пашку к такой матери - сам дорогу домой
найдеть, прибегать как миленький.
- Не надо нам вертолета - серьезно сказал Визин. - Но хлопочите. Все
будет в порядке - нас все-таки трое. И здесь наши остаются, так что мимо
Макарова нам пути нет.
- Ладно, - сказал Константин Иванович. - Ясно. Малого к вашему приходу
поставим на ноги.
- Спасибо вам.
- Тропку, тропку глядите, - напутствовал Константин Иванович. - А
потеряется - ищите. Она аж до болота должна быть.
- Хорошо...
Марго стояла на крыльце и ждала, когда они подойдут; в руках у нее была
мелкокалиберка.
- Вот, - сказала она. - По-моему, вам пригодится.
- Ета дело, - сказал Филипп. - Давай сюды.
Поклажа его была самой легкой: котомка, в которой поместились сухари,
сушеная рыба, бутылка с водой, табак и конверты. Он закинул винтовку за
плечо, стволом вниз, подергался, приноравливаясь, проговорил "добро",
потом снял ее, прислонил к крыльцу и достал конверты.
- На, Андреевна. Тамака яны мне ни к чаму. - И снова экипировался.
- Буду сидеть и письма писать, - печально улыбнулась Марго. - Всем вам
буду писать. А когда вернетесь - вручу... А Жан спит. Он только недавно
уснул. Жара, кажется, нет...
- Может быть, его все-таки показать врачу? - спросил Визин. - Хотя бы в
Рощах.
- Ня надо, - сказал Филипп. - Поправляется малец. Отойде.
- Да-да! - поспешила поддержать Марго. - Ему действительно заметно
лучше. И если бы вчера он не вставал...
- Обратитесь к бабкам, - посоветовал Андромедов. - У них тут на эти
случаи всяких трав, отваров...
- Я уже договорилась с Евдокией Ивановной. - Марго принужденно
засмеялась. - Сняла эту свою яркую кофту, и они сразу все потеплели.
- Ня потому, - вставил Филипп.
- Знаете, Марго, - сказал Визин. - Если тут появятся другие, - ну вы,
думаю, понимаете, кого я имею в виду, - то не пускайте их в лес. Всякими
правдами и неправдами - не пускайте. Пусть ждут вместе с вами. Я и
Константина Ивановича об этом просил. Словом, вы здесь остаетесь нашим
полпредом.
- Да. Я понимаю. Хорошо.
- Надо идти, - негромко напомнил Андромедов.
- Да, пора. - Визин кивнул.
- Ну... Всех благ вам. - Глаза Марго повлажнели. - Буду вас ждать,
как... как богов.
- Если я что-то путное найду, я вам обязательно принесу, - сказал
Визин. - Обязательно. - И поправился: - Если мы что-то найдем.
- Да-да...
И они пошли, и собака радостно кинулась вперед, к лесу, и пропала за
кустами в том месте, где начиналась эта единственная тропка.
У самого леса они оглянулись. Марго стояла на крыльце; возле угла
безымянного пятого дома стояла Лиза; Константин Иванович стоял возле своей
калитки.
1981-1984
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 26.07.2001 16:31
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг