бежал, часто спотыкаясь, едва не падая.
Только неверный изменчивый ветерок да песня льда помогали ему
ориентироваться. Небо ещё с вечера затянули непроницаемые слоистые облака,
сквозь которые не просвечивали ни звёзды, ни луна. Оставшийся далеко позади
город также был окутан мраком. Приходилось выбирать направление инстинктивно.
Больше всего бегун боялся забрать либо круто влево, либо вправо. Тогда бы он
стал передвигаться вдоль русла реки...
Неожиданно звук его шагов сделался глухим, под ногой хрустнула сломанная
ветка. Левый берег. Наконец-то!
Человек споткнулся, упал на колени и отрывисто прохрипел:
- Эй!..
Где-то слева в отдалении вспыхнули светляки и быстро метнулись к нему.
Раздался дробный перестук конских копыт. Через минуту человека окружили
всадники в тёплых меховых одеждах. Один из них спрыгнул с коня, склонился над
упавшим и схватил его за плечи. Бегун дико вскрикнул. Остальные всадники
поднесли факела поближе. Тогда из мрака проступили их плоские лица с резко
выделяющимися скулами, щёлочки-глаза и островерхие шапки. Также стало видно,
что в плече бегуна торчит обломанное с двух сторон древко стрелы, прошившей
кольчугу насквозь. На ладони татарина, который поддерживал раненого и задел
обломок стрелы, застывала его кровь.
Предводитель плосколицых, всадник в огромной меховой шапке, с блестящей
нагрудной пластиной, украшенной затейливым узором, нагнулся с лошади и
проговорил что-то неразборчивое. Спешившийся слегка встряхнул бегуна и,
коверкая слова, спросил:
- Там что в Минкерфан? В Киев?
Раненый застонал, окинул татар мутным взглядом и, с трудом разлепив
потрескавшиеся на морозе губы, прошептал:
- Всё... Порешили колдунов. Обоих...
Его сообщение вызвало бурю восторга. Однако старший продолжал допытываться
через толмача: как убили? где остальные?
- Остальных... нету. И Серафим погиб, и Клим... Юрий тоже. Всех порубал
проклятый колдун Хорсадар. Один я ушёл...
Раненый умолк, его голову окутывал знойным облаком горячечный жар. Но
толмач настойчиво требовал: ещё говори, ещё. И он говорил:
- Как и задумали... Им сонного зелья... подсыпали. Они ничего не
заподозрили, это не яд. Знать, не почуяли... Потом спать отправились. А нас
слуги впустили, ну, мы их всех для начала... чтоб не передумали часом и тревогу
не подняли. Этого светловолосого... лекаря Андрея... Дрива... Серафим ножом,
прямо в постели... как свинью... Он и не пикнул... Пошли к Хорсадару... Так он
спал с женой, ну и... Клим, дурак, в потёмках не разобрал, полоснул её. Она
только всхлипнула: "Давидушка..." Тот прямо сбесился, как пёс, даром что
сонный... Климку с Серафимом вмиг порешил, за Юрия принялся... Тут я его и
достал! В спину под сердце ткнул!.. Он, хоть колдун, а подох...
Раненый совсем обессилел, но толмач не давал ему покоя: как ушёл из
Минкерфана? почему ранен? была ли погоня?
- Правда ваша, еле ноги унёс... вон стрелой зацепило... Ох, тяжело мне!..
- Раненый мелко затрясся, как в лихорадке. - Я сказал стражникам у ворот, что к
своим суздальцам еду... со срочным поручением от воеводы... Они мне поверили,
уже начали открывать ворота... Как вдруг один из них возьми да спроси: "Ты от
какого воеводы? От Димитрия?". Я ответил, что да, от Димитрия... Тут я и
попался!.. Оказывается, Димитрия нет в городе, он осматривает наружные
укрепления... Я не растерялся, сразу припустил коня... проскользнул в щель
ворот - и сю... да... к вам... Мне стрелы вслед пустили, в плечо попали, коня
ранили... но погоню не послали... Конь мой на льду пал... я пешком побежал...
Бегу и думаю: только бы не... сбиться...
Суздалец охнул, улыбнулся и понёс какую-то неразборчивую чепуху. Горячка,
наконец, одолела его.
Предводитель отдал отрывистое приказание. Толмач выхватил из-за пояса нож,
перевернул раненого, схватил за волосы, оттянул его голову назад и провёл
лезвием по горлу. Суздалец забился в предсмертных конвульсиях, но вскоре замер,
обмяк, его широко раскрытые глаза остекленели. Предатель сделал своё чёрное
дело, татары в нём больше не нуждались. Они не привыкли обременять себя заботой
о раненных; тем более им ни к чему лишние хлопоты с бесполезным уже
чужаком-урусом.
Покончив с суздальцем, толмач быстро вскочил на лошадь, и небольшой отряд
исчез в ночи. А спустя несколько минут на берегу запылал огромный костёр. Затем
вспыхнуло пламя уже в отдалении, ещё дальше, ещё и ещё... Целая цепочка огней
убегала на северо-восток, неся радостную весть: наёмные колдуны убиты! Ордынцам
не угрожает никакое чародейство, можно смело начинать штурм.
И двинулось на приступ огромнейшее войско, какого ещё не видел мир! За
конными отрядами следовали пешие, за ними - вновь всадники. Над головами в
островерхих шапках пылали факела, поблескивали нагрудные пластины, плыл целый
лес копий. Скрипели колёса повозок и "пороков" - огромных стенобитных орудий;
ржали кони, громко ревели верблюды - диковинные горбатые животные, которых
татары привели из покорённой ими Средней Азии. Стучали по мёрзлой земле подковы
и ноги, звенела упряжь, бряцало оружие. Гудели барабаны, выли рога. Весело
переговаривались воины. Из уст в уста перелетало одно слово: "Минкерфан!
Минкерфан!" Ноги печатали с каждым шагом: Мин-кер-фан! Мин-кер-фан! Сотни тысяч
сердец бились в унисон: Мин-кер-фан! Мин-кер-фан! Мин-кер-фан!
Взять штурмом этот город, сровнять его с землёй, покорить урусов,
раздавить, уничтожить очередную преграду на пути к последнему морю! Захватить
богатую добычу. Рабов - на восток, обменять на богатство. И - дальше, дальше,
дальше! Как завещал великий Чингиз. Пройти от края земли до края! Увидеть, как
взошедшее на востоке солнце скатывается в солёные воды последнего западного
моря...
Но больше всех радовался великий Бату. Год назад он послал сюда своего
двоюродного брата Менке с разумным предложением о добровольной сдаче города.
Однако подлые урусы наняли двух колдунов и уничтожили мирное посольство. Заживо
сожгли нечистым пламенем! Какая ужасная смерть... Думали, это злодеяние сойдёт
им с рук? Зря надеялись! Великий Бату скоро покажет им, как следует принимать
его послов.
Колдунам он уже показал. Жаль, конечно, что они умерли относительно лёгкой
смертью. Их бы на кол посадить, поджарить на медленном огне, сварить в кипящем
масле. По крайней мере, младший колдун, этот лекаришка, должен был издохнуть от
яда гюрзы... Но тогда покушение планировал старый олух Ярослав, и нет ничего
удивительного в том, что оно закончилось провалом. На сей же раз план убийства
разрабатывался при непосредственном участии великого Бату. И вот результат -
оба колдуна мертвы! Мёртв жалкий лекаришка и, главное, мёртв проклятый
Хорсадар, который уничтожил немало верных воинов. Но теперь он не опасен,
теперь он стал просто легендой, мёртвой легендой. А за его злодеяния поплатятся
упрямые урусы, не пожелавшие сдаваться на милость великого Бату.
Мёртвая легенда... Хорошо!
Бату злобно ухмыльнулся, поправил густые длинные волосы, выбившиеся из-под
роскошной, вышитой бисером, отороченной куньим мехом шапки и посмотрел в едва
зазеленевшую даль, туда, где находился ненавистный Минкерфан, к которому
тянулось войско, до сего дня невиданное в мире. Поначалу он и не думал собирать
такое количество воинов. Но князь урусов, этот государь Данила, нанял
колдунов... себе на горе! Ничего, пусть трепещут, глупцы, пусть раскаиваются!
Поздно, поздно...
Ехавший во главе дружины суздальцев Ярослав Всеволодович тоже радовался.
Наглый выскочка Данилка рассчитывал использовать в битве с татарами это исчадье
ада, этого татя Давида. Он заключил сделку с дьяволом, уповал на нечистое
колдовство - и теперь его ждёт жестокая кара. Теперь у Данилки нет никаких
шансов, ибо воев у него вдвое меньше, чем у татар. А татары - это сила! Против
них не сдюжила ни одна северная земля, по которой они прошли, не устоит и юг
Руси. Падёт одряхлевшая "мать городов русских", и поведёт Бату своё воинство
дальше на запад - в Угорщину, в Польшу, в немецкие земли. О-о-о, татары - это
мощь!
А тем временем на севере вырастет сила, способная сокрушить ордынцев.
Сынок Александр в Новгороде - вот молодец! До чего ловко он шведов уделал-то!
Как ни силён Бату, а не посмел ведь сунуться в новгородскую землю. Не дурак
татарин, чует, что не по зубам ему Александр. Молодчина сынок! Хоть он и не
жалует отца, но Ярослав на него не в обиде - это всё по молодости, по глупости.
Сегодня отец докажет старшему сыну, что и он не лыком шит. Бату не относится к
нему всерьёз; этому поганцу надобно одно - русских князей друг на дружку
натравить. А как Ярослав Всеволодович снимет с отрубленной головы Данилки шапку
Мономаха, наденет её на себя - обретёт тогда Русь своего истинного государя!..
Немного позади Ярослава Всеволодовича держался Святослав Всеволодович,
который отнюдь не разделял восторгов старшего брата. Для него поход сводной
суздальской дружины в составе татарского войска был прежде всего позором. И
хотя Святослав никоим образом не симпатизировал Даниле Романовичу, вместе с тем
не считал правым и Ярослава. Поэтому рискнул вступить в тайные сношения с
самозванным государем, всем сердцем желая поражения врагам Руси. Ждал лишь
сигнала, чтобы поднять суздальцев на правое дело и бить татар вместе с войсками
Данилы, а там... Самозванец кое-что обещал, это так; но главное было уберечь
северян от позора.
А теперь всё пошло прахом! О сути сигнала Святослав ничего толком не знал.
Данила лишь дал понять, что это будет заметное, необычайное событие. В то же
время, таковым событием никак не могла быть гибель обоих нанятых колдунов!
Значит, либо самозванец издевался над ним (но зачем?), либо случилась настоящая
катастрофа. И Святославу Всеволодовичу оставалось лишь покорно принять позор,
неминуемо ложившийся на северные уделы Руси. Видно, такова их горькая доля, и
никакие колдуны не в силах изменить её, противостав победоносному шествию
проклятых ордынцев...
Увидев с обращённой к Днепру городской стены бегущую на северо-восток
цепочку огней, Читрадрива обернулся и махнул рукой стоявшим внизу гридням. Те
мигом натянули на головы Юрию, Климу и Серафиму мешки, обвязали поверх
верёвками и поволокли в расположенный неподалёку поруб.
- Ну как? - спросил Данила Романович, когда Читрадрива спустился вниз.
Государь даже не пытался скрыть своего волнения. Слишком многое зависело
от того, добежит ли Тихон до татар, поверят ли они сообщению о гибели наёмных
колдунов, начнётся ли долгожданная переправа. Иначе пришлось бы отпускать ещё
одного пленника, а в наихудшем случае - срочно менять весь план сражения.
- Порядок, - с явным облегчением сказал Читрадрива. - Сигнал подан.
Он беспокоился за успех их маленькой хитрости не меньше Данилы Романовича,
потому как идея использовать в своих целях подосланных князем Ярославом убийц
принадлежала именно ему.
Вначале Читрадрива здраво рассудил, что если они с Карсидаром могут читать
чужие мысли, почему бы не попробовать заставить других думать о том, что им
необходимо. Приходилось экспериментировать осторожно, понемногу продвигаясь
вперёд. И всё это несмотря на колоссальную нагрузку в период подготовки к
отражению татарского нашествия!
Наконец дело пошло на лад, а тут и затаившиеся лазутчики проявили себя.
Остромир дознался, кто из северян был близок с Артемием и прочими убитыми, без
труда нашёл среди них Серафима и Юрия и организовал слежку. Вскоре с очередной
группой суздальских добровольцев к ним в качестве подкрепления прибыли Клим и
Тихон. А ближе к зиме они стали увиваться вокруг слуг Карсидара.
Разгадать их замысел было нетрудно. Печальный опыт первого покушения
наглядно показал, что решить дело одним лишь внезапным нападением нельзя,
"проклятых колдунов" врасплох не застанешь. Нужна "своя рука", предатель в
доме! А тут ещё лекарь Андрей переселился к воину Давиду - видимо, чтобы
сподручнее было вершить поганые колдовские делишки, направленные на защиту
выскочки Данилки. Вот удача!
Когда стало ясно, кого именно из слуг суздальцы наметили для подкупа,
Карсидар основательно поговорил с "избранниками", проинструктировал их, как
себя вести, чтобы не возбудить подозрений, в частности велел запрашивать цену
вдвое-втрое выше первоначально предложенной. Слуги охотно повиновались. А
позавчера они передали хозяину сонное зелье, которое должны были подсыпать в
еду.
Злоумышленников схватили в самый последний момент, чтобы весть об аресте
четверых суздальцев не успела распространиться. Точная дата начала штурма была
известна вот уже больше недели - с помощью мгновенных перемещений Карсидар
регулярно совершал вылазки на левый берег и прослушивал мысли татарских
военачальников (а в последний раз, никем не замеченный, даже побывал в ставке
самого Бату). Теперь оставалось не спугнуть татар, чтобы они начали переправу
по заранее намеченному плану. Читрадрива битый час внушал Тихону картину
убийства, которое так и не произошло в действительности; затем суздальцу
прострелили плечо и выпустили его из города. (Затея с ранением была
рискованной, по дороге он мог истечь кровью, но с другой стороны, раненного
будут меньше расспрашивать, а значит, менее вероятно, что в его рассказе
обнаружат несоответствия и заподозрят какой-то подвох). Остальных
злоумышленников держали у основания стены связанными на случай, если первый
"вестовой" не достигнет цели.
Но повторять попытку не пришлось, обман удался с первого раза, о чём
свидетельствовала убегающая вдаль цепочка сигнальных костров. Вскоре они
вернутся морем факелов, поэтому нужно поспешить. Читрадриве предстоит подняться
на высокую кручу, чтобы оттуда обозревать всё русло Днепра, а у Данилы
Романовича своя дорога - к собравшимся на набережной отрядам, которые должны
принять первый удар. Главные же силы русских войск на правобережье были
сосредоточены у Копырева конца и на подступах к Новому Городу, а в некотором
отдалении затаились засадные полки, которым велено было не вмешиваться в
сражение вплоть до особого сигнала. Далеко на севере и на юге через Днепр
переправились две стотысячные дружины, чтобы ударить по татарскому войску на
левом берегу. А на Тугархановой косе засела "коновальская двухсотня" Карсидара.
В самом Киеве остался лишь немногочисленный гарнизон, городское ополчение,
да был ещё союзничек - весьма ненадёжный, но очень влиятельный... Только бы
проклятый упрямец не подвёл!
Митрополита они уламывали втроём и потратили на это весь вчерашний день.
Точнее, говорил один государь, а Карсидар с Читрадривой лишь старались мысленно
создать атмосферу благожелательности. Однако Иосиф мигом заподозрил неладное,
едва Данила Романович попросил его обратиться ко всему люду с призывом начать с
раннего утра молиться Святой Богородице о защите и заступничестве за киевлян и
за всю Русь.
Митрополит прищурившись спросил, с какой стати это делать, если праздник
Покрова Богородицы давно уже прошёл, а впереди Третья Пречистая? Ведь именно
Покров Богородицы есть символ её заступничества за Русь, а никак не Введение во
храм...
"Что поделаешь, отче, высшая защита понадобилась нам не в листопаде, а в
студёном месяце", - ответил Данила Романович и неосмотрительно покосился на
Карсидара.
Митрополит мигом вышел из себя. Он принялся вовсю орать, что государь
Русский радеет не о защите Божьей, а о жалком заступничестве присутствующих
здесь поганых колдунов Хорсадара и Дрива, которые в душе по-прежнему остались
богомерзкими поганцами, несмотря на принятие святого крещения, и более всего
нуждаются в тяжкой епитимьи вместе с отступником государем, прикрывающим их
колдовские дела.
"Одного не уразумею я жалким своим умишком, - спокойно сказал Данила
Романович, когда митрополит выдохся. - Ежели воин Давид и лекарь Андрей в самом
деле остались поганцами, то как они не рассыпались в прах от святой воды, от
купания в крестообразной полынье или от прикосновения к Писанию? Почему Андрей
ночи напролёт проводит в чтении Священных Книг? И как вообще они приняли
крещение? Здесь что-то не так".
Иосиф не сдавался, но в итоге вся его аргументация свелась к тому, что
нечистый ужасно хитёр, и если чёрт не знает, как выкрутиться, то начинает Богу
молиться.
"Значит, и в лоно Святой Церкви могут втереться нечистые духи?" - удивился
Данила Романович.
Митрополит подтвердил, что так - ради искушения и совращения с пути
истинного Божьих овец могут.
"Выходит, проклятый сатана сильнее Бога? Ты начто богохульствуешь?!" -
Государь изо всех сил хватил по ручке престола, на котором сидел, и в
негодовании вскочил.
К своему удивлению, Карсидар и Читрадрива почувствовали, что Данила
Романович перестал играть, и гнев его неподдельный.
Иосиф задрожал, поняв, что дискуссия приняла опасный для него оборот, и
осторожно ответил: сатана не сильнее Бога, но сильнее людей.
"Так ты говоришь, лукавый сильней тебя и в состоянии обольстить самого
митрополита Киевского?" - прищурившись, спросил Данила Романович.
Иосиф растерялся и, сбиваясь, залепетал совершеннейшую чепуху. Он так и не
смог толком ответить, в состоянии сатана обольстить его или нет. Государь
успокоился и сказал:
"Значит, если сатана не в состоянии превозмочь митрополита, чего ж тебе
бояться? Поступи по-моему, вот и всё! Если то, что мы задумали, исходит от духа
нечистого, ужель его мерзкие деяния могут свершиться во время моления тысяч
правоверных христиан, тысяч монахов по всем святым монастырям и церквам во
главе с тобой?! А ежели лукавый сильней тебя, заявляю: ты, батюшка, в данный
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг