Джейн, быстро поцеловала её в щеку и отступила на два шага, давая подойти к
ней Марчии. - Ну, всё, золотко. Доброй тебе ночи.
Марчия взяла Джейн за руку и произнесла по-славонски:
- Идите со мной, барышня.
Джейн метнула на Марику ненавидящий взгляд.
- Ты... ты подлая маленькая сучка! Сначала ты отняла у меня Алису,
теперь отнимаешь Кейта. Будь ты проклята!..
Марика горько усмехнулась, пожала плечами и сказала Марчии:
- Buona nocea, Marcia.
- Buona nocea, Marica, - ответила та и, поняв намёк, мягко, но
решительно подтолкнула Джейн к двери.
Джейн обречённо вздохнула, жалостно глянула на брата и подчинилась.
Едва они вышли из комнаты, как Марика повернулась к Кейту и что было
силы закатила ему звонкую пощёчину. Кейт снёс её стоически. Он понимал, что
заслужил это.
Но когда он увидел слёзы в глазах Марики, то понял, что её гнев - ещё
не самое худшее, что может ожидать его.
- Как ты мог, Кейт? - произнесла она почти шёпотом, но с такой
невыразимой мукой, что он готов был тотчас умереть, лишь бы не причинять ей
больше страданий. - Как же ты мог?.. Ведь ты говорил, что любишь меня. А
я... Неужели ты не видел, что я тоже люблю тебя? Неужели ты был так слеп?..
Что ты наделал, Кейт?! Что ты наделал... - И она заплакала.
Этого Кейт выдержать не мог. Он упал на колени, обхватил её ноги и
зарылся лицом в пышных складках её платья.
- Прости, Марика. Прости, родная. Пожалуйста, не плач...
Понемногу Марика успокоилась. Кейт продолжал стоять на коленях,
обнимая её ноги. Он ни о чём не думал. Думать было слишком больно.
- Почему? - спросила она, всхлипывая. - Почему именно Джейн. Ты так
сильно хотел досадить мне, что вступил в порочную связь с собственной
сестрой?
- Нет, Марика, я и не думал досаждать тебе. Просто... - Соблазн
преложить большую часть вины на Джейн был очень велик (тем более что это не
было бы ложью), но Кейт сразу отмёл эту мысль, как недостойную. - Просто
так получилось. Уже на третий день мы оба поняли, хоть и не отдавали себе в
том отчёт, что стали пленниками этого мира, что нам уже нет пути назад. Мы
были так одиноки, так беззащитны, у нас никого, кроме друг друга, не было.
Мы искали отраду нашему одиночеству - и нашли её в любви, пусть и
греховной... Впрочем, я не оправдываюсь. Просто объясняю, как это
случилось.
Кейт ещё крепче обнял её ноги. Марика не возражала и даже положила
руки ему на голову и принялась гладить его волосы.
- Ты не одинок, Кейт, - сказала она. - И Джейн не одинока. Здесь у вас
есть друзья, их куда больше, чем вы думаете. А у тебя, к тому же, есть я -
не только друг, но и любимая.
Кейт застонал:
- Пожалуйста, Марика, не мучь меня. Мы оба прекрасно понимаем, что нам
не быть вместе. Между нами - целая пропасть. Ты - принцесса, сестра князя,
будущего императора. А я... я - никто. Просто ирландский выскочка. Лучше
оставь нас с Джейн в покое, сделай вид, что поверила в нашу историю. Пусть
мы грешим, пусть губим свои души - но это наши души. Какое тебе до нас
дело?
- Большое, Кейт, очень большое. Я не могу уступить тебя Джейн - и
прежде всего потому, что сама люблю тебя. Ты нужен мне, очень нужен. Только
ты один. Я люблю многих людей - люблю отца, люблю Стэна, как брата, люблю
Алису, как сестру, люблю своих подруг и друзей, - но лишь тебя я люблю как
мужчину. И буду любить всегда.
- Ах, Марика!..
Она опустила руки ему на плечи.
- Встань, Кейт.
Он послушно поднялся с колен. Страстно глядя ему в глаза, Марика нежно
провела пальцами по его лицу, затем обвила руками его шею и, встав на
цыпочки, потянулась губами к его губам. Кейт был не в силах сопротивляться,
он обнял её за талию и приник к её сладким, таким желанным губам.
Целовалась Марика умело, но в её поцелуе не было той искушённости,
которая выдаёт богатый опыт. При всей своей умелости, это всё же был
поцелуй невинной и неопытной девушки. Кейт был растроган до глубины души.
- Ты любишь меня? - спросила Марика, с трудом переводя дыхание после
долгого поцелуя.
- Да, милая, люблю.
- Больше чем Джейн?
Он погладил её мягкие шелковистые волосы и честно сказал:
- Не знаю. Я люблю вас обеих.
- Но ты не можешь любить Джейн, как женщину. Ведь она твоя родная
сестра.
- Я знаю это... но всё равно люблю.
Марика всем телом прижалась к нему.
- Это греховная любовь.
- Я понимаю.
- Ты должен вырвать её из своего сердца.
Кейт промолчал, едва сдерживаясь, чтобы не застонать.
Спустя некоторое время Марика спросила:
- Если бы наш брак был возможен, ты бы отказался от Джейн?
- Да, - ответил он, а про себя добавил: "Ах, если бы это было
возможно! Тогда бы я знал, которой из вас двоих отдать предпочтение..."
- И ты готов ради меня умереть?
Вопрос был крайне провокационный и даже бестактный, но Кейт, не
задумываясь, сказал:
- Да.
- Что ж, хорошо.
Марика отстранилась от него, взяла со стола серебряный подсвечник с
горящей свечёй и обошла комнату, задувая остальные свечи.
- Пойдём, - произнесла она и направилась к двери, но не к той, через
которую они вошли и в которую вышли Джейн с Марчией.
Ничего не спрашивая, Кейт последовал за ней.
Соседняя комната оказалась спальней. Весь пол в ней был устлан
медвежьими шкурами, стены были обиты шёлком и бархатом, посреди комнаты
стояла огромная кровать с роскошным балдахином, занавешенная со всех сторон
тонкой полупрозрачной тканью.
Марика плотно закрыла дверь, задвинула засов и поставила подсвечник на
ближайшую тумбу. Кейт заметил, что она вся дрожит. Он подошёл к ней и нежно
взял её за руку.
- Что ты задумала, Марика?
Она застенчиво взглянула на него:
- Разве ты не догадываешься?
- Догадываюсь, но... Так нельзя, милая. Это неправильно.
- Я знаю, что неправильно. В нашем мире порядочные девушки делают это
лишь после свадьбы. Но если сейчас мы проведём ночь вместе, у Стэна не
останется выбора: он будет вынужден либо согласиться на наш брак, либо
убить тебя.
- Тогда я считай что покойник.
- Нет, я серьёзно, Кейт, - с жаром проговорила Марика. - Очень
серьёзно. Ты просто не знаешь моего брата. Не знаешь, как он ревнует меня.
Поэтому я спрашивала, готов ли ты ради меня умереть. Согласен ли ты
поставить на кон свою жизнь, чтобы добиться моей руки? Я не шучу, совсем не
шучу.
Кейт посмотрел ей в глаза и понял, что Марика действительно не шутит.
А ещё он понял, что, сказав сейчас "нет", он навсегда потеряет её любовь.
Кейт давно смирился с тем, что им не суждено быть вместе; его уязвлённое
самолюбие и отвергнутую любовь утешало лишь одно-единственное - осознание
того факта, что Марика тоже любит его. Он слишком дорожил этой любовью,
чтобы смириться с её потерей. Пусть это была жестокая, эгоистичная любовь
принцессы, требующая беззаветного служения и постоянных жертвоприношений,
пусть это была любовь, больше похожая на пытку, чем на нежную страсть, - но
это была та самая любовь, о которой он мечтал всегда. Такая любовь бывает
лишь раз в жизни - и за неё не грех отдать жизнь...
И Марика... У Кейта было много женщин, но ещё ни одну из них он не
хотел так, как хотел её. Кейт хотел Марику страстно, неистово, он готов был
продать душу дьяволу, лишь бы быть с ней до конца дней своих. И не важно,
когда этот конец настанет - завтра или через несколько десятилетий. Даже за
одну ночь с Марикой можно отдать жизнь...
И Джейн... Кейт любил её самой нежной, самой преданной любовью, однако
их связь тяготила его. Он знал, что грешит, понимал всю тяжесть своего
греха - но ничего не мог поделать с собой. Только любовь Марики могла
излечить его от этой губительной страсти. А ради этого стоило рискнуть
жизнью...
- Я согласен, - сказал Кейт, привлекая её к себе. - Согласен рискнуть.
- Ты серьёзно? - спросила Марика с недоверием.
- Вполне. Я готов отдать за тебя свою жизнь.
- Ах, Кейт! - страстно прошептала она. - Ты самый лучший из людей. Я
обожаю тебя!.. И я тебя недостойна. Я такая плохая девочка...
35
Битва под Инсгваром состоялась на восьмой день после прибытия в город
армии противников узурпатора. Верные Чеславу войска подошли к Инсгвару уже
через четыре дня, однако Стэн, вопреки советам большинства воевод и
настойчивым требованиям князей-союзников, не повёл их немедленно в бой, а
решил выждать ещё несколько дней. Он знал, что никакой подмоги из Златовара
не будет, поэтому мог спокойно тянуть время, не боясь растерять
преимущество, и зарабатывал дополнительные очки в свою пользу, изображая из
себя не просто поборника единства Империи, но и искреннего миротворца. Все
эти три дня Стэн настойчиво предлагал командованию имперской армии условия
почётной капитуляции, но все его предложения были с негодованием отвергнуты
главным предводителем войска, сыном Чеслава, княжичем Вышеградским (он
настойчиво именовал себя князем, ибо считал своего отца законным
императором).
И вот, на рассвете восьмого дня, Стэн распорядился дать сигнал к
выступлению. Обе армии сошлись на равнине всего в каких-то двух милях к
северу от крепостных стен Инсгвара.
Исход битвы был предрешён ещё до её начала - но отнюдь не потому, что
силы противников были неравными. Победа или поражение предопределяются не
только количеством всадников и пехотинцев, их выучкой и слаженностью
действий, качеством вооружения и боевым духом войска; также многое зависит
и от командования, от его умения правильно выбрать тактику боя, способности
контролировать ситуацию в пылу сражения, принимать быстрые и верные
решения.
Нельзя сказать, что в армии Чеслава были бездарные воеводы. Напротив,
они достаточно грамотно вели сражение, и окажись на месте Стэна кто-нибудь
другой, то, возможно, в этот день счастье улыбнулось бы самозванному
императору. Однако во главе войска противников Чеслава стоял князь-Коннор,
который, благодаря затесавшимся в ряды врага соплеменникам, заранее знал о
всех его манёврах и предвосхищал любые, даже самые неожиданные ходы. А
благодаря тем же Коннорам, но только в рядах собственной армии, Стэн мог
руководить сражением сразу на всех участках, и его войско действовало не
просто слаженно, а как единое целое.
Вдобавок, накануне ночью из Инсгвара выступили два внушительных
отряда, под покровом темноты и под прикрытием всё тех же Конноров незаметно
обошли с запада и востока лагерь противника и затаились в ожидании
условного сигнала. В самый разгар боя Стэн дал этот сигнал - и оба засадных
полка одновременно ударили в тыл врага с северо-запада и северо-востока.
Сражение закончилось ещё до полудня. Противник был разбит наголову,
сын Чеслава погиб, также погиб один князь из числа сторонников узурпатора,
а ещё двое князей и пятеро княжеских сынов были взяты в плен. Ни сам Стэн,
ни его союзники-князья не пострадали. Да и вообще, потери среди победителей
были столь незначительными, что кое-кто поспешил объяснить это божественным
вмешательством. Весь город молниеносно облетел слух, что сама святая Илона
покровительствовала в бою сторонникам своего сына. И многие в это верили,
особенно простонародье.
Впрочем, как раз в этом не было ничего удивительного. Если для жителей
Гаалосага покойная княгиня была прежде всего святой-защитницей, ценой своей
жизни остановившая вторжение жестоких друидов, то в Немете, как и в других
землях Западного Края, на драматические события девятилетней давности
смотрели немного иначе, придавая наибольшее значение самому факту разгрома
вражеского флота. Здесь Илону считали святой-воительницей и воспринимали её
смерть, не как трагедию, а лишь как переход от земной жизни к небесной.
Поэтому местные жители находили вполне естественным, что воинственная
святая оказала помощь своему сыну, коль скоро правда была на его стороне.
Точно так же думали многие простые воины - не только из армии победителей,
но и из стана проигравших. Стэн собственными ушами слышал, как некоторые
пленные на все лады проклинали своих предводителей, включая самозванного
императора и поддержавших его князей, за то, что они имели глупость
выступить против сына святой.
Возвращаясь во главе ликующего войска в Инсгвар, Стэн был угрюм и
задумчив. Его соратники относили это на счёт усталости и огромного нервного
напряжения, которому подвержен каждый военачальник, несущий всю полноту
ответственности за исход сражения. Но дело было не только в усталости и
нервном напряжении. Стэна угнетала мысль, что сегодня славы убивали своих
же соотечественников - и всё из-за того, что их князья не могут мирно
поделить между собой власть. Перед боем и в бою он старался не думать об
этом, ему нельзя было сомневаться в своей правоте, ибо неуверенность вождя
губительна для его подчинённых. Зато теперь Стэна одолевали мучительные
сомнения. Он убеждал себя в том, что пролитая сегодня малая кровь позволит
избежать большой крови в будущем, но это служило ему слабым утешением. В
отличие от той самой большой крови, существовавшей лишь в мрачных
прогнозах, малая кровь, что лилась сегодня, была реальна и осязаема, она
лилась по его приказу...
С одержанной победой у Стэна лишь прибавилось хлопот. Ему предстояло
сделать ещё много дел и решить много вопросов. Однако он чувствовал себя
слишком уставшим и опустошённым, чтобы думать сейчас о делах и принимать
какие-либо ответственные решения. А вдобавок ко всему, от интенсивного
мысленного общения с Коннорами у него раскалывалась голова. Поэтому Стэн
отложил большинство дел на утро следующего дня и рассмотрел только те
вопросы, которые не терпели отлагательства. В частности, он отдал
необходимые распоряжения насчёт раненных - и своих, и противника; велел
сформировать похоронные команды и договориться с представителями
инсгварского князя о месте и порядке захоронения погибших; а также велел
позаботиться о пленных - это поручение он дал наиболее доверенным из своих
помощников, так как не хотел допустить никакого издевательства над
побеждёнными. Ну, и само собой разумеется, надо было обеспечить дармовой
выпивкой солдат, проливавших за него свою кровь. Последний вопрос решился
быстро: участвовавший в сражении княжич Предраг Инсгварский объявил, что
поставит из княжеских погребов столько бочек вина, сколько потребуется,
чтобы напоить всё войско. О плате он даже слушать не стал и с улыбкой
заметил, что вся выпивка - за счёт его трусливого дяди. Стэн понял, что в
будущем князю Анталу придётся туго. По возвращении он найдёт и город и
своего племянника уже не такими, какими оставил их на прошлой неделе.
Подданные никогда не простят ему, что в критический момент он бросил их на
произвол судьбы, а Предраг, почувствовавший вкус власти, но достаточно
умный, чтобы свергать с престола дядю и тем самым разжигать междоусобицу,
теперь заставит его плясать под свою дудку и, первым делом, вынудит при
всём честном народе признать нерушимость традиционных прав наследования.
После торжественного въезда в город Стэн встретился с архиепископом
Инсгварским, обсудил с ним некоторые детали завтрашнего богослужения в
честь одержанной победы и договорился о выделении дополнительного числа
священников для проведения обрядов погребения - он приказал хоронить всех
павших, независимо на чьей стороне они сражались, с одинаковыми военными
почестями.
Наконец, уладив все неотложные дела и лично убедившись, что Предраг
сдержал своё обещание относительно раздачи выпивки, Стэн отправился в дом
Ладислава Савича, где его с тревогой и нетерпением ожидала Алиса. Она
знала, что Стэн цел и невредим, но всё равно волновалась, не совсем доверяя
его бодрым мысленным рапортам, и успокоилась лишь тогда, когда увидела
возлюбленного собственными глазами и не нашла на нём ни единой царапины.
Алиса жила в Инсгваре уже пятый день. Среди такого наплыва людей её
появление в городе прошло незамеченным и не вызвало никаких толков.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг