для нашей многонациональной свиты, мы думали недолго и остановились на
коруальском, так как хорошо знали его и за время пребывания в Кэр-Магни
получили неплохую практику общения на нём.
Ответив на приветствия девушек, Владислав одарил их своей
пленительной улыбкой, извинился и быстро прошёл в примыкавшую к спальне
гардеробную. Белокурая Сесиль проводила его восхищённым взглядом, а
заметив, что я смотрю на неё, смущённо опустила глаза и густо
покраснела.
Чернявая Грета присела на край кровати и, как обычно, принялась
вместе со мной гладить Леопольда. Кот весь разомлел от наших ласк,
растянулся у меня на груди и блаженно зажмурился. Его мурлыканье
становилось всё громче и громче, вскоре он уже урчал, как маленький
трактор.
Грета смотрела на меня и улыбалась, в её взгляде сквозила глубокая
привязанность и обожание. При дворе её считали моей фавориткой, и по
большому счёту так оно и было. Я сразу выделила Грету среди других
девушек, представленных мне в услужение, и очень быстро подружилась с
ней. Сама не знаю, чем конкретно она меня привлекла - просто мне
нравилось её общество, и всё тут. А Грета, в свою очередь, прониклась ко
мне искренней симпатией, с готовностью исполняла любое моё желание, а
вдобавок добровольно взяла на себя роль моего гида и проводника в этом
огромном городе, в этой незнакомой для меня, зачастую чуждой и
непонятной стране. Разумеется, её преданность не была целиком
бескорыстна, она явно надеялась извлечь из нашей дружбы выгоду, но меня
это не огорчало. Главное, что Грета не лицемерила, она действительно
была привязана ко мне. Ну а расчёт, как говорится, любви не помеха.
Тем временем Сесиль раздвинула шторы на окнах, открыла ставни и
подняла оконные рамы. Спальню залил яркий солнечный свет, повеяло
приятной утренней свежестью, снаружи донеслась заливистая трель птиц в
дворцовом парке. В северном полушарии Грани Палатина, где расположен
дворец Палатинум, сейчас была поздняя весна - моё любимое время года.
- Вам хорошо спалось, госпожа? - наконец отозвалась Грета.
- Спасибо, отлично.
Я убрала Леопольда со своей груди и подтянулась в постели, приняв
сидячее положение. Грета заботливо поправила подушку, чтобы я могла
прислониться к ней спиной.
Кот понял, что ласки закончились, и, усевшись у меня в ногах, стал
расспрашивать, чтo' мне сегодня снилось. Сам он никогда не видел снов
(во всяком случае, не помнил их после пробуждения), но это нисколько не
мешало ему мнить себя великим толкователем сновидений. Леопольд увлёкся
этим полгода назад, посещая вместе с нами занятия по классической
прекогностике - короче, по гаданию, - и прежде чем мы успели сообразить,
чем это чревато, изрядно пополнил свой словарный запас мудрёными
терминами, которые употреблял совершенно невпопад, ориентируясь главным
образом на их звучание, а не на смысл. Поначалу это было смешно, потом
стало грустно, и мы запретили Леопольду присутствовать на наших
занятиях. Но спохватились слишком поздно - дело уже было сделано...
В дальнем углу комнаты раздался мелодичный перезвон. Грета
направилась туда, открыла дверцу в стене и достала из углубления
серебряный поднос с завтраком. По утрам двойное подёргивание шнура
посылало сигнал также и в дворцовую кухню, где для меня быстренько
готовили лёгкий завтрак, который по специальной системе встроенных в
стены лифтов доставлялся прямиком в спальню. Что же касается Владислава,
то ему накрывали стол на террасе наших покоев - с утра он любил поесть
плотно и предпочитал завтракать на открытом воздухе, в шумной компании
своих новых приятелей из числа молодых инквизиторов и придворных котов.
Вернувшись к кровати, Грета поставила поднос мне на колени и убрала
крышку с тарелки, где лежала весьма аппетитного вида подрумяненная
булочка. Она да ещё несколько ломтиков сыра, чашка чаю и немного масла
составляли весь мой завтрак. Муж в шутку называл это птичьим кормом -
ему моей утренней булочки с сыром и маслом хватило бы разве что на один
зуб. Он вообще много ест и, что удивительно, при этом совсем не полнеет.
Если бы я съедала хоть половину его дневной нормы, то растолстела бы в
момент.
Разрезав булочку пополам, я принялась намазывать её маслом. Сесиль
собралась было присесть, но тут вспомнила о ещё одной своей обязанности
и спросила:
- Приготовить вашему высочеству ванну?
- Нет, золотко, не нужно. Сегодня я приму душ.
Сесиль опустилась на стул рядом с Гретой, расправила на коленях
платье и украдкой взглянула на дверь гардеробной. В её взгляде сквозило
нетерпеливое ожидание.
Я продолжала есть, как ни в чём не бывало, делая вид, что ничего не
заметила. В первые месяцы нашей жизни во дворце, когда в моей памяти ещё
была свежа невольная измена Владислава, меня страшно раздражало
повышенное внимание к нему со стороны многих молодых женщин и, в
особенности, юных, неискушённых девушек, вроде той же Сесили. По меньшей
мере два десятка из них были по уши влюблены в него; а уж тех, кому он
просто нравился (но нравился как мужчина), я даже не считала - всё равно
сбилась бы со счёта.
В свою очередь, Владислава бесило, что при дворе у меня завелось
множество поклонников, жадно ловивших каждый мой взгляд, каждое моё
слово. Я, впрочем, с детства привыкла, что нравлюсь мужчинам, мне были
не в новинку их ухаживания, но всё же то массовое обожание, с которым я
столкнулась при дворе, обескураживало меня. А что уж говорить о
Владиславе! Прежде женщины не баловали его своей благосклонностью (ну и
дуры, доложу я вам), и теперь, оказавшись в одночасье объектом девичьих
грёз, он чувствовал себя крайне неловко.
Наше нынешнее положение было сродни положению людей, в одно
прекрасное утро проснувшихся знаменитостями и обнаруживших себя в центре
всеобщего внимания. Мы были высшими магами, пусть и совсем "зелёными",
ещё необученными; мы обладали огромным могуществом, по сравнению с
которым все колдовские приёмы рядовых инквизиторов и даже магистров
ордена, за исключением Ференца Кароя, казались детскими забавами;
наконец, нас считали избранниками Мэтра, его наследниками, последними
людьми, которых коснулось его благословение. В глазах окружающих мы были
облечены высшей властью, а власть, как известно, неудержимо влечёт к
себе людей. И с этим приходилось мириться.
Когда я доедала булочку, а Леопольд заканчивал объяснять
символическое значение снов о море, из гардеробной вернулся Владислав,
уже полностью одетый. Он выразил сожаление, что не может остаться и
поболтать с нами, послал мне на ходу воздушный поцелуй и быстро вышел из
спальни. Кот тут же последовал за ним - он знал, что после завтрака я
всё равно его прогоню, поэтому поспешил присоединиться к Владиславу.
Повеселевшая было Сесиль мигом загрустила. В этих утренних дежурствах
её больше всего привлекала возможность провести некоторое время в
обществе моего мужа, пока ему накрывали стол на террасе, и его поспешный
уход явился для девушки неприятным сюрпризом. С насквозь притворным
безразличием она поинтересовалась:
- Разве господин Владислав не будет ждать завтрака?
- Нет, - ответила я. - Он занят. Сейчас у него важная встреча.
- С дядюшкой, - сказала Грета, не спрашивая, а утверждая.
Я вопросительно посмотрела на неё:
- Ты что-то об этом знаешь?
- Ничего определённого, госпожа. Просто перед тем, как вы вызвали
нас, я разговаривала с Оливером, и он между делом упомянул, что дядюшка
Ференц приказал подать в свой кабинет завтрак для его высочества.
Оливер был старшим братом Греты и служил в свите великого
инквизитора. Казалось, он и часа не мог прожить без того, чтобы не
перекинуться парой слов со своей любимой сестрёнкой; иногда у меня
создавалось впечатление, что они постоянно поддерживают мысленную связь.
Через него Грета была в курсе всех самых свежих правительственных
новостей.
- Очень странно, - задумчиво произнесла я. - С чего такая спешка? И
почему он вызвал одного Владислава?
Я обращалась к самой себе, но Грета решила, что вопрос адресован ей.
- Не знаю, - ответила она. - Брат ничего не говорил. Наверное, он
тоже не знает, иначе сказал бы.
В этом я не сомневалась. Оливер рассказывал сестре обо всём, что
видел и слышал на службе, благо Грета была не болтливой девушкой, и
дальше её это не шло. Конечно, она делилась по секрету частью полученной
от брата информации с ближайшими подругами, которым полностью доверяла,
в частности со мной, но это не в счёт. Ведь тайны для того и существуют,
чтобы поверять их своим лучшим друзьям.
- Может, - неуверенно предположила Сесиль, - дядюшка наконец-то решил
официально признать вас наследниками Мэтра?
- Давно пора, - заметила Грета. - Нет никакого смысла ждать ещё год.
Ведь когда Мэтр составлял своё завещание, он был уверен, что все эти три
года вы проведёте на Ланс-Оэли. А раз вы уже здесь, то глупо
притворяться, будто ничего не происходит.
Я молча покачала головой, но возражать не стала, чтобы не затевать
очередной дискуссии о планах Мэтра и о том, как регент чуть было не
погубил их, позволив нам раньше времени покинуть Ланс-Оэли. Вместо этого
я перевела разговор на вчерашний отъезд Кристины, и Сесиль охотно
поделилась со мной тем, что знала. Впрочем, знала она мало - Кристина
никому не говорила, что за неприятности случились у неё дома, - так что
вскоре перешла к догадкам и предположениям. Особенно меня заинтриговало
одно из них: что, дескать, в семье у Кристины всё в порядке, просто она
догадывалась о том, что я не хочу брать её в поездку по Граням, поэтому
решила сама убраться от греха подальше и не нарываться на публичное
унижение.
Слушая Сесиль, я внутренне сгорала от стыда. Неужели моя антипатия к
Кристине и желание избавиться от её общества были так очевидны? Какой,
должно быть, мегерой я выглядела в глазах фрейлин, когда раз за разом
придиралась к ни в чём не повинной девушке, сгоняла на ней всю свою
злость, нередко доводила её до слёз незаслуженными упрёками... Нет,
определённо, я настоящая стерва!
Проницательная Грета, догадываясь, чем заняты мои мысли, помалкивала
и внимательно смотрела на меня своими красивыми чёрными глазами. Когда я
допила чай и поставила пустую чашку на блюдце, она тут же вскочила со
стула, взяла у меня поднос и отнесла его к нише.
Сесиль прекратила свои разглагольствования и спросила:
- Вы уже встаёте, госпожа?
- Да, милочка, - ответила я, потягиваясь. - Иди включай душ. Я
сейчас.
Сесиль молча кивнула и прошла в ванную. Грета, погрузив поднос с
использованной посудой в стенной лифт, вернулась ко мне и осведомилась,
какое платье я хочу сегодня надеть. Я на секунду задумалась, потом
сказала:
- Выбери сама. Я полностью полагаюсь на твой вкус.
Грета была явно польщена таким доверием.
- Хорошо, госпожа. Уже звать Сару и Мириам?
- Зови. - Я отбросила в сторону одеяло и села в постели, свесив ноги
на укрытый пушистым ковром пол.
Грета подошла к входной двери и впустила в комнату ещё двух девушек.
По утрам в моих покоях дежурили четыре фрейлины, но пару месяцев назад
мне надоел балаган, который они, за компанию с Леопольдом, устраивали за
завтраком, поэтому я распорядилась, чтобы две из них оставались в
прихожей и ждали отдельного приглашения. С тех пор мои завтраки стали
проходить в более спокойной обстановке.
Войдя в спальню, девушки вежливо поздоровались. После короткого
обмена любезностями юная смуглянка Мириам направилась вслед за Гретой в
гардеробную, а рыжеволосая двадцатипятилетняя Сара подошла к кровати,
опустилась передо мной на корточки и надела мне на ноги лёгкие шлёпанцы.
- В прихожей вас ждёт Леопольд, госпожа, - сообщила она, поднимаясь.
- Разве он не ушёл с Владиславом? - удивилась я.
- Ушёл, но только что вернулся. Вид у него очень обиженный.
"Так-так", - подумала я. По всей видимости, Владислав отослал
Леопольда по требованию регента, а из этого следовало, что разговор
намечался не только срочный, но и секретный - по крайней мере, не для
ушей кота. Интересно, очень интересно...
Приглашать Леопольда в спальню я не стала, поскольку уже выбралась из
постели, но ещё была раздета, - а он, как ни крути, всё же мужчина. Эта
моя стеснительность служила вечной темой наших препирательств с котом,
который по простоте душевной никак не мог понять, почему люди стыдятся
своей наготы. Однажды, ещё на Основе, я прочла ему целую лекцию о
возникновении и развитии представлений о грехе, начиная с примитивных
табу у первобытных племён и заканчивая современными религиозными и
этическими доктринами. На какое-то мгновение мне показалось, что
Леопольд понял меня, но эта иллюзия развеялась, когда он с
очаровательной наивностью заявил: "Ага, ясно! Значит, занимаясь с
Владиславом любовью, ты считаешь, что поступаешь плохо, и боишься, что
Бог накажет тебя?" Таким толкованием греха кот меня просто убил!..
Когда я наконец встала с кровати, Сара тут же бросилась к двери
ванной и предупредительно распахнула её. Мы вместе прошли в довольно
просторную комнату, пол и стены которой были выложены гладкой мраморной
плиткой, а весь потолок представлял собой огромный прямоугольный эльм-
светильник, равномерно излучавший мягкий дневной свет.
Возле включённого душа меня ждала Сесиль с мылом и мочалкой в руках;
поверх её платья был надет передник, рукава были закатаны, а волосы
прикрывал от брызг чепец. Но прежде я остановилась перед умывальником и
прополоскала рот волшебным эликсиром, который на Гранях заменял земную
зубную пасту - и заменял, надо сказать, успешно. То, что реклама паст
только обещала, он делал - и предохранял от кариеса, и придавал зубам
белизну, и смягчал дёсна. Да и вкус у него был приятный и освежающий.
Сара сняла с меня ночную рубашку и присела в углу, ожидая своей
очереди, а я, сбросив с ног шлёпанцы, вступила под тёплую рассеянную
струю и зажмурилась от удовольствия. Через пару минут, когда я
хорошенько намокла, Сесиль перекрыла воду и принялась тереть меня
намыленной мочалкой.
Только не подумайте, что я злоупотребляю своим положением, принуждая
знатных девиц выполнять работу горничных. Прежде всего, их никто не
принуждал: когда набирался штат моих фрейлин, на каждую вакансию
претендовало по несколько сотен барышень, готовых на всё, лишь бы
заполучить эту должность. Они с самого начала знали, в чём будут
заключаться их обязанности, поскольку ещё до нашего прибытия в Вечный
Город было принято специальное постановление Государственного совета,
согласно которому мы с Владиславом, как суверенные правители Грани Ланс-
Оэли, официально признавались особами королевской крови - а по старому
имперскому обычаю таковым особам должна прислуживать исключительно
знать.
Подобной привилегией в Империи пользовались представители сорока
семейств, которые сохранили за собой статус правящих фамилий при
вхождении подчинённых им Граней в состав объединённого государства, либо
получили их в своё управление уже из рук Мэтра. По своему устройству
Империя являлась федерацией, и лишь семь самых древних Граней -
Палатина, Авентина, Капитолия, Целия, Эсквилина, Квиринала и Виминала (в
чью честь, по-видимому, были названы семь холмов, на которых стоял
древний Рим), находились в прямом подчинении центрального
правительства - они были стопроцентно урбанизированы, "сшиты" тысячами
трактов и образовывали величайший в мире мегаполис, обычно именуемый
Вечным Городом или просто Городом, а в официальных документах -
Септимундиумом, то есть Семимирьем. Во главе же сорока остальных Граней
стояли имперские наместники, обладавшие титулами королей, царей,
падишахов, эмиров или махарадж - в зависимости от местных традиций. Все
они, разумеется, были колдуны; я ещё не до конца разобралась, какое
место отводилось им в иерархии Инквизиции, поскольку формально они не
состояли в её рядах, но думаю, что по своему влиянию на дела ордена они
уступали только Ференцу Карою.
Как раз эти сорок полусуверенных правителей дружно проголосовали на
Государственном совете за предоставление нам всех королевских
привилегий, включая титулы принца и принцессы Империи. Поначалу мы были
удивлены их трогательным единодушием, но позже поняли, что они поступили
так не из симпатии к нам, а в пику Ференцу Карою, которого подозревали в
стремлении занять трон Мэтра. Сами они на верховную власть не
претендовали, хотя, может, и мечтали о ней. Они прекрасно понимали, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг