им в зависимости от их ранга - именно так, как было принято в земном флоте.
Анн-Мари искоса поглядывала в мою сторону и слегка улыбалась. Наконец
она произнесла:
- Знаешь, Рашель, ты удивляешь меня.
- Чем? - спросила я.
- Прежде всего выбором формы. Я была уверена, что ты наденешь парадный
мундир или, по крайней мере, выходной.
- Я так и собиралась сделать, - честно ответила я. - Но потом
передумала.
- Почему?
- Ну, я представила себе, как иду рядом с вами в новеньком белом
кителе, со сверкающими нашивками на погонах, а встречные снисходительно
думают: "Во как вырядилась девчонка! Небось сегодня впервые напялила
офицерский мундир".
Улыбка моей спутницы сделалась шире:
- А так ты выглядишь бывалым солдатом, который со дня на день ожидает
повышения в чине.
Я промолчала, так как не поняла - всерьёз она говорит или шутит.
Анн-Мари между тем продолжала:
- Да, сразу видно, что ты одержима военной карьерой. Многие другие
восприняли бы твой энтузиазм за обычную юношескую экзальтированность, но
только не я. Потому что вижу в тебе родственную душу. Сама я в твои годы
была точно такой же. Для меня стало настоящей трагедией, когда после школы
я провалила вступительные экзамены в военную академию.
- О-о... - сочувственно протянула я. - А что было потом?
- Тогда я пошла в университет, училась по специальности "сетевые
коммуникации", баловалась хакерством. Именно баловалась, на любительском
уровне - не хотела гробить себе мозги вживлением импланта, довольствовалась
ментошлемом. И тем не менее в конце третьего курса мне удалось выйти на
тщательно законспирированную группу агентов-пятидесятников, которых
проворонила наша контрразведка.
Я посмотрела на Анн-Мари с восхищением:
- Ух ты, здорово! А я и не знала.
- Это было засекречено. Добыча оказалась такой серьёзной, что меня
сразу взяли на службу в СБ, а после прохождения офицерских курсов присвоили
звание лейтенанта. В двадцать пять я стала старшим лейтенантом, а в
двадцать восемь, накануне операции "Освобождение", меня повысили до
капитана-лейтенанта и зачислили в группу, обеспечивающую безопасность
станций со сжимающими излучателями. Да и в последующие семь лет моя карьера
развивалась неплохо. Через годик-полтора я рассчитываю получить первый
ранг, а дальше... - Анн-Мари заговорщически подмигнула мне. - Дальше
посмотрим. Может, я стану первой женщиной в чине адмирала-фельдмаршала.
"Ого!" - подумала я. Да уж, мы действительно родственные души. Хорошо
хоть не конкуренты: она служит в галлийском флоте, а я - в земном.
При входе в сектор ОСО стоял усиленный пост охраны. Однако нас
пропустили без проблем, как только мы удостоверили свои личности. Видимо, и
здесь были предупреждены о пополнении личного состава Отдела. По пути я
внимательно вглядывалась в каждого встречного, надеясь увидеть кого-нибудь
знакомого, который служил вместе с отцом. Но знакомых мне не попадалось,
что, впрочем, неудивительно - ведь с тех времён Отдел специальных операций
превратился из небольшого подразделения армейской разведки в огромную
самодостаточную организацию, напрямую подчинённую объединённому
командованию, а численность его личного состава возросла едва ли не в сотню
раз.
Когда мы поднимались в лифте на ярус, где располагался штаб, Анн-Мари
снова заговорила:
- А вот твой отчим, похоже, совсем лишён амбиций. Его высоко ценят в
руководстве, он давно мог бы стать адмиралом, командовать целым
соединением, а то и эскадрой, но ему это неинтересно. У него нет никакого
честолюбия.
- Во-первых, вы ошибаетесь, - сказала я. - Насчёт амбиций и
честолюбия. И то и другое у него есть, просто он ещё не наигрался в
звёздного капитана.
- Как это?
- Очень просто. До тридцати шести лет отец жил мечтами о звёздах, о
космических полётах. Нам с вами трудно представить, как он мучился и
страдал все эти годы. Мы не были прикованными к планете, над нами не летали
станции чужаков, небо для нас всегда было открыто. А отец... Нет, это
нельзя передать словами. Вам нужно было видеть его лицо, когда он впервые
вышел в космос. С тех пор прошло больше семи лет, но он до сих пор
находится... ну, даже не знаю, как это назвать. В состоянии эйфории, что
ли. Он не хочет думать о карьере, потому что все его мысли заняты звёздами.
Как я понимаю, он боится, что продвижение по служебной лестнице помешает
ему в полной мере наслаждаться полётами.
- Понимаю, - произнесла Анн-Мари, выходя из лифта. - В некотором
смысле он ещё мальчишка.
- Да, возможно.
- Но ты сказала "во-первых". А что во-вторых?
- Во-вторых, - немного замявшись, ответила я, - у меня к вам просьба:
не называйте его моим отчимом. Это слово немного... э-э, задевает меня. Он
мой отец, и точка. Я так думаю о нём, так воспринимаю его.
Анн-Мари кивнула:
- Хорошо, я учту твоё пожелание.
Хотя вряд ли она поняла меня. Я сама понимала себя с трудом. Я вполне
отдавала себе отчёт, что человек, которого сейчас я называю отцом, и тот,
кто в детстве качал меня на руках, - разные люди. Однако в душе я не делала
между ними никаких различий. Когда семь лет назад я повстречала в аэропорту
Нью-Калькутты мужчину, поразительно похожего на моего покойного отца,
Жоффрея Леблана, то я... Просто не знаю, как объяснить, что со мной
произошло. Это было как удар молнии. И в тот момент для меня свершилось
чудо - мой отец воскрес...
А вот мама, к сожалению, воспринимала всё по-другому. Для неё мой
новый отец оставался чужим. Она старалась, очень старалась привыкнуть к
нему, смириться с этой заменой, но ничего у неё не выходило. Это страшно
огорчало меня. Иногда мне было обидно до слёз, что у нас так и не
получилось нормальной семьи.
3
Начальника Отдела специальных операций, адмирала Лефевра, на месте не
оказалось. Как сообщил его секретарь, около часа назад он ушёл по вызову
адмирала-фельдмаршала Дюбарри. Сопоставив время, мы с Анн-Мари легко
догадались, куда ушёл Лефевр и с кем сейчас разговаривает. Судя по всему,
отцу собирались поручить действительно важное задание - и наверняка
связанное с нынешним кризисом. Причём, по словам мадам Пети, он был одним
из двоих, кто способен справиться с этим делом. Ну и ну! Интересно, кто же
второй?.. Я была заинтригована.
Вместо Лефевра нас принял его заместитель, контр-адмирал Симонэ. Он
выполнил все необходимые формальности в связи с нашим зачислением в Отдел,
немного побеседовал с нами о том о сём (так сказать, для предварительного
знакомства с новыми подчинёнными), после чего отправил нас в медсанчасть
для стандартного осмотра и последующей психообработки.
Как и обещала мадам Пети, ничего особо страшного в этой процедуре не
было. Установка психоблока заняла не более получаса и осуществлялась
посредством обычного ментошлема, без использования всяких там адских
приспособлений, вроде временных нейрошунтов, как при глубинном
психокодировании. В течение всего этого времени у меня кружилась голова -
то сильно, то слегка, перед глазами вспыхивали искорки и проплывали
радужные пятна, а несколько раз ощутимо поташнивало. Но в целом всё прошло
нормально - я ожидала гораздо худшего.
Когда дело было сделано, доктор-психолог отпустил своего ассистента,
снял с меня шлем и спросил:
- Ну как вы себя чувствуете?
- Да вроде в порядке, - ответила я, тряхнув головой. - Правда, мысли
путаются. Как после долгой работы в виртуальной реальности, только
посильнее.
- Это нормально, - заверил меня доктор. - Скоро всё пройдёт. Пока
сидите, не вставайте. Сейчас мы проверим, как действует ваш блок.
Он укрепил на моих висках сенсорные датчики и устроился за столом
перед компьютерным терминалом.
- Прежде всего, мадемуазель, вы должны иметь в виду, что такая
психообработка не гарантирует сохранение тайн, в которые вы будете
посвящены по долгу службы. Из вас их можно будет вытянуть с применением
"наркотиков правды" или банальных физических пыток; также вам ничто не
помешает рассказать о них по собственному желанию. Современная медицина ещё
не располагает средствами надёжной блокировки тех или иных секретов, не
причиняя непоправимого ущерба мозговой деятельности. К сожалению,
человеческий разум не настолько устойчив, как у нереев-пятидесятников,
которые способны выдержать самое глубокое психокодирование без ощутимых
последствий для качества мыслительных процессов. Но, с другой стороны, у
нас более гибкое и динамичное мышление, чем у них... Впрочем, хватит о
чужаках, вернёмся к вашему блоку. Это не психокод как таковой, а лишь
своего рода предохранитель. Он будет предупреждать вас о том, что некоторые
сведения не подлежат разглашению. Причём это касается не только служебных
тайн, но и чисто личных. Вот, например, опишите мне свой первый сексуальный
опыт.
Застигнутая врасплох, я испытала лёгкое замешательство и
растерянность. Всмотревшись в показания датчиков, доктор озадаченно
нахмурился, хмыкнул и произвёл быстрые манипуляции с консолью. Я могла руку
дать на отсечение, что он перелистывал мою медицинскую карточку в поисках
отчёта гинеколога. Затем многозначительно произнёс "ага" и с удивлением
взглянул на меня.
Я с трудом удержалась от ухмылки. Видать, дяденька даже помыслить не
мог, что девятнадцатилетняя девушка ещё может оставаться девственницей.
- Гм-м... - протянул он. - Н-да... Ну, ладно. Тогда расскажите мне
что-нибудь такое, о чём я знать не должен.
Я подумала о других галактиках. О, теперь подействовало!..
Доктор удовлетворённо кивнул:
- Отлично. Что вы почувствовали?
- Ну, как будто кто-то тихонько шепнул мне на ухо: "Осторожно!"
- Так-так, чётко выраженная вербальная реакция, - констатировал он. -
Это хорошо. Конкретные проявления действия блока индивидуальны и зависят от
склада личности. У одних в голове звенит звоночек, другие чувствуют, как их
мысли наталкиваются на какой-то барьер, у некоторых, но очень немногих,
случаются соматические реакции, вроде затруднения дыхания или лёгкой зубной
боли. Сначала я подумал было, что у вас именно последнее, но... В общем,
всё в порядке. Психообработка прошла успешно. Теперь ступайте прогуляйтесь
часика три, - быстрый взгляд на хронометр, - до семнадцати ноль-ноль.
Обязательно пообедайте, пообщайтесь со своими новыми сослуживцами, а потом
возвращайтесь сюда - к тому времени блок должен закрепиться, и тогда я
основательно проверю, как он функционирует. Идти на доклад к начальству не
нужно, вы всё ещё находитесь в распоряжении медсанчасти.
Выйдя из кабинета психолога, я застала в приёмной Анн-Мари, которая
сидела в кресле и просматривала какую-то электронную книгу. Блок ей
поставили ещё раньше, передо мной, но она всё же решила дождаться меня. То
ли просто за компанию, то ли считала, что я не обойдусь без её опеки.
- Ну как, нормально? - спросила она.
Я кивнула:
- Да, в полном порядке.
- Вот и хорошо. Может, пойдём перекусим?
- С удовольствием.
Когда мы покинули медсанчасть, я поинтересовалась:
- А какая у вас реакция. Ну, в смысле, как действует ваш блок?
- Вполне стандартно, обычный звоночек. А у тебя?
- Доктор назвал это вербальной реакцией.
- В самом деле? - Анн-Мари с лёгкой завистью взглянула на меня. -
Здорово!
- Почему здорово?
- Потому что редко встречается. Пока тобой занимались, я кое-что
вычитала об этом. Вербальная реакция свидетельствует о высоком творческом
потенциале личности в сочетании с развитым воображением и аналитическим
складом ума.
Я зарделась. Ну, положим, что о творческом потенциале, развитом
воображении и аналитическом складе ума я знала и раньше, по многочисленным
тестам. Но всё равно мне было приятно.
- Пообедаем в ближайшем офицерском клубе, - предложила Анн-Мари. - А
заодно и повращаемся среди "осовцев" в неформальной обстановке. Сейчас ещё
рано, народу должно быть немного, так что сильно доставать нас не будут.
Только имей в виду: в таких клубах уставные взаимоотношения не действуют.
Честь старшим по званию не отдавай и не жди, что тебе будут салютовать
прапорщики. Представь, что ты находишься на "гражданке", и обращайся с
людьми в зависимости от их возраста, а не чина. Это, конечно, не касается
адмиралов - но в офицерские клубы они наведываются крайне редко.
- Спасибо за предупреждение, - сказала я с улыбкой. - Мне это
известно. Ведь мой отец тоже офицер.
В клубе, являвшем собой некий гибрид кафе, бара и игрового салона,
действительно было малолюдно. За двумя расположенными по соседству
столиками обедали семь офицеров, ещё двое сидели у стойки автоматического
бара и пили коктейли, а в противоположном конце просторного зала четверо
человек, устроившись вокруг накрытого зелёным сукном стола, перекидывались
в карты. Все они были в галлийской военной форме.
Когда мы вошли, присутствующие поприветствовали нас вежливыми кивками,
и только один из сидевших за стойкой бара, парень лет двадцати пяти, со
знаками различия старшего лейтенанта, немного развязно воскликнул:
- Ага! Видать, это те самые новенькие.
Поставив на стойку недопитый коктейль, он соскочил с вращающегося
стула, подошёл к нам и церемонно поклонился:
- Моё почтение, дорогие дамы. Добро пожаловать в нашу команду.
Да уж, офицерский клуб есть офицерский клуб. За его пределами этот
парень не посмел бы так фамильярно обращаться к Анн-Мари, у которой на
погонах было четыре нашивки - три широких и одна узкая.
Представляться друг другу нужды не было - именные планки говорили сами
за себя. Лейтенанта звали С. Арсен. О том, что скрывалось за "С", можно
было только гадать (скорее всего, "Серж", очень распространённое галлийское
имя), но среди военнослужащих считалось нормой называть коллег по фамилии
или по званию.
Арсен смерил меня внимательным взглядом, вероятно, прикидывая мой
возраст и полувопросительно произнёс:
- Ещё один компьютерный вундеркинд, да?
- Ошибаетесь, старлей Арсен, - ответила я и, как бы невзначай откинула
волосы с правого виска, демонстрируя отсутствие импланта. - Я
пилот-навигатор.
- О! В самом деле? И сколько же часов вы налетали, мадемуазель?
- Более двух с половиной тысяч, - ответила за меня Анн-Мари,
бесцеремонно приплюсовав к моим шестистам сорока часам практики на
гражданских судах ещё и время, которое я провела на "Заре Свободы", когда
корабль под моим контролем (но отнюдь не управлением) летел от Дзеты Дэваки
к Махаварше. - Из них две тысячи в боевой обстановке.
Лейтенант стушевался. Даже здесь, в клубе, он не решился подвергать
сомнению слова старшего по званию. Между тем один из картёжников, капитан
третьего ранга, по возрасту ровесник Анн-Мари, порывисто встал из-за стола
и быстрым шагом направился к нам.
- Разрази меня гром! - воскликнул он, приблизившись. - Я не ошибся.
Это же дочь Жоффрея Леблана!
Из надписи на его планке явствовало, что его зовут Сен-Клер. Имя мне
ничего не говорило, зато лицо казалось смутно знакомым.
- Простите, корвет-капитан2... - начала было я неуверенно, но затем
всё вспомнила. - Ах да! Я видела вас на похоронах отца.
- Совершенно верно, мичман. - Сен-Клер был настолько любезен, что
произнёс моё звание на английский манер: "энсин", дабы подчеркнуть его
отличие от французского "ансень". - Мне выпала честь служить под началом
капитана Леблана. К сожалению, недолго, всего три месяца. В его команде я
числился бортинженером, но для того рокового задания меня заменили более
опытным офицером.
То ли мне показалось, то ли в его голосе и впрямь прозвучали виноватые
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг