маневрировании и речи быть не могло. Тут уж оставалось полагаться лишь на
удачу да ещё на интуицию пилота, который выбирал время и место "прокола"
пространства.
В своих виртуальных путешествиях я никогда не входил в канал на
большой скорости. Мой вымышленный мир исключал существование чужаков, в нём
не было войн, поэтому не возникало необходимости убегать от атакующего
противника или стремительно прорываться в дром-зону. А во всех других
случаях скорость входа в канал не имела никакого значения. Как быстро ни
летел бы корабль до гиперперехода, при выходе из канала он всё равно
окажется в состоянии полного покоя по отношению к звезде, вокруг которой
обращается дром-зона. Таким образом, его скорость относительно самой
дром-зоны будет составлять лишь несколько километров в секунду. Именно по
этой причине соотечественникам Рашели удавалось сдерживать массированные
атаки Иных, уничтожая основные силы противника ещё при выходе из канала. А
вот если бы вражеские корабли могли врываться в их локальное пространство
на субсветовой скорости, планета Терра-Галлия давно была бы покорена...
Очевидно, бортовые компьютеры патрулей оказались не хуже нашего и
выдали такой же прогноз - что мы сможем ускользнуть. Корабли чужаков,
конечно, немедленно бросились нам наперехват, но в их манёврах явно не
чувствовалось энтузиазма. К тому же они сразу открыли в нашем направлении
беспорядочных огонь, хотя было ясно, что на расстоянии в несколько
миллионов километров плазменные залпы и лазерные импульсы абсолютно
неэффективны, а позитронные ракеты наверняка промахнутся мимо мишени,
мчащейся со скоростью пять тысяч километров в секунду. Даже если их система
наведения сработает с невероятной точностью, достаточно будет небольшого
импульса ходовых двигателей корабля, чтобы за секунду до предполагаемого
столкновения уклониться от него на несколько сотен метров.
Я дал Шанкару добро, и старик, уже готовый к этому, послал в сторону
Махаварши направленный радиосигнал со спрессованной и зашифрованной
информацией касательно Ахмада Рамана. Затем он ещё дважды продублировал
сообщение и доложил:
- Задача выполнена, капитан.
Я лишь коротко кивнул в ответ, так как мы уже достигли границы
дром-зоны, и теперь всё моё внимание было сосредоточено на тактическом
дисплее. До первого на нашем пути канала второго рода оставалось полторы
минуты полёта.
Участвуя в виртуальных реальностях, я неоднократно сталкивался с
изумлённой реакцией новичков, которые, изначально воображая, что дром-зона
просто напичкана каналами второго рода, испытывали глубокое потрясение,
когда обнаруживали, что они расположены на весьма приличном расстоянии друг
от друга - от полутора до двух тысяч километров. Да, безусловно, сто
миллиардов огромное число, но и дром-зона велика - в системе Махаварши её
объём превышает пятьсот квинтильонов кубических километров, и простой
расчёт площади эффективного сечения даёт следующий, весьма парадоксальный
на первый взгляд результат: прямая, произвольно проведённая сквозь
дром-зону пересекает в среднем лишь три или четыре области входа-выхода
каналов второго рода.
Впрочем, я прокладывал курс не наугад. К счастью, бортовой компьютер
"Зари Свободы" содержал в своей необъятной памяти подробную карту дром-зоны
системы Махаварши со всеми исследованными и неисследованными каналами.
Руководствуясь этой схемой, я наметил такую траекторию полёта, чтобы наш
корабль на своём пути "зацепил" области двадцати трёх каналов. Таким
образом, у нас было двадцать три попытки к бегству - и одной из них мы
непременно должны были воспользоваться...
В ста тысячах километров от первого встречного канала я послал вперёд
резонирующий импульс. Голубое сияние открывшейся горловины вспыхнуло
немного в стороне, и через двадцать секунд мы пролетели мимо, оставив его
километрах в тридцати по правому борту. Это была целиком моя вина - я не
успел среагировать и дать добро на вполне разумное и реалистичное
предложение бортового компьютера в течение семи секунд задействовать
боковые двигатели корабля. Вернее, я не столько не успел, сколько
засомневался - ведь это могло привести к изменению заранее намеченного
курса, а тогда летели кувырком все мои планы пройти через двадцати три
канала... То есть, уже через двадцать два.
Второй канал открылся точь-в-точь по курсу, но с небольшим опозданием,
и наш корабль пронёсся сквозь ещё несформированную горловину, которая не
была готова принять нас в себя. Агаттияр тихо выругался на тамильском, а из
груди Рашели вырвался разочарованный вздох. Шанкар же казался самим
воплощением невозмутимости.
Открытие третьего по счёту канала опять произошло далеко в стороне, а
четвёртый, расположенный почти впритык к нему, я решил проигнорировать и
послал резонирующий импульс в направлении пятого. Как только впереди по
курсу возникло голубоватое свечение, на тактическом дисплее появилась
рекомендация компьютера, которая заключалась в том, чтобы в течение 13,73
секунд запустить боковую тягу с ускорением 83,12 "же". По его оценкам,
вероятность попадания в канал составляла 99,24 процента. На принятие
решения мне отводилось шесть секунд.
Предложенное ускорение превышало тот критический барьер, при котором
на корабле отказали гравикомпенсаторы. И хотя Рашель уверяла, что
обезвредила вирус, а Шанкар с Агаттияром однозначно подтвердили это, я всё
же колебался целых четыре секунды. А на исходе пятой отдал приказ выполнить
манёвр.
Следующие треть минуты я с напряжением ожидал смерти - быстрой,
практически безболезненной, но крайне неприятной с эстетической точки
зрения. Однако всё обошлось: гравикомпенсаторы работали без сбоев, и о
чудовищном ускорении корабля свидетельствовали лишь показания приборов.
А ещё через полминуты "Заря Свободы" вошла точно в центр открывшейся
горловины канала. Пространство за прозрачной передней стеной рубки
заполыхало всеми цветами радуги - наш корабль, порождение трёхмерного
материального мира, стремительно пронзал чужеродный континуум с пятью
пространственными и двумя временными измерениями.
Я что-то закричал. Не помню что именно - это был какой-то
воинственный, радостно-торжествующий клич. Рашель, напрочь позабыв о своём
статусе второго пилота, вскочила с кресла и бросилась мне на шею.
- Ах, дядя Стас! Вы такой... такой... Вы самый-самый!..
Агаттияр неподвижно сидел на своём месте, полностью расслабленный, с
закрытыми глазами. Похоже, у него был лёгкий обморок.
Шанкар повернул голову и устремил на меня одобрительный взгляд:
- Мой мальчик, - сказал он, временно отбросив формальности. - Вы
прекрасный пилот. Лучший на всей Махаварше... хотя нет, это для вас не
комплимент. Быть первым парнем на деревне - невелико достижение. Но я
уверен, что мало кто из пилотов Терры-Галлии сравнится с вами в мастерстве
и таланте.
- Ну, вы преувеличиваете, - смущённо ответил я, поглаживая белокурую
головку Рашели, которая всё ещё обнимала меня. - Я уверен, что разведчики с
Терры-Галлии часто выполняют такие манёвры. Для них они привычны и даже
обыденны.
- Ясное дело, сэр! - произнёс Шанкар. - Но ведь все эти пилоты долго
тренируются. Прежде чем оказаться в реальной боевой ситуации, они по многу
раз совершают пробные прорывы - и на виртуальных симуляторах, и в
необитаемых системах. А вы сделали это с первого раза. Сделали блестяще - и
приблизили день освобождения Махаварши.
Не зная даже, что ответить, я вновь перевёл взгляд на обзорную стену,
за которой полыхало многоцветьем гиперпространство. Мы неслись по
неисследованному каналу к какой-то неведомой звезде в неизвестной нам
области Галактики.
2
Независимо от реальной протяжённости канала второго рода, время
перехода по нему строго фиксировано и равняется тридцати четырём часам
девятнадцати минутам и тридцати трём с хвостиком секундам. Эта константа,
по всей вероятности, была производной от так называемых мировых констант -
гравитационной постоянной, числа Планка, скорости света и прочих, - однако
со времён Марушкопулоса учёным так и не удалось вывести для неё логически
обоснованного уравнения. То же самое касалось и длительности перехода по
каналу первого рода, которая составляет без малого сто семнадцать секунд.
Единственно лишь было установлено, что соотношение двух этих
интервалов в точности равно четырём одиннадцатым от числа "пи" в седьмой
степени. Тут каждая величина имела свой физический смысл: четвёрка -
размерность нашего пространства-времени, семёрка - размерность
гиперпространства, а одиннадцать - сумма размерностей обоих пространств.
Однако смысл этого соотношения в целом, как и смысл многих других вещей,
связанных с гиперканалами, оставался тайной за семью печатями.
Говоря о времени перехода, я подразумевал собственное, бортовое время
судна, совершающего этот переход. Абсолютное же время, галактическое, не
было так строго фиксировано и зависело как от расстояния между точками
входа и выхода, так и от того, насколько сильно резонансные генераторы
корабля "буравят" гиперпространство в процессе своего продвижения по
каналу.
В принципе, можно было вообще обходиться без генераторов и лететь как
бы по инерции, но в таком случае эмпирические формулы, выведенные чисто
опытным путём, давали в результате конечное число, делённое на нуль, - то
есть бесконечный промежуток времени. В истории известно несколько случаев,
когда отчаянные добровольцы (или, скорее, безумцы) совершали такой переход,
дабы повидать Конец Света. Они и сейчас плывут где-то в гиперпространстве,
чтобы в бесконечно отдалённом от нас будущем собственными глазами
посмотреть на то, как умирает Вселенная. Хотя, разумеется, это вопрос
спорный - успеют ли они что-либо увидеть, или же тотчас сгорят в огне
нового Большого Взрыва...
При переходе по каналу второго рода самым оптимальным вариантом
считалось синхронизировать собственное бортовое время с общегалактическим.
Однако в случае прохождения через неисследованный канал рекомендовалось
запускать генератор на максимальной мощности, чтобы не потерять годы, а то
и десятилетия, если вдруг окажется, что данный канал ведёт к какой-нибудь
блуждающей звезде далеко за пределами Галактики.
Резонансный генератор "Зари Свободы", быстроходного военного судна,
обладал достаточными ресурсами, чтобы всего лишь за четырнадцать часов
объективного времени пройти канал протяжённостью в пятьдесят килопарсеков.
Я отдал бортинженеру Ортеге распоряжение поддерживать его мощность на
уровне двух третей от предельной - этого вполне хватало, чтобы при любом,
даже самом неблагоприятном раскладе, потратить на переход не более суток по
времени Галактики и не допустить, чтобы нас опередили возможные
преследователи.
По нашему же собственному времени, как ни крути, до выхода из канала
оставалось около полутора суток. Первые два часа полёта я напряжённо следил
за работой всех систем, пока наконец не убедился, что они функционируют
идеально, без каких либо отклонений от нормы. Лишь тогда я позволил себе
расслабиться - и тот же час на меня навалилась такая усталость, что я едва
не уснул прямо в пилотском кресле.
Я не спал полноценным сном с момента своего пробуждения в подземном
убежище императора - а с тех пор прошло уже более двух суток и произошло
немало важных событий. Нет, конечно, я позволил себе на несколько часов
вздремнуть, пока челнок летел по инерции к метеоритному поясу, где
пряталась "Заря Свободы"; да и потом, после разгона крейсера, Агаттияр с
Шанкаром убедили меня пойти отдохнуть, однако тогда я больше ворочался в
постели, чем спал, волнуясь в преддверии первого в моей жизни реального
гиперперехода. Теперь же все треволнения остались позади, а впереди было
более тридцати часов спокойного, не сулящего никаких сюрпризов полёта,
поэтому я оставил корабль на попечение компьютера и отправился спать.
Как и предсказывала Рита, Рашель уступила мне отцовскую каюту, но
предварительно убрала оттуда все свои вещи, включая семейную фотографию.
Также я не сомневался, что она, воспользовавшись своими кодами доступа,
забралась в файлы личных дел членов экипажа и изъяла оттуда снимок отца,
возможно даже, подменив его чьим-то другим. Но в любом случае, проверять
это у меня не было ни сил, ни желания; я второпях разделся, плюхнулся на
мягкую койку и, едва натянув на себя одеяло, сразу же заснул.
Проспал я шестнадцать часов кряду, что было для меня своеобразным
рекордом. Даже в курсантские времена, после изматывающих лагерных сборов с
подъёмами по тревоге посреди ночи и марш-бросками километров на пятьдесят,
я так много не отсыпался. Тут дело было вовсе не в физической усталости и
даже не в нервном напряжении последних двух суток. Просто за это время моя
жизнь, прежде спокойная и размеренная, круто и бесповоротно изменилась.
Сознательно я принял эти перемены сразу и с воодушевлением, однако моему
подсознанию, более консервативному по своей природе, требовалось взять
тайм-аут, чтобы хорошенько осмыслить происходящее и свыкнуться с новыми
обстоятельствами. Потому-то я и продрыхнул вдвое дольше обычного, давая
своему "субэго" возможность во всём разобраться.
Проснувшись, я немедленно встал с койки, быстро привёл себя в порядок,
оделся в свою капитанскую форму и первым делом направился в рубку
управления, чтобы посмотреть, как там дела. Впрочем, я уже до того знал,
что полёт проходит нормально: на терминал капитанской каюты подавалась вся
важнейшая информация о функционировании основных систем корабля, и в случае
какой-нибудь аварийной ситуации я был бы немедленно поднят по тревоге.
На капитанском месте дежурил Арчибальд Ортега, одновременно
присматривая как за работой автопилота, так и за своим собственным
"хозяйством". Контролировать состояние ходовой части корабля -
термоядерного привода, главного и вспомогательного реакторов, антигравов и
резонансного генератора - можно было не только из машинного отделения, но
также (причём с не меньшим успехом) из рубки управления.
Заметив меня, Ортега тотчас вскочил с места и отдал мне честь:
- Докладываю, капитан! Все системы корабля функционируют нормально,
полёт проходит в полном соответствии с графиком. За время моей вахты
никаких отклонений зафиксировано не было, критических или аварийных
ситуаций не возникало.
На несколько секунд я обалдел. Мало того, что Ортега салютовал мне и
рапортовал чисто по-военному - на нём ещё был и флотский мундир! Такой же,
как у меня, серо-голубой, явно позаимствованный в гардеробе одного из ныне
покойных членов команды. Две широкие и две узкие полосы на погонах
свидетельствовали о звании капитана третьего ранга (если, конечно, я
правильно разобрался в иерархии их чинов). По всему было видно, что Ортега
носил этот мундир с удовольствием, а его "уставное" обращение ко мне не
было ни бравадой, ни шуткой - он искренне считал, что именно так должен
держаться перед командиром корабля.
Я вспомнил те распоряжения, которые отдал ему Шанкар ещё на Махаварше
и которые он с блеском выполнил, по ходу дела прикончив трёх
пятидесятников. Да уж, этот подающий надежды молодой учёный был, вдобавок,
настоящим боевиком. И военная форма смотрелась на нём вполне естественно...
- Вольно, бортинженер, - сказал я, немного опомнившись. - Вы давно на
вахте?
- С тех пор, как вы отправились спать, капитан. Вы и я - единственные
на корабле, кто имеет инженерную квалификацию. Учитель... то есть,
профессор Агаттияр и господин Шанкар в большей степени теоретики.
Всё-таки он называл Агаттияра учителем, а не гуру. Тут, безусловно,
сказывалось его воспитание - как и я, Ортега был родом с Полуденных.
- В таком случае, вам следует отдохнуть, - произнёс я. - Теперь мой
черёд дежурить.
Он снова вытянулся по стойке "смирно":
- Бортинженер вахту сдал!
- Капитан вахту принял, - ответил я и уселся в капитанское кресло. -
Да, кстати, а где все остальные?
- Старики спят. - Закончив дежурство, Ортега уже позволил себе
вольности. - Девочка тоже. А Рита недавно проснулась и сейчас хозяйничает
на камбузе. Очевидно, ей уже надоели приготовленные пищематами сандвичи. -
Он хмыкнул. - Мне, впрочем, тоже.
- Тогда ступайте и поужинайте по-человечески. А Риту попросите, пусть
она и мне что-нибудь принесёт.
- Слушаюсь, капитан!
Козырнув мне, Ортега направился к выходу из рубки, но у самой двери я
остановил его:
- Да, насчёт вашего мундира. Я гражданский, но у меня есть звание
капитана. А как с этим у вас?
Он ухмыльнулся:
- Я тоже гражданский, но резервист. Майор инженерных войск. Этот
мундир принадлежал капитану второго ранга, но я поменял знаки различия,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг