свалившегося на его голову татарина, зато жив ещё и прославленный мастер
Карсидар, и королевский воевода Давид! Но какой из него воевода, когда ратники
фактически брошены на произвол судьбы, предоставлены сами себе?! Полководец
должен быть первым, всегда и везде - первым! Лучшим! Храбрейшим! Да и мастер
Карсидар здорово разъярён подлостью противника, раздосадован собственным
промахом. А разъярённый мастер становится очень опасным, это могли бы
подтвердить некоторые покойники, если бы они восстали из могил.
Его расстроила смерть Ристо? Но не от старости пал верный гнедой, не в
тёплом стойле над корытом овса испустил дух. Он погиб на поле брани, как
настоящий боец. Так к чему печалиться?!
Кроме того, кажется, пора вспомнить прощальное напутствие сумасшедшего
шепетека. "Пур - на священном языке "жребий"... В этом походе будет решаться
твоя судьба, Давид... Если вдруг объявится колдун, более могущественный, чем
ты, что станешь делать ты тогда?"
Вот и ответ: настало время вспомнить, что воевода Давид ко всему прочему
ещё и мастер Карсидар, лучший из современных мастеров, за голову которого в
Орфетане обещано тридцать четыре жуда золотом! Так что спасибо тебе, мишигине
Зерахия, за науку. Правда, чёрт тебя знает, чокнутый торгаш, как ты догадался,
что среди татар объявится могучий колдун... Определённо, шепетек знал обо всём
заранее!!!
Ну да ладно, со всеми этими фокусами нужно будет разобраться по приезде в
Киев. А теперь пришло время продемонстрировать татарским псам блестящие
способности мастера Карсидара, всыпать им по первое число, а также добраться до
тамошнего колдуна и проверить, так ли он силён в ратном искусстве, как в
чародействе.
Несмотря на боль в простреленной ноге, Карсидар шагнул к воинам, тянувшим
канат, сказал:
- А ну подвинься! - и занял место среди них. В сапоге было мокро от крови,
при каждом движении, каждом напряжении мышц в голени разливался жар и
ворочалась тупая игла, но Карсидар тянул канат вместе с остальными, ритмично
ухая:
- И-эхх!.. И-эхх!.. И-ыхх!.. - и едва слышно постанывая. А в душе
ворочалась тёмными клубками и всё разрасталась, как на дрожжах, жажда мести.
- Ну-у!.. Ну-у!.. Тя-ни!.. Тя-ни-и!.. - покрикивал Карсидар в такт
движениям. Воины и так старались вовсю. Время от времени вражеская стрела
поражала кого-нибудь из "тягачей", однако место раненого или убитого тут же
занимал новый ратник.
До берега оставалось уже совсем чуть-чуть, когда татарские всадники
рванулись к столбу, к которому был привязан канат их парома.
- Тянуть! Остальные - за мной!!! - рявкнул Карсидар, бросил канат и слегка
прихрамывая, побежал к переднему краю парома. На ходу нагнулся, подобрал
круглый щит, валявшийся рядом с убитым воином (мастер Карсидар не любил
пользоваться щитом, однако при таком количестве вражеских лучников другого
выхода попросту не было), выхватил из ножен меч и спрыгнул в реку. Студёная
чёрная вода доходила до пояса. Мигом пробившись под одежду, она обожгла тело, и
её холод заставил даже позабыть о боли в простреленной ноге.
- Вперёд! - прокричал Карсидар то ли самому себе, то ли остальным.
Стараясь шагать как можно шире, преодолевая сопротивление ледяного течения, он
выбрался на берег, пригнулся пониже и помчался вперёд, прячась за щитом. Жаль,
что он не захватил с собой рукавный арбалет, понадеявшись в основном на
сверхчеловеческие способности. В обычном арбалете мастера, который болтается у
него за спиной, всего две стрелы. Кроме того, рукавный арбалет был бы невидим
для врага. Но ничего, лучший мастер Орфетана может сражаться не только любым
оружием, но и любым количеством оружия! Татарским собакам ещё неведомо, с кем
предстоит скрестить мечи. Тем более, Карсидар страшно разозлился, разъярился до
того, что уже совсем не обращал внимания на боль в ноге. Сейчас проклятые
ордынцы получат всё, что причитается на их долю...
Перед Карсидаром оказались два всадника. Ближайший ткнул в него копьём, но
Карсидар шутя парировал этот выпад мечом и одновременно махнул щитом, утыканным
десятком стрел, перед мордой коня, несшего другого, богато одетого всадника.
Испуганный скакун взвился на дыбы, и Карсидар, крутнувшись на месте, ловко
перерубил подпругу его седла. С громким криком татарин свалился на землю,
потеряв пушистую лисью шапку и ударившись затылком так, что хрустнули кости.
Очевидно, он сломал шею, потому что остался лежать неподвижно. Карсидар поймал
его коня за уздечку и одним махом взлетев на спину животного, изо всех сил сжал
лоснящиеся бока ногами.
Но удерживаться на испуганном животном, не слушавшемся повода, чрезвычайно
трудно, поэтому теперь предстояло сменить коня. Карсидар бросился к копьеносцу,
увернувшись, отбил щитом его атаку и точным ударом снизу распорол противнику
левый бок. Татарин взвизгнул, разжал ослабевшие пальцы, выронил копьё и
повалился вперёд. Карсидар перемахнул на круп его лошади, спихнул истекающего
кровью врага наземь, пересел в седло, нащупал ногами стремена.
Ну вот, наконец-то он получил коня... правда, это не верный Ристо, но
выбирать не приходится. И пригибаясь к конской шее, прикрываясь щитом, Карсидар
ринулся на татар, раздавая удары налево и направо.
Этого скакуна убили прямо под ним, пришлось добывать себе третьего. Но
теперь было легче: уже причалили паромы, канаты которых татары не успели
перерубить, и силы русичей на левом берегу Дона увеличились. К тому же, среди
высадившихся были не только пешие, но и всадники. Увидев, что полностью сорвать
переправу не удалось, ордынцы бросились наутёк.
- Догнать их! Живо! - скомандовал Карсидар, отшвырнул уже ненужный щит,
рванул из-за спины двухзарядный арбалет так, что лопнул ремешок, на котором он
висел, и бросился вперёд, подавая пример остальным. И хотя подгонять русичей не
было особой нужды, хотя они и сами рвались в бой, всё же сравниться с воеводой
в ярости натиска не мог никто. Карсидар был легко ранен ещё раз, теперь уже
мечом в правую руку, как раз там, где заканчивался рукав кольчуги, однако и эта
царапина нисколько не уменьшила его рвения.
Карсидар мстил татарам за смерть Ристо, ибо чувствовал всё возрастающее
мрачное озлобление и одновременно досаду на себя за то, что решил взять старого
товарища в последний поход. Если бы он оставил коня в Киеве, всё было бы
по-другому... Пусть же знают эти трусливые псы, что значит трогать мастера
Карсидара или его близких... или друзей... да хотя бы верного коня! Мало
преподанного Бату урока?! Так вот ещё один! Вот!!
Но не только желание отомстить за Ристо подстёгивало Карсидара. Колдун!
Этот ублюдок затесался где-то между ордынцами и, кажется, вообразил, что может
сделать с Карсидаром всё, что вздумается! Набросил на него свои невидимые сети,
строит зловредные козни...
Карсидар ощущал в груди лишь раздражение и досаду, зато совершенно не
слышал оставшегося на правом берегу Михайла и, ясное дело, не чувствовал
присутствия колдуна. Значит, татарский мерзавец вознамерился чинить ему
препятствия? Так уничтожить его, и дело с концом!
"Колдун, колдун... Где же ты прячешься, жалкий трус?!" - думал Карсидар и
едва сдерживался, чтобы не прокричать это вслух. Однако вопреки ожиданиям,
колдуна среди преследуемых татар не оказалось. Возможно, негодяй успел
скрыться. Незаметно юркнул в кусты, и был таков! А может, ускакал вместе с
татарами, которым удалось оторваться от преследовавших их русичей. Ну и кроме
того, колдун мог находиться не на левом, а на правом берегу, ведь мысленная
связь с тестем прервалась, и Карсидар не знал наверняка, устроили татары там
набег или нет.
Только слишком уж неожиданно закончилась схватка. Будь на месте татарского
колдуна Карсидар, он бы непременно попытался добить противника, который лишился
своих способностей. По зрелом размышлении выходило, что всё ратное искусство
мастера было детской забавой против колдовства, пересилившего колдовство
Карсидара. Например, свести с неба молнию - это же так просто!.. Тогда почему
татарский колдун оставил его в живых? В чём тут дело?! Хорошо ещё, что Карсидар
не задумался об этой странности, когда преследовал удирающих ордынцев. Но в
переполненном жаждой мести сердце не осталось места трезвому расчёту и робости.
В противном случае Карсидар действовал бы менее решительно.
И лишь когда погоня прекратилась, появилась возможность всё обдумать, а
также оценить потери. Слава Богу, серьёзного урона русичам татары не нанесли.
Конечно, были убитые и раненые. Три каната перерублены, их пришлось натягивать
заново. Два парома унесло вниз по течению, и что было с оставшимися на них
воинами, неизвестно. Кроме того, нужно было сколотить паромы вместо унесённых.
С паромщиками, которые отправились на правый берег, Карсидар послал
Михайлу известие, что он ранен в ногу, но всё это пустяки, и попросил сообщить
о происшествиях на правом берегу. Со второй партией переправившихся Карсидар
получил ответ: да, ордынцы в самом деле напали также на основную часть войска.
Правда, здесь они даже не пытались прорваться к паромным канатам, а просто
пронеслись галопом мимо лагеря и на полном скаку обстреляли опешивших воинов. И
сразу пустились наутёк, не ввязываясь в сражение с превосходящими силами
русичей.
Но неужели татары рассчитывали сорвать таким образом переправу?! Если да,
то почему они послали на Дон маленькие "летучие" отряды, не способные вступить
в серьёзное сражение с русской армией? А если нет...
Левобережный отряд действительно стремился помешать русичам переправиться:
татарские всадники обстреляли высадившихся с вечера на лодках воинов,
попытались обрубить паромные канаты. Правда, надолго они русичей не задержали.
Итак, это очередная промашка Тангкута?
Но Карсидару всё не давал покоя таинственный татарский колдун, так и не
пойманный ни на левом, ни на правом берегу. И до сих пор не убитый, потому что
утраченные способности всё ещё не возвратились к Карсидару. Вот мерзавец! Сидит
где-то поблизости и строит свои козни...
А раз так, почему этот колдун попросту не убьёт Карсидара, который ничего
не может поделать против его чар?! Непонятно, совсем непонятно!
Наконец Карсидар пришёл к выводу, что вылазка могла преследовать лишь одну
цель: обстрелять войско русичей. Как раз для этого подходят отряды лучников на
быстрых конях, не ввязывающиеся в серьёзную схватку. А обрубить паромные канаты
- это уж как получится.
Или татары рассчитывали, что Карсидар не бросится на поиски колдуна, а
попросту запаникует, поспешит схорониться? Глупо...
Итак, случившемуся могло быть лишь одно приемлемое объяснение. Сначала
ордынский колдун отнял у Карсидара его силу. Карсидар потерял способность
отворачивать стрелы и едва не погиб от смертоносного жала. Но тогда выходило,
что объектом нападения была не вся армия русичей и даже не первая партия
переправившихся, а... сам Карсидар?!
Ну конечно! Татары могли только предполагать, что королевский воевода
высадится на левом берегу Дона одним из первых, но не были уверены в этом до
конца. Поэтому ордынцы не только напали на авангард, но на всякий случай
выпустили стрелы и по основным силам: где-нибудь Карсидар обязательно должен
был оказаться, где-нибудь да настигнет его стрела.
В общем, его положение было незавидным. Утратив способность колдовать,
Карсидар разом лишился возможности сражаться так, как уже успел привыкнуть,
мысленно связываться с Михайлом и в тот же миг узнавать, что делается в другом
месте, а также...
Карсидар опустился на землю, уронил голову на сложенные руки и тихонько
застонал. Но не боль в пронзённой стрелой ноге была тому причиной. Перед его
мысленным взором встало лицо ненавистного шепетека, который сбивчиво лепетал:
"Это жребий, Д'виид, жребий... Запомни, в этом походе будет решаться и твоя
судьба, и судьба всего твоего войска. Что ты станешь делать, если вдруг
лишишься своей силы? Помни, Д'виид, всё зависит от твоего выбора".
Ну откуда, откуда полоумный торгаш мог знать наперёд о том, что случится в
донской степи?!
Глава IX
ИСКУШЕНИЕ
Отказ надменных новгородцев, задел Андрея Ярославовича за живое, и он
никак не мог оправиться от испытанного унижения. Вернувшись на свою вотчину,
молодой князь почти сразу уединился в Боголюбове и не покидал замок, несмотря
на то, что многочисленные неотложные дела требовали его присутствия во
Владимире.. Суета столичной жизни с некоторых пор тяготила Андрея, и временами
он грешным делом подумывал: как было бы хорошо, если бы город не
восстанавливался после татарского разграбления! Тогда во Владимире повсеместно
царило запустение. Проплешины пожарищ совершенно исказили облик столицы, такой
прекрасной до разорения. Великий хан Бату был ещё в полной силе, и оставшиеся в
живых, не уведенные в полон владимирцы не решались отстраиваться. Они понимали,
что возрождение на деле может оказаться лишь иллюзией. Ненавистные татары могли
вернуться в любой момент и вновь разрушить дома русичей, ободрать их до нитки,
угнать в полон, а то и вовсе лишить жизни. Поэтому немногочисленные горожане
предпочитали ютиться в жалких землянках.
Зато теперь, после грандиозного поражения и позора Бату, сюда повалили
провинциальные бояре, прежде отсиживавшиеся по своих поместьях, а городские
окраины оккупировали толпы ремесленников и торгового люда. И поскольку всем им
надо было где-то жить, Владимир быстро превратился в гигантский улей, жужжавший
пилами, стучавший топорами и молотками днём и ночью. Новые постройки вырастали,
как грибы после дождя.
Но если бы дело ограничилось только шумом, это было бы ещё полбеды. Из-за
выгоревших, опустевших участков возникали споры и раздоры, конца и края которым
не было видно. Бывало так, что на лакомый кусок земли- в самом сердце столицы
претендовало сразу несколько человек, и каждый из них был по-своему прав.
Бывало, что уже после того, как вновь прибывший боярин начинал строиться,
нежданно-негаданно объявлялся старый хозяин сгоревшего двора, а новый при этом
не желал узнавать воскресшего из мёртвых родственника. Тут уж начинались такие
дрязги да склоки, что только держись! А кому их разбирать? Кому определять
правых и виноватых? К кому шли люди за праведным судом? Ясное дело, к князю.
Приходилось с утра до ночи выслушивать ходатаев, свидетелей, кого-то
восстанавливать в правах, кого-то отправлять на выселки...
В общем, суета сует.
Вдобавок ко всему, после поражения в борьбе за новгородский стол Андрей
начал ловить себя на том, что невольно подыгрывает в судебных тяжбах стороне,
которая, мягко говоря, была не совсем права. Пусть бояре, претензии которых
вполне обоснованы, знают, каково их молодому господину, несправедливо
униженному какими-то купчишками! Да и вообще, у него из-под носа уплыл не
жалкий клочок земли, а княжеский престол.
Поэтому Андрей и уехал в Боголюбов. Здесь можно было часами бродить среди
высоких густых кустов на берегу Клязьмы, не думая о суетных помыслах всяких там
крикунов, а отдаваясь собственным грёзам. На прогулках князь мысленно
возносился в своих мечтах, видя себя всесильным владыкой могучей державы, перед
которым трепетали все исконные враги! И в первую очередь, разумеется,
ненавистный выскочка, который нагло заграбастал Киев... А ещё приятнее было
сбросить утомительный груз забот и бездумно упиваться зрелищем ленивого течения
воды, игрой солнечных бликов на её поверхности. Тогда чувства отдыхали, ибо ухо
ловило не визгливо-рассерженные или натужно-хриплые голоса просителей, а
таинственное шуршание камыша и осоки, ноздри вдыхали ароматы луговых трав, а не
пыль, поднятую строителями. А если уж совсем тоскливо становилось, Андрей
приказывал устроить грандиозный лов зверья, которым были полны окружающие леса.
Но не будешь же дни напролёт торчать в лесу или на берегу! А в замке всё
ещё сумрачно, сыро и холодно. За минувшую зиму сырость пропитала воздух
настолько, что бороться с ней не мог даже жар непрерывно топившихся печей.
Из-за сырости Андрей вынужден был постоянно кутаться в тёплые одежды, чувствуя
себя при этом крайне неуютно.Несмотря на свою молодость, он порой ощущал себя
то безнадёжно больным, а то немощным старцем...
Господи, да разве нет здесь доли истины! Разве не оказался он полностью
бессильным перед проклятыми новгородцами, прогнавшими его прочь? И разве не
занемог князь оттого, что в его душе всё копилась и копилась неутолённая жажда
власти, которая разъедала его существо изнутри...
Временами Андрей впадал в такое отчаяние, что даже яркий дневной свет
меркнул в его глазах. Окружающий мир тонул во мраке и, невидимый глазу,
представлялся скопищем загнивающих нечистот, в которых копошатся отвратительные
бледные черви.
Вот что значит безысходность! И в эти минуты лучше было не попадаться
князю под горячую руку, а то в порыве ярости и отчаяния он был способен на
такие поступки, в которых впоследствии раскаивался. Но ничего поделать с собой
Андрей не мог, и к прежним душевным мукам от осознания собственного бессилия
прибавлялись новые. Тогда он садился на коня и скакал не разбирая дороги,
постоянно рискуя свернуть себе шею.
И всё же прелесть этого места заключалась не только в возможности
уединиться на лоне природы. Была в Боголюбове настоящая "жемчужина", которую
молодой князь ценил чрезвычайно высоко. Как ни странно, это был человек, а
именно местный протоиерей Калистрат. И хоть Андрей на собственном горьком опыте
успел убедиться в людском вероломстве и коварстве, к Калистрату он испытывал
странную, трудно объяснимую привязанность.
Калистрат не мог похвастаться знатным происхождением, не был он также семи
пядей во лбу. Но может быть как раз отсутствие влиятельных родичей не позволяло
ему кичиться положением, которого он достиг собственными силами, причём с
немалым трудом, - он был духовником как нынешнего князя, так и его отца. А
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг