рукой и ускорил шаг.
- Эй, Рич!
Ричард остановился и подождал, пока я подойду.
- Привет, Игорь. Я уже полчаса здесь околачиваюсь.
- А в чём дело? - спросил я. Мы не виделись ещё со вчерашнего дня,
хотя Ричард обещал, что сегодня зайдёт в суд.
- Хорошие новости. Поехали где-нибудь перекусим, и я тебе всё
расскажу.
- Ладно, поехали. Ты, как всегда, без машины?
- Как всегда.
Мы влезли в флайер. Ричард удобно разместил свою центнеровую тушу на
пассажирском сиденье, затем смерил меня взглядом и сказал:
- Кстати, ты чем-то взволнован.
Я растерялся, не зная, что сказать. Не говорить же ему о последних
словах Алёны - глядишь, ещё неправильно поймёт... Впрочем, поймёт-то как
раз правильно, и в этом вся беда. Поймёт даже больше, чем я скажу.
Гораздо больше - и насчёт Алёны, и насчёт меня самого...
- Я не взволнован, а зол, - наконец нашёлся я. - Пытался убедить
клиентку взяться за ум, но она продолжает упорствовать.
- И правильно делает, - сказал Ричард. - Так было задумано с самого
начала.
- О чём ты?
- Потерпи, Игорь, всему своё время. - Он постучал по приборной панели
флайера. - Эй, железяка! Где здесь ближайшая забегаловка, где можно
выпить и сносно перекусить? Чтобы играла тихая, спокойная музыка, было
немноголюдно, а столики стояли достаточно далеко друг от друга.
Компьютеру понадобилось всего несколько миллисекунд, чтобы запросить
в справочной нужные данные.
- Ближайшее заведение, отвечающее вашим требования, - ответил он
бархатным голосом Юли, - кафе "Мхедриони". Фирменное блюдо - шашлык.
Большой выбор алкогольных напитков от лёгких сухих вин до коньяка и
водки. Ориентировочное время в пути - семь минут.
- Отлично. Поехали, Игорь. - А когда я поднял флайер в воздух и
переключился на автопилот, Ричард, хитровато прищурившись, спросил: -
Интересно, чьим голосом разговаривает твой автосекретарь в конторе? Как-
то не приходилось слышать.
- Тоже Юлиным, - ответил я.
Он покачал головой:
- Ты просто помешан на дочери, Игорь. Я не спорю, она прелесть, мечта
любого отца... но ведь надо же жить и собственной жизнью.
"Да, надо, - согласился я мысленно. - Но ни черта у меня не
получается. Вечно я нахожу что-то не то. А на этот раз, кажется,
превзошёл самого себя - влюбился в девчонку, которой ещё не исполнилось
семнадцати лет. Мало того - в свою клиентку. Мало того - в подозреваемую
в убийстве..."
Понятия не имею, когда это случилось. Возможно, ещё в первую нашу
встречу, как только я увидел Алёну. Может быть, позже, когда я
обнаружил, что мне приятно её общество и что я с нетерпением ожидаю
каждого следующего свидания. Я долго и упорно скрывал это от самого
себя, но бесконечно так продолжаться не могло. Рано или поздно я должен
был посмотреть правде в глаза и честно разобраться в своих чувствах.
И вот я посмотрел. Разобрался. А что делать дальше - не знаю...
Кафе "Мхедриони" оказалось именно тем скромным и тихим заведением с
самообслуживанием, которое нам требовалось для серьёзного разговора за
обедом. Мы взяли четыре порции шашлыка - одну для меня и три для
Ричарда, вместительную бутылку красного вина и расположились за столиком
у стены с красочным стереопанно, на котором закованный в железные латы
всадник, больше похожий на западноевропейского рыцаря, чем на
грузинского витязя, сражался на фоне гор с типично славянским Змеем
Горынычем.
Первым делом Ричард поглотил несколько кусков шашлыка, затем
раскупорил бутылку и наполнил наши бокалы вином.
- Выпьем за победу, - объявил он тост, - которая уже не за горами.
Я лишь пригубил бокал и сразу вернул его на стол.
- Так в чём же дело, Рич? Нашёл что-то новенькое?
- Ага. - Ричард отправил в рот ещё несколько кусков прожаренного
мяса. - Помнишь, барышня Габрова упорно настаивала на том, что прилетела
в медцентр на флайере?
- Сегодня она напоминала о нём. Спрашивала, не копал ли ты в этом
направлении.
- Умгу... - протянул Ричард. - Это ты ей сказал, что я помогаю тебе,
или она сама узнала?
- Сама. Она очень умная девушка.
- Чертовски умная, - охотно подтвердил Ричард. - По сравнению с ней
мы полные идиоты. Она долго терпела нашу тупость, но наконец не
вытерпела и решила, что без её подсказки мы не обойдёмся. Вчера поздно
вечером я получил весьма любопытное письмо без обратного адреса.
Отследить его маршрут по сети мне не удалось, все концы были умело
обрублены, но лично у меня нет никаких сомнений, кто его автор.
- Она?
- Безусловно. Письмо было коротенькое, всего два предложения. В нём
мне советовали обратить внимание на эксперта по фамилии Сверчевский,
который ещё на начальном этапе следствия был неожиданно исключён из
группы, занимавшейся убийством доктора Довганя, а вскоре после этого
переведён в другой департамент. Я довольно быстро выяснил, что он уже не
работает в полиции: месяц назад он уволился и сейчас заведует одной из
лабораторий на орбитальной базе Сицилианского Корпуса, куда его давно
пытались переманить. Я решил не терять времени даром, сел на ближайший
челнок и полетел на орбиту, чтобы переговорить с этим Сверчевским. Гм...
Для пущей важности я сварганил судебную повестку от твоего имени - мне
не хотелось поднимать тебя среди ночи. Надеюсь, ты не сердишься?
- Не сержусь, - ответил я. - И что же он тебе рассказал?
- О, много интересных вещей! При виде повестки Сверчевский решил, что
нам всё известно, и мне даже не понадобилось тянуть его за язык. Он пел
как соловей и, самое главное, признал существование записи о полёте
барышни Габровой из Национального парка в медцентр. Она села в флайер
без десяти четыре, а вышла из него в шестнадцать двадцать одну. Короче,
стопроцентное алиби.
- Значит, - ещё не до конца веря услышанному, промолвил я, - она не
лгала? Она действительно невиновна?
- Ай, брось! - отмахнулся Ричард. - Конечно, виновна. Вне всяких
сомнений, это она укокошила доктора - но предварительно состряпала себе
алиби.
- Запись сфальсифицирована?
- А что же ты думал! Даже не одна, а две записи - и о том, как она
прилетела в парк часом раньше, и как улетела обратно. Однако фальшивка
была сделана настолько профессионально, что оказалась не по зубам
экспертам из отдела убийств. Тут нужна была помощь специалистов моего
профиля...
- Погоди! - взволнованно перебил я. - Почему же этих записей нет в
деле?
- Вот к этому я и веду. Потерпи немного. Как я уже говорил, подделка
была безупречна, видеоизображение не содержало никаких "швов" и
"накладок" - скорее всего, для монтажа подозреваемая использовала
реальные записи своего полёта по тому же маршруту, сделанные несколькими
днями раньше, а впоследствии уничтоженные. Доказать фальсификацию такого
высокого уровня можно лишь путём тщательного анализа ближайшего сетевого
окружения в поисках следов несанкционированных операций с файлами.
Однако заместитель прокурора Богданович решил, что это слишком сложно и
ненадёжно, и попросту распорядился изъять неудобные для него записи из
базы данных.
- Боже правый! - потрясённо воскликнул я. - Следствие занималось
сокрытием улик?!
- Совершенно верно. И не просто сокрытием, а подтасовкой. Их извиняет
только то, что они не сомневались в виновности барышни Габровой. Именно
поэтому эксперт Сверчевский согласился молчать, хотя и был категорически
против таких методов ведения следствия. К тому же он испытывал нечто
вроде чувства вины - считал себя в ответе за то, что не смог установить
факт подделки и тем самым толкнул Богдановича на служебное преступление.
А тот, я думаю, никогда бы не пошёл на это, если бы не одно
обстоятельство - скорая отставка нынешнего городского прокурора в связи
с уходом на пенсию. Богдановича считают главным претендентом на эту
должность, однако конкуренты дышат ему в затылок, и он опасался, что в
случае провала такого простого и очевидного дела ему не видать этого
назначения, как собственных ушей.
- Невероятно! - произнёс я, залпом выпив всё вино из бокала. - Просто
не могу представить, что... А Сверчевский готов дать показания?
- Да. Насколько я понял, он честный и порядочный человек, попавший в
крайне неприятную ситуацию. Он не решался заявить о манипуляциях с
уликами, так как тем самым погубил бы своего начальника, а вдобавок
посодействовал бы оправданию преступницы, чья вина не вызывала у него
сомнений. С другой стороны, молчание было ему в тягость, действия
Богдановича противоречили всем его представлениям о правосудии. В конце
концов Сверчевский больше не смог работать в полиции и уволился. А когда
появился я с повесткой, он уже был готов во всём сознаться. У него,
кстати, сохранились копии тех злополучных записей.
- Где они?
- У меня.
- А Сверчевский?
- Тоже. Я отвёз его к себе домой и поручил заботам жены. Он хотел
сразу пойти к судье и во всём покаяться, но я всё же убедил его
подождать до завтра. Боюсь, тебе не удастся придержать этого свидетеля в
рукаве, чтобы предъявить его в психологически подходящий момент.
Придётся действовать в лоб.
Я налил себе ещё вина и задумчиво посмотрел сквозь полный бокал на
свет.
- Теперь это не имеет значения, Рич. Дело уже выиграно.
- Ты так думаешь?
- Я не просто думаю, я это знаю. Фальсификация со стороны обвинения
одной из улик автоматически ставит под вопрос и все остальные улики, а
по закону любое сомнение должно трактоваться судом в пользу обвиняемого.
Наше процессуальное право очень строго в этом отношении. Даже если моя
подзащитная будет осуждена, апелляционный суд отменит приговор и
освободит её с формулировкой "в виду противоправных действий обвинения".
Ведь это почище всяких там процедурных нарушений - а сколько заведомо
виновных людей было оправдано из-за несоблюдения мелких формальностей.
Что же касается повторного расследования... - Я покачал головой. - Не
припомню в нашей уголовной практике такого случая, когда после
прекращения дела или отмены приговора суда человека вторично привлекали
бы к ответственности за то же самое преступление. В принципе это
возможно, но на деле невыполнимо. И совершенно не важно, сумеет ли
следствие установить факт подделки тех записей. Это уже вопрос не
доказательств, а чистой процедуры.
- Если тебя интересует моё мнение, то нет, не сумеет, - сказал
Ричард. - Теперь уже никто не сумеет, даже я. К самим записям не
придерёшься - тут я целиком доверяю выводам специалиста, каким является
Сверчевский; ну а вторжение в базу данных, если оно произведено умелым
хакером, можно обнаружить лишь по горячим следам. К тому же там после
твоей клиентки уже поработали ребята из отдела убийств - а в сети они
ведут себя как медведи на пасеке. Так что теперь это гиблое дело.
Я рассеянно отпил глоток вина.
- Послушай, Рич. А может... - Я замялся и, кажется, покраснел. - А
может ли быть так, что эти записи - настоящие?
Он удивлённо посмотрел на меня.
- А тогда пистолет с пальчиками твоей клиентки, получается,
ненастоящий? И окурок с её слюной. И комлог, по которому она звонила
секретарше. Да, конечно, я понимаю: после того, как обнаружилось, что
следствие сокрыло часть улик, мало того - прибегло к подтасовке, ты
можешь утверждать перед присяжными, что и остальные материальные
доказательства сфальсифицированы. При таких обстоятельствах я бы,
пожалуй, голосовал за невиновность барышни Габровой - но не потому, что
считаю её невиновной, а из-за наличия тех самых сомнений, которые должны
трактоваться в пользу обвиняемого. А ещё - чтобы государство не
зарывалось. Если сейчас оно осудит действительно виновного человека,
прибегнув к незаконным методам, и это сойдёт ему с рук, то дальше оно
станет подтасовывать улики против тех, кто только кажется ему
виновным. - Ричард умолк и быстро слопал последние куски шашлыка, запив
их большущим глотком вина. Затем удовлетворённо откинулся на спинку
кресла и закурил. - Такова моя позиция как гражданина. Но если меня
спросят как полицейского, могли ли быть сфальсифицированы улики,
указывающие на виновность твоей клиентки, то я без колебаний отвечу
"нет". Не могли и не были. Она в самом деле укокошила доктора - и теперь
выйдет сухой из воды, благодаря дремучей глупости и карьеризму
Богдановича. Гм... Хотя я совсем не удивлюсь, если окажется, что факт
подделки тех записей изначально был недоказуем. Сверчевский говорит, что
она гениально подготовила себе алиби. Настолько гениально, что потом
расслабилась и сваляла дурака с остальными уликами. Ей чуть не удалось
совершить идеальное преступление... А впрочем, почему "чуть"? Ведь
удалось же!
Я горько вздохнул и выпил оставшееся в бокале вино. Поморщился. Встал
из-за стола, сходил к стойке бара и вскоре вернулся обратно с бутылкой
водки.
Ричард поражённо уставился на меня:
- Игорь, ты что?!
- Будем праздновать завершение дела, - с напускным весельем ответил
я. - А что - гулять так гулять!
В тот вечер я так напился, что бедному Ричарду пришлось тащить меня
домой на собственном горбу...
* * *
Наутро я проснулся совершенно разбитый, с адской головной болью и
тяжестью в желудке, однако таблетка антиабстинента вернула меня в
человеческое состояние. Успешно избежав объяснения с дочерью по поводу
своей вчерашней пьянки, я слетал к Ричарду домой, забрал из-под его
опеки эксперта Сверчевского и вместе с ним отправился в Нью-Ванкувер,
чтобы одним ударом покончить со всем этим делом.
Как я и ожидал, моё заявление о противоправных действиях обвинения
произвело эффект разорвавшейся бомбы. Богданович пытался протестовать,
но делал это слишком неубедительно - он сразу понял, что его карта бита,
и уже, наверное, представлял себя перед Большим жюри, отвечающим на
весьма нелицеприятные вопросы. Судья Савченко отклонил все его
возражения и разрешил мне вызвать свидетеля.
Сверчевского и вправду не пришлось тянуть за язык. Он чистосердечно
признался в своих и чужих грехах, ничего не скрывая и не предпринимая ни
малейших попыток обелить самого себя. Сидевшая рядом со мной Алёна
слушала эту покаянную речь со странной смесью радости и недоверия. Раз
за разом она тихо шептала что-то вроде: "Я же говорила вам! Я же
говорила..." И слова эти, со всей очевидностью, были адресованы мне.
Когда Сверчевский закончил говорить, судья Савченко задал ему
несколько вопросов, затем потребовал передать в распоряжение суда копии
записей и объявил в заседании трёхчасовой перерыв. Я был готов к такому
решению, поэтому сразу после его оглашения извинился перед Алёной,
сославшись на срочные дела, и под этим предлогом позволил конвоирам
немедленно увести её в комнату для обвиняемых. Сейчас у меня не было ни
малейшего желания обсуждать с ней случившееся и выслушивать от неё
дежурные заверения в невиновности, теперь уже подкреплённые показаниями
Сверчевского.
Минут за двадцать до истечения времени перерыва меня разыскал по
комлогу пристав и сообщил, что судья хочет поговорить со мной. Когда я
пришёл в судейский кабинет, там уже находились Богданович и его шеф,
городской прокурор Тейлор. Богданович запальчиво убеждал судью, что
показания Сверчевского не стоят и выеденного яйца, а предъявленные им
записи - фальшивка от начала до конца. Тейлор угрюмо молчал и смотрел на
своего подчинённого с таким видом, словно у того на голове росли ослиные
уши.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг