А Векольд, не заметивший волнений Читрадривы, между тем продолжал:
- Ох и осерчал тогда князь! И то сказать, молод он был, горяч, а тут стоит
перед ним женщина и бросает прямо в лицо такие оскорбительные слова.
- Я бы ему не то ещё наговорила, - тихо пробормотала Эдана.
- Но князю хватило и этих слов, - оборвал её муж. - И вот, рассердившись,
он схватил плеть, которой погонял лошадь, замахнулся да как хлестнёт нахалку!
Но она вытянула вперёд руку, на лету поймала конец плети, сжала в кулак и стала
как каменная. Верно, ужас как больно ей было, только она и виду не подала. И
тут проклятая колдунья что-то сделала с князем, потому как он тоже замер и
уставился на неё вытаращенными глазами...
Векольд говорил дальше, молол какой-то вздор о том, что князь и девушка
стоили друг друга, что со стороны казалось: вот подходящая пара... Однако
Читрадрива не слышал его. Всё смешалось у него в голове, перед глазами плясали
разноцветные пятна, но из их светящегося роя с завидным упорством утопающего
выныривало одно видение - левая ладонь матери, которую пересекал белёсый, с
лиловой окантовкой широкий шрам.
Значит, так оно и есть. Не подозревая того, старый оруженосец выдал
страшную тайну - отцом Читрадривы был не кто иной как князь Люжтенский,
благородный выродок и грязный насильник, а ныне милый старичок, привечающий в
своём змеином кубле усталых путников.
- И тогда его светлость изволили обесчестить бедную девушку, - громко
сказал Читрадрива.
И услышал изумлённый вопрос Векодьда:
- Ты о чём это, Дрив?
Читрадрива тряхнул головой и огляделся, моргая. Оруженосец и Эдана
смотрели на него непонимающе, Карсидар вглядывался в его лицо пристально и
обеспокоенно, Пеменхат уставился на сомкнутые пальцы с безразличным видом, и
только блестевшая на лбу испарина выдавала его внутреннее напряжение.
- Да о том, что князь сделал с Ханаей, - сказал Читрадрива как можно
непринуждённее, хотя слегка изменившийся голос выдавал его ярость.
- Князь?! - искренне изумился Векольд. - С Ханаей?!
- Ну да...
- Что "ну да"? Или ты не слушал меня?! - возмутился старик. - Я же
рассказывал про то, как мой господин соскочил с коня, точно очарованный подошёл
к ней, а она обвила его шею руками, вся прилепилась к нему и...
- Сама?! - воскликнул поражённый Читрадрива.
- То-то и оно, что сама. И они стояли и целовались, а вокруг шумело
людское море, наши уже мечи выхватывали, чтобы изрубить гандзаков в капусту...
Читрадрива так сжал кулаки, что хрустнули суставы пальцев.
- Да не волнуйся ты так, Дрив, - мягко сказал Векольд. - Не пойму, что с
тобой. Ведь ничего страшного не было, не считая того, что Ханая околдовала
моего господина. Потому как в перерыве между поцелуями вдруг сказала: "Если
твои люди уничтожат нас, пусть они убьют меня первую, ведь я презренная
анха..." И тогда князь сделал величайшую глупость, на какую способен только
околдованный человек. Он оттолкнул Ханаю, бросился между солдатами и гандзаками
да как гаркнет: "Эй, вы, стадо скотов!" Все подумали было, что он к колдунам
обращается, но только стоял князь спиной к ним, а лицом к солдатам. Когда до
них наконец дошло, все оторопели от изумления. А князь дальше орёт: "Вы что ж
это делаете? Собираетесь убивать безоружных? Чтобы потом весь Орфетан хохотал у
меня за спиной да приговаривал, что люжтенцы только с беззащитными храбры? Меня
позорить?! Не бывать тому! Кто хоть пальцем тронет этих нечестивцев, будет
иметь дело со мной. А уйдём отсюда по-хорошему - пять золотых каждому!"
Вот теперь Читрадрива понял всё до конца. В среде анхем существовало
сказание об некой Астор, спасшей однажды их народ от поголовного истребления.
Астор была женой царя Хашроша, и когда тот задумал чёрное дело, сказала то же
самое: если хочешь уничтожить анхем, начни с меня. Читрадрива всегда любил
мать, теперь же, после всего услышанного, она представлялась ему чуть ли не
святой.
- Рисковал он страшно, - продолжал между тем Векольд. - Шутка ли, армада
разозлённых солдат! Легче остановить мчащийся галопом отряд всадников.
Солдаты-то расходились не на шутку, могли и убить его, даром что правитель. Но
и пять золотых - деньги нешуточные. Ясное дело, людям познатнее этого маловато,
но главное было успокоить разбушевавшееся стадо, а с вожаками князь мог
договориться отдельно. И он таки добился своего. Пара-тройка расквашенных носов
да несколько реквизированных кур не в счёт, а так ушли мирно. А князь увёз
Ханаю в седле впереди себя.
Да, всё было именно так, как предполагал Читрадрива. Князь увёз его мать с
собой. Силой или нет - в данном случае не имеет значения. Ханая подчинялась не
силе человека, но давлению внешних обстоятельств, необходимости спасти хуторян
от смерти. Святая, как Астор!
Читрадрива закрыл глаза и представил свою добрую матушку такой, какой он
её запомнил - молодой, но вечно грустной. Ещё бы, нелегко ей пришлось после
пережитого позора... А виной всему проклятый князь-гохи!
- И где же светлейший бросил её? - спросил он Векольда.
- Ого, почти на границе, - откликнулся оруженосец. - Только почему бросил?
Была бы возможность, он бы женился на Ханае, так она его окрутила.
Читрадрива не сразу понял смысл этих слов. А когда понял, посмотрел на
старика со смесью презрения и недоверия. Векольд же в очередной раз наполнил
вином стакан, проглотил, чтобы промочить горло после долгого рассказа, и
вздыхая пожаловался:
- А то я не знаю всего, что они наговорили друг другу на прощание! Князь
не мог жениться на колдунье; солдаты и так толковали, что дело тут нечисто, а
что сказали бы другие! Да и Ханая призналась, что для неё выйти за гохи -
позор. И не только для неё, но и для всего её проклятого колдовского рода. Вот
они и придумали, что Ханая вернётся на свой хутор и скажет, что князь умыкнул
её силой. Ведь тогда, в ту самую ночь, никто толком за ней не следил, не до
того было. А если и видели, что она целовалась с князем, всегда можно соврать,
что она ублажила его и предотвратила тем самым резню. Кто из них что тут
придумал, не помню. Шептались они в последние перед расставанием часы долго, да
только я вход в княжеский шатёр стерёг, я всё слышал.
Читрадрива медленно поднялся. Нет, это не был подвиг Астор! Его мать
посмела влюбиться в чужака, пьяные солдаты которого едва не истребили целый
хутор. Святая оказалась на поверку блудницей...
Но как же так?! Это ведь его добрая матушка! Как же так?..
- Плакала она сильно, и князь тоже украдкой плакал, точно слабая женщина.
Потом выгнал её. Перед всем войском выгнал вон из шатра, чтобы солдаты
запомнили: вскружила девчонка голову его светлости, да надоела, значит, пошла
вон. Только я-то знаю, как всё было на самом деле. Я всё слышал. Околдовала
Ханая князя, вот что я скажу.
- Много ты понимаешь, солдафон несчастный! - вздохнула Эдана, вытирая
рукавом навернувшиеся на глаза слёзы. - Полюбил её князь, понял?
- Полюбил, как же! - возмутился Векольд. - Не может человек полюбить
гандзу, будь она хоть первейшей красавицей.
Что ответила женщина, Читрадрива не слышал. Он выскочил из горницы, вышел
во двор и пошёл вперёд, побрёл, не глядя под ноги, не имея определённой цели. И
только примерно через час, когда тени вытянулись, а солнце скатилось к самому
горизонту, он понял, что на самом деле планомерно движется на северо-восток.
Туда, где остался замок князя...
- Эй, Читрадрива!
За спиной звонко стучали по утоптанной дороге конские копыта. Ничего, он
уже миновал мост, скоро начнётся лес. Не догонит!
И Карсидар тут же нагнал его, спрыгнул на землю и, взяв Ристо под уздцы,
пошёл рядом.
- Ну, и куда же ты направляешься, позволь спросить?
"А то ты не знаешь", - зло подумал Читрадрива, а вслух сказал коротко:
- Отвяжись.
- Мы ведь собирались на юг, - напомнил Карсидар.
- Я убью его, - без видимой связи с предыдущим бросил Читрадрива.
- Князя?
- Его самого.
- А как же Ральярг?
Читрадрива шёл не отвечая.
- Как же наш поход? Ты ведь сам говорил, что всю жизнь мечтал найти эту
страну.
- Теперь мне всё безразлично, - ответил наконец Читрадрива. - Теперь я
нашёл нечто иное - папашу. А его я поклялся убить. Не теперь поклялся, давно.
Пришло время сдержать обещание.
На плечо Читрадривы легла рука Карсидара.
- А твоё тайное общество? Уже забыл, что ли?
Читрадрива остановился, как вкопанный, обернулся к нему и проговорил с
болью в голосе:
- Да никому всё это не нужно. Подумаешь! Нет в этом народе настоящих
людей. Была когда-то моя мать, был я. Но мать влюбилась в гохи. И родила
меня... мне на горе. Всем на горе! А я... я... ранен...
Читрадрива помолчал, затем вынул из кармашка пояса перстень, потряс им в
воздухе и продолжил:
- Так что я убью князя. Столько лет ждать этого момента, найти отца так
внезапно... Не могу простить его. Не могу забыть! Он у меня помучается! Я
испытаю на нём худший из видов хайен-эрец. И перстнем твоим поиграюсь... Из-за
него меня столько унижали, и не только меня! Теперь я понял, отчего матушка так
быстро зачахла...
- Вот именно, - оборвал его горестные словоизлияния Карсидар. - Ты не
прав. Подумай только хорошенько, и сам всё поймёшь. Ты был рождён не от
ненависти, но от любви. От большой любви, Читрадрива. Твои родители расстались
из страха перед злой молвой. Ты вот давеча толковал мне насчёт всемирной власти
гандзаков. Подумай, если бы они не были презираемым народом, вдруг всё
сложилось бы удачнее. А, Читрадрива?
Тот лишь с потерянным видом молчал.
- Кроме того, разлука разбила их сердца. Князь ведь так и не женился, как
видишь. А твоя мать умерла совсем молодой. Как знать, вдруг она сильно
затосковала по любимому...
И Читрадрива не выдержал. Опустившись прямо на землю, обхватив свою
несчастную сумасшедшую голову обеими руками, он тихонько заныл, застонал и
заговорил:
- Я не понимаю, что происходит. Совершенно не понимаю! Моя дорогая матушка
оказалась на поверку добровольной любовницей гохи, а папаша нашёлся в виде
миленького знатного дедушки... Но я представлял его всю жизнь! И всю жизнь
представлял, с каким наслаждением убью его, разорву в клочья... А теперь...
Теперь не знаю, что делать. Совсем! Даже более того - не подозреваю. Спаси
меня, Карсидар! Спаси, если можешь. А нет, так убирайся, не мешай презренному
гандзаку гибнуть в одиночестве. Пошёл прочь!
Но Карсидар не уходил.
Глава X
НОЧЬ В ПРЕДГОРЬЕ
Темнота наползала с непривычной стремительностью. Вскоре мрак окутал всё,
лишь пламя костра выхватывало из него неширокий круг, на размытой границе
которого притаились неверные полутени.
- Ох, далеко же мы забрались! - прошептал Сол, боязливо оглядываясь
кругом. Хотя что можно различить в такой тьме...
Пеменхат поплотнее закутался в шерстяное одеяло. Холодно. А ему, старику,
вдвое холодней, чем прочим. Впрочем, гандзаку, видать, тоже не слишком уютно.
То ли они оба действительно плохо переносят холод, то ли сам Читрадрива любит
тепло в силу своего происхождения...
Гм! Ну и оборот получился с этим малым.
- Эй, Дрив, чего приуныл? - как можно дружелюбнее спросил Пеменхат.
Читрадрива тяжело вздохнул, завозился под своим одеялом, натянул его до
самого подбородка и промолвил:
- Я и не думал унывать. Так, просто.
- Что, переход сегодня выдался тяжёлым?
- Ага. Да и холодновато становится.
- Ну, что ты хочешь! Горы.
Действительно, теперь уже трудно было поверить, что ещё несколько дней
назад они изнывали от жары. Чем выше поднимались, тем холоднее становилось.
Спасибо Векольду, одеяла дал. Дорогу показывать наотрез отказался (как же!
сыночка на гибельный путь самолично подталкивать?!), но пару полезнейших вещиц
подбросил. Вот и одеяла тоже - хорошие такие, тёплые и одновременно лёгкие. И
продукты пришлись как нельзя более кстати. Особенно приправа из сушёных грибов.
Хороша южная кухня, но в грибах здесь явно ничего не смыслят. Вот он сейчас
приготовит такой суп, что просто пальчики оближешь! То-то спутники
порадуются...
- Слышь, Дрив, помешай в котелке, как бы не пригорело.
Читрадрива снова вздохнул.
- Послушай и ты, почтенный Пеменхат. Мы же договорились, что вы станете
называть меня Дривом на людях, чтобы те не заподозрили чего о моём
происхождении. А здесь горы, здесь свидетелей нет...
Вновь всплыла опасная тема! И старик почти физически ощутил, до чего
плохо, до чего неуютно Читрадриве. А тот то ли застонал, то ли охнул, затем
повернулся на бок и докончил:
- В общем, довольно язык ломать. Называй меня моим настоящим именем.
Полным. Читрадрива я. Понял?
Настоящее имя! Если так, то к имени Читрадривы следует добавлять титул
"ваша светлость", потому что он оказался княжичем, пусть и незаконнорожденным.
Правда, он отнюдь не рад этому факту. Да и "ваша светлость Читрадрива
Люжтенский" звучит, мягко говоря, несколько странно.
А глаза-то его как сверкали, когда Векольд распространялся насчёт прошлого
своего господина! И то сказать, Пеменхат пару раз слышал, как Читрадрива обещал
убить своего папашу, если таковой найдётся. И вот пожалуйста - объявился. Да не
простой солдафон, не грубый мужлан какой-нибудь, а сам князь Люжтенский!
Утончённой души человек, коллекционер редкостей и ценитель всего необычного. И
вдобавок оказалось, что он вовсе не бесчестил мать Читрадривы. У них была
любовь! Настоящее большое чувство, какое не всякому в жизни выпадает. И ребёнок
их был зачат не в отвращении и ненависти, но в любви...
А мать всю оставшуюся жизнь лгала. Лгала всем, в том числе и сыну. Бедная
Ханая! Из рассказов Читрадривы было ясно, что после его рождения она прожила
недолго. Ещё бы. Каких усилий стоило ей представлять перед всеми любимого
человека низменным подонком! Вдобавок зная, что и князь любит её, и что он тоже
ранен неотвратимой разлукой на всю оставшуюся жизнь. Ранен в самое сердце...
Милосердные боги! Спасибо вам, что вы так быстро отняли жизнь у несчастной
женщины. Странно только, что сохранили жизнь князю. Может, он вовсе не любил
свою Ханаю? Хотя нет, ведь он так и не женился. Очевидно, по каким-то
соображениям, ведомым одним лишь высшим силам, было решено оставить Люжтена в
живых. Скорее всего, чтобы он рассказал обо всём сыну. Либо мужское сердце
просто крепче женского. В этом Пеменхат имел несчастье убедиться на собственном
опыте.
Силипа!..
- Суп, - охнул Карсидар, бросаясь к костру.
Пеменхат всплеснул руками и, сбросив одеяло, тоже поспешил к котелку. К
счастью, не вся вода ещё выкипела. Просто долить чуть-чуть, поварить немного, и
можно приниматься за еду. Ничего страшного.
- Я же сказал, помешай, - проворчал он, обращаясь к Читрадриве.
Нельзя допустить, чтобы парень впадал в отчаяние. Нужно расшевелить его, и
как можно быстрее.
- А кто у нас повар? - возразил из-под одеяла Читрадрива.
- Но я же просил тебя помочь.
- А мальчишка на что?
В самом деле, почему Сол не следил за супом? Совсем разболтался в походе
мальчишка, какой из него помощник будет, когда они вернутся...
Стоп! Возвращаться-то куда?
Пеменхат смущённо кашлянул и посмотрел исподлобья на Сола. Оказалось, что
тот спал, привалившись спиной к тюку с вещами. Умаялся паренёк, вот что.
- Да, здесь нет его вины. Дорога становится трудной для мальчика, - сказал
Карсидар, но тут же смущённо умолк, зная, насколько неприятна старику его
пробуждающаяся способность к чтению чужих мыслей.
- Ладно, пусть спит, - мягко согласился Пеменхат.
- А ты не спишь, - продолжил Карсидар. - И раз уж я... извини... верно
догадался, о чём ты думаешь, то ответь мне, почтенный Пем: что ты будешь делать
дальше? Пойдёшь с нами в Ральярг или нет? Доведёшь ли до входа или оставишь
сейчас? Мы близко, поэтому давай будем решать, как быть дальше.
Дальше! Легко сказать. А сделать? И что сделать, самое главное...
- Так пойдёшь или нет?
- Да не пойдёт он, чего ты пристал к человеку, - простонал из-под одеяла
Читрадрива, точно говоря: хватит, замолчи, ни слова больше; у меня голова
раскалывается от боли, каждый звук камнем падает на душу. Так что замолчи...
А Пеменхату страшно не нравилось, когда решали за него. Пусть даже
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг