просто не смогу охватить... м-м-м... своим вниманием всё татарское войско.
- Но... - не сдавался воевода.
- Мой советник Давид не обижен почётом, - вступил в разговор Данила
Романович. - Через несколько дней он женится на дочери присутствующего здесь
сотника Михайла. Ему будет выделен во владение дом в Новом Городе, и сколько
кун серебра он у меня ни попросит, столько я ему дам. Значит, ежели Давид
говорит, что не сможет в одиночку совладать с татарским войском, то так оно и
есть. И нечего перекладывать на его плечи всю тяжесть битвы.
- Но раз Давид пожёг Менке и пятьсот татар в придачу, почему бы ему не
проникнуть во вражеский стан и не убить одного-единственного Бату? - предложил
смоленский воевода.
Присутствующие оживились, закивали головами, однако Данила Романович не
разделял их энтузиазма.
- А что, к примеру, не было бы меня, некому было бы и Киев боронить? -
осведомился он со скептическим видом. - Я ведь мог заместо себя воеводу
Димитрия оставить. Или, не сорвись я прошлой зимой с насиженного места в
Галиче, был бы сейчас на киевском столе Ростислав Мстиславович. Так и тут: если
Бату погибнет, его место займёт кто-нибудь из младших ханов, и битвы всё одно
не миновать. Я слышал, хан Чингиз заразил весь свой народ идеей дойти до
последнего моря. Так что найдутся командиры и без Бату.
- Но если советник Давид попробует сжечь не одного его, а всех начальников
над татарами? - предложил молчавший до сих пор рязанский воевода. - Их шатры
наверняка будут расположены неподалёку один от другого.
Это предложение понравилось даже Даниле Романовичу. Карсидар уже начал
всерьёз обдумывать его, когда Димитрий возразил, что в таком случае оставшееся
без надзора и надлежащего руководства громаднейшее татарское войско
просто-напросто рассеется по Руси и начнёт грабить все уделы вдоль и поперёк. А
через некоторое время с востока, из дикой степи, откуда и появились татары,
прибудут новые ханы с новыми силами, и банды грабителей сольются с ними. Тогда
ситуация станет ещё более угрожающей.
- В общем, ежели рязанцы хотят отлавливать бродячую татарву, то пусть и
занимаются этим. Вольному - воля! Только тогда, государь, снимай меня с
воеводства и бери к себе рязанца, потому как мне такое не под силу, - проворчал
Димитрий.
Собравшиеся возбуждённо загудели, потому что поняли: к сожалению,
использовать в предстоящей схватке чужеземного колдуна с его замечательными
способностями не представляется возможным. Придётся выдержать тяжелейшую битву
с татарами при условии, что войско противника будет вдвое превосходить их
собственные силы.
- Итак, нам остаётся решить, где встретить татарву, на левом берегу или на
правом, - призывая к порядку, Данила Романович энергично похлопал ладонью по
подлокотнику трона. - В первом случае мы переправляемся через Днепр и нападаем
на врага меньшими силами. Во втором случае татары переходят Днепр по льду, а мы
прячемся за городскими стенами и выдерживаем осаду... Кстати, возможно, татары
разделятся, часть их обойдёт Киев и двинется дальше на запад. Думаю, такое
никому не по нраву. Вот и давайте решать, что делать.
За ходом дальнейшего обсуждения Карсидар уже не следил. В словах государя
он увидел некую... незавершённость, что ли. Ведь кроме этих двух был ещё третий
вариант. Только он не спешил высказываться, пока промелькнувшая идея не созреет
окончательно и не превратится в более-менее конкретный план.
"А ты думаешь, такую ценную задумку стоит преподносить военному совету? -
послал ему мысль Читрадрива, которому понравилась идея товарища. - Ведь это
крайне необычно, согласись. И ты ещё не знаешь, сумеешь ли справиться".
"В самом деле, я один не управлюсь. Ты должен будешь меня поддержать", -
Карсидар обрадовался, что Читрадрива оценил его идею по достоинству.
"Но я же не собираюсь сражаться в войске русичей..."
"А тебе и не придётся драться, - возразил Карсидар. - Хотя, если судить по
той схватке, когда ранили Пеменхата, тебе понравилось. Ты даже меч оттуда
уволок... Кстати, его так и не перековали. Надо будет сказать оружейникам,
чтобы занялись. В этой земле делают замечательные мечи. Называются
булатными..."
"Зачем мне оружие, если я не буду воевать?"
"Хотя бы для вида. Как воину. А что, ты действительно не хочешь воевать?"
"Знаешь, Давид, если честно, участвовать в маленькой стычке хорошо, но
большая война всё же не для меня", - сознался Читрадрива.
В этот момент их мысленный диалог прервали. Оказалось, что Данила
Романович уже дважды окликал советника Давида, желая выслушать его мнение
насчёт предстоящей битвы.
- Государь, у меня пока нет каких-либо определённых соображений, - сказал
очнувшийся от задумчивости Карсидар и выразительно посмотрел на Данилу
Романовича.
- Ага... Что ж, нет, так нет, - сказал тот, поняв, что Карсидар темнит не
зря. - Думай, Давид, мы всегда выслушаем тебя с огромным вниманием.
На том совет и завершился. Данила Романович велел всем взвесить ещё раз
доводы в пользу каждого из планов битвы, учесть возражения и пообещал на
следующей неделе собрать военачальников для принятия окончательного решения.
- Уже начало осени, до замерзания Днепра осталось месяца три, если не
меньше. А судя по приметам, зимняя стужа в этом году будет лютой, - добавил он.
А также велел всем воеводам передать своим князьям государево пожелание
выставить дополнительные войска, какие кто может.
- Если возьмёт Бату Киев, погибнет Русь! - так обосновал свою волю Данила
Романович.
Участники совета начали расходиться. Удалился и Остромир, чтобы заняться
поиском подосланных Ярославом Всеволодовичем людей среди прибывших из
Суздальской земли добровольцев. Также ему надлежало отдать распоряжения насчёт
строительства на Бабином Торжке специального помоста, на котором предполагалось
выставить на всеобщее обозрение тела ночных убийц. В гриднице, кроме князя,
остались лишь Читрадрива и Карсидар. Да ещё задержался Михайло, получивший от
"зятька" мысленный приказ не уходить. Благо воеводы и советники привыкли, что
после важных совещаний Данила Романович частенько оставляет у себя эту троицу,
поэтому никаких подозрений ни у кого не возникло.
- Ну вот, Давид, теперь говори мне, а не военному совету, есть ли у тебя
какие соображения по поводу предстоящей битвы, - сказал тихо государь, когда
Читрадрива убедился, что их никто не подслушивает.
И Карсидар сказал, по примеру воеводы Димитрия осторожно, подбирая каждое
слово:
- Мне вот что непонятно, государь. Мы всё пытались решить, где лучше
встретить татар, на левом берегу или на правом. Но у меня появилась другая
мысль. Думаю, татары рассуждают точно также и ожидают, что мы схватимся с ними
на одном из берегов. А придёт ли им на ум, что мы ударим на переправе?
- На переправе?! - изумился Данила Романович. - Но какой в этом толк!
- Неожиданность, - подсказал Читрадрива. - При переходе через Днепр они не
будут стоять в боевом порядке.
- Ну, не знаю, не знаю, - пожал плечами Михайло. - По мне, так всё едино,
на каком из берегов бить татар. Как ни крути, их будет столько, сколько будет,
и никак не меньше. Только я бы на переправу не совался. Незачем распылять наши
силы.
- А тебе и не придётся соваться на переправу, - сказал Карсидар. - Для
начала, пожалуй, я сам спрячусь на Тугархановой косе со своей "коновальской
двусотней". Они рубаки отменные...
- Да ты что, Давид! - замахал руками Данила Романович. - Мы тут не знаем,
как воевать против татар с четырьмястами тысячами, а ты хочешь двумя сотнями их
задержать! В своём ли ты уме?
- Ничего, государь, - спокойно произнёс Карсидар. И изложил план,
вызвавший у Данилы Романовича крайнее изумление, смешанное с восхищением. А у
Михайла вообще дыхание перехватило от восторга.
- Но ведь это нельзя проверить, - сказал, наконец, Данила Романович. - Для
этого нужно ждать зимы.
- Не обязательно, - успокоил его Карсидар. - Главное найти какое-нибудь
глухое озерцо. А там мы с Андреем постараемся, чтобы всё получилось как нельзя
лучше...
Обсуждение предложенной идеи продолжалось часов до четырёх дня; по этому
случаю государь даже обед отложил. А когда они покидали дворец, Михайло был ещё
больше восхищён "зятьком", чем обычно. Кстати, после этого он не пошёл домой, а
отправился в Десятинную церковь и поставил "за здравие воина Давида" по
преогромнейшей свече ко всем самым значительным иконам. А дома заперся в своей
комнате и ходил из угла в угол до глубокой ночи.
Через несколько дней состоялась пышная свадьба Карсидара с Милкой. Отец
невесты сиял, как новая веверица. Люди поговаривали, что давно никто не видел
сотника таким счастливым. Оба сына Михайла уже перестали противиться тому,
чтобы "колдун поганый" породнился с ними, а Вышата и вовсе взирал на Карсидара
с плохо скрываемым восхищением. О Милке даже говорить не приходится... Одна
только старая мамка плакала - да и то от счастья за свою "рыбоньку".
Хотя нельзя сказать, что с того дня жизнь молодой четы протекала
безоблачно. Вопреки солнечному ходу, с востока наползала на Киев ужасная тень.
Но то была не ночная темень и не тень от тучи - громадное татарские войско
собиралось в кулак под Черниговом. Об этой угрозе помнил каждый житель
прекрасного города.
И вот государев советник Давид, прожив всего неделю с молодой женой в
собственном доме, о каком не смел и мечтать мастер Карсидар, после дня
Усекновения главы Иоанна Предтечи засобирался в путь. На все вопросы разом
погрустневшей Милки он отвечал одно:
- Еду по поручению Данилы Романовича.
Бедняжка боялась, что он снова намерен совершить вылазку на левый берег
Днепра; однако сбора "коновальской двусотни" не последовало. Да и что за
"государево поручение" такое, если Данила Романович уехал в урочище Зверинец на
охоту! Там он неожиданно заперся на целый день в Выдобецком монастыре, а затем
почему-то отправился в Теремец, расположенный по дороге к Васильеву. Куда он
девался дальше, толком никто не знал, кажется, решил навестить Белгород.
Прибывший в Киев гонец сообщил лишь, что государь отменяет назначенный ранее
военный совет. По поводу чего и бояре, и собравшиеся в столице удельные князья,
и воеводы, и все прочие терялись в догадках.
Надо ли говорить, каково было молодой жене, которую впервые покидал
любимый муж! И никакое "государево поручение" не могло оправдать в глазах Милки
этого поступка. Она даже не могла посоветоваться с отцом, потому как и Михайло
где-то запропастился. Оставалось лить слёзы на груди у верной мамки.
- Ничего, рыбонько моя, вернётся наш Давидушка, - утешала Милку старуха. -
Ему ведь никто не ровня! Видела, как он мечом-то махает? Шуточное ли дело!
Слабое утешение! Мало ли какие опасности могут подстерегать милого на
ратных дорогах...
- Ладо моё, солнце ненаглядное! - причитала Милка, схватившись за уздечку
Ристо. - Начто покидаешь меня, куда уезжаешь? Ходил в женихах, и то я нечасто
тебя видела, пожалей хоть теперь мою бедную головушку, не оставляй меня,
несчастную! Всего-то недельку и побыл с молодой женой, ну где же такое видано?!
Карсидару насилу удалось разжать её пальцы. Он не знал, как успокоить
жену, заверял, что скоро, всего через несколько дней вернётся, что ей надо
привыкать к отлучкам мужа, такова государева служба, что пока не разобьют
татар, не видать им спокойной жизни...
- Вон, гляди, даже конь мой смеётся! - сказал наконец Карсидар. Послушный
мысленному приказу Ристо мотнул головой и громко фыркнул. Милка неуверенно
усмехнулась, вытирая слёзы. Тогда он наклонился с седла, крепко поцеловал жену
и, чтобы избежать дальнейших объяснений, с места пустил коня галопом. Выехав за
ворота, обернулся. Побледневшую Милку, которая вновь залилась слезами,
поддерживала мамка.
Княжеский советник Давид направился через Лядские ворота на Клов, где к
нему присоединился лекарь Андрей. Вместе они выехали на дорогу, ведущую в
Васильев. Вот и всё, что удалось выведать затем двум Милкиным служанкам у
жителей Клова. Впрочем, и так было ясно, что муж возьмёт с собой в дорогу
товарища. Также было очевидно, что они направятся на юг от Киева, раз её любый
Давид уезжает по "государевым делам". Но что же дальше?.. И сам Данила
Романович, говорят, как сквозь землю провалился. Неутешная молодая жена
терялась в догадках.
А тут ещё, как назло, погода испортилась. Резко похолодало, сделалось
сыро, пасмурно, словно бы вслед исчезнувшему милому с севера потянулись целые
стада тяжёлых свинцово-чёрных туч. От этого на сердце сделалось так тяжело и
тоскливо...
Не знала Милка, да и никто из горожан не знал, даже более того -
предположить не мог, что юго-западнее Киева вообще наступила настоящая зима.
Между прочим, жители одной из тамошних деревушек отправившись в один ненастный
день за хворостом, чтобы протопить свои жалкие лачуги, обнаружили, что лежавшее
в лесной чаще озерцо замёрзло и покрылось коркой льда. Поражённые смерды
принялись было пробовать лёд ногами, чтобы выяснить, насколько он толстый. Как
вдруг заметили на противоположном берегу шатёр, около которого паслись
стреноженные кони. За лошадьми присматривал коренастый бородач, неподалёку от
него стояли ещё двое. Одного рассмотреть не удалось, потому что он был одет в
серый плащ, спускавшийся почти до щиколоток, а его голову полностью скрывала
странной формы накидка. Другой был не очень высок, но держался прямо, уверенно
и время от времени поглаживал коротко остриженные темно-каштановые волосы и
аккуратную бородку.
И тут рядом с оторопевшими бедняками будто из-под земли вынырнул
четвёртый. Этот был высок, светловолос и голубоглаз, бороды не носил. На пальце
у него переливался вправленный в золотой перстень огромный голубой камень, что
указывало на невероятное богатство. Смерды принялись прикидывать в уме, что это
может быть за боярин, когда пришелец очень вежливо, но настойчиво предложил им
исчезнуть с озера подобру-поздорову и никому не рассказывать, что они здесь
кого-то видели. Говорил он с едва заметным акцентом, выдававшим иноземное
происхождение. Сборщики хвороста переглянулись, не зная, как себя вести. Тогда
пришелец жестом подозвал их поближе и перешёл на шёпот. Что он там нашептал,
неизвестно, однако слова свои подкрепил щедрым жестом, выдав каждому по десять
резанов серебром.
Обалдевшие от такой удачи смерды поспешили убраться восвояси. Они и впрямь
никому ничего не рассказали - кроме своих жён, разумеется. К вечеру всё селение
гудело, как растревоженный улей. А ночью случилась ужасная гроза. Ветвистые
молнии резали небосвод вдоль и поперёк, от раскатов грома закладывало уши.
Никто из смердов не спал, все боялись лесного пожара, который запросто мог
возникнуть от попадания молнии в дерево, и молили наипаче Илью Громовержца, а
также Пресвятую Богородицу со всеми угодниками защитить их от напасти. И
страстные молитвы были услышаны - никакого пожара не случилось.
После этих ночных безобразий все единодушно сошлись на том, что сборщики
хвороста встретили на озере нечистого духа со своими приспешниками. Тем более,
прослышав о серебре, на деревеньку налетели тиуны и почти всё отобрали. Едва по
одной монетке и перепало беднякам. Ясное дело - серебро сатаны нечистое, как
пришло, так и ушло!..
Зато ещё через три дня, как раз на Рождество Богородицы, погода
наладилась, и сразу все вернулись в Киев - и Карсидар, и Михайло, и Читрадрива.
И даже Данила Романович прибыл со всем своим эскортом. Государь был страшно рад
чему-то, глаза его так и сверкали. Немедленно созвав большой военный совет, он
сообщил всем удельным князьям, боярам и воеводам, что единолично принял решение
не нападать на татарское войско на левом берегу, а всеми силами боронить город.
Не слушая более никаких возражений, не ожидая также и одобрения, государь
сказал, что позже посвятит всех в подробности плана битвы, после чего удалился
из гридницы.
Все были поражены тем, как резко изменились намерения Данилы Романовича,
который совсем недавно утверждал, что позволить Бату осадить столицу Руси -
чистейшее безумие. Оживлённые толки породило и отсутствие на военном совете
Давида.
Впрочем, с Карсидаром всё было более или менее ясно - должен же он дать
молодой жене возможность излить всю нежность, накопившуюся в сердце за время
его отсутствия! А Милке так хотелось показать мужу свою любовь, поведать ему,
как долго она за ним плакала, как молилась Богу, чтобы Он охранил её
ненаглядное ладо от всевозможных напастей, как умоляла о заступничестве
Богородицу, Рождество которой отмечалось сегодня...
Глава XXII
ВЛАСТЬ МОЛНИИ
Лютая стужа сковала всё вокруг, и если жизнь ещё как-то пыталась
противостоять наступившим холодам, то неживая природа замерла надолго. До
первой оттепели, до весны. Даже могучий Днепр мирно спал, скованный толстым
ледяным панцирем. Только лёгкий ветерок, дувший у самой земли, вздымал мелкую
позёмку, невидимую в предрассветной мгле.
По льду бежал человек. Бежал, выбиваясь из сил, часто спотыкался, едва не
падал. Дышал тяжело, с хрипением. Вырывавшийся изо рта пар мгновенно оседал на
его усах и бороде, и без того уже порядком заиндевевших. Изредка бегун позволял
себе перейти на шаг, чтобы немного передохнуть. Однако сознание долга гнало его
вперёд, и толстый лёд под ногами вновь начинал звонко петь, когда человек
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг