континуума режим овердрайва был недоступен, и кораблям приходилось по
много часов тащиться в реальном пространстве, удаляясь на значительное
расстояние от звезды, чтобы получить возможность запустить генераторы и
перейти в овердрайв. При нормальных же условиях, например, в секторе
Терры-Сицилии, запуск ц-привода становился возможным сразу после выхода
из сферы планетарного притяжения. Правда, в районе оживлённых
транспортных узлов правила безопасности требовали покинуть плоскость
эклиптики, но необходимые для такого манёвра полтора-два часа - это всё
же не восемь-двенадцать.
Мимоходом Конте подумал, что если бы солнцем Тукумана был гигант, ему
не удалось бы вовремя эвакуировать поселенцев. Хотя, с другой стороны, и
неприятельский флот, всё из-за тех же возмущений континуума, не рискнул
бы выходить из овердрайва в непосредственной близости от планеты. Так
что кто знает. Вообще, принято было считать, что наличие нестабильного
светила даёт преимущество обороняющейся стороне, но ещё три года назад
Конте разработал тактическую схему, которая обращала это кажущееся
преимущество в серьёзный изъян для обороны. Теоретики в отделе
планирования операций были в восторге от его идеи, однако проверить её
на практике пока не представилось случая - не было подходящего заказа.
Ведь как ни крути, Корпус был армией наёмников. В основном он защищал -
не отдельных людей и учреждения, а целые планеты и всё их население,
действуя строго в рамках договоров с планетарными правительствами. Но
иногда силы Корпуса захватывали планеты, вернее, освобождали
захваченные - опять же, только по договору с легитимными
правительствами. СЭК был армией наёмников - но наёмников с твёрдыми
принципами.
Конте взглянул на часы, повернулся в кресле и набрал на пульте
интеркома трёхзначный номер. После первого же гудка голографический
экран ожил, и в нём появилось изображение рослого и широкоплечего
молодого человека двадцати пяти лет в офицерской форме со знаками
различия лейтенанта-командора. Увидев Конте, он отдал честь и произнёс с
лёгким, но отчётливым акцентом:
- Главная рубка на связи. Слушаю вас, капитан.
Старпом Уильям Василов был единственным членом экипажа, который
всегда называл Конте капитаном, а не коммодором. Собственно, это
отвечало флотским традициям - командир корабля был капитаном независимо
от звания; но ввиду того, что Конте едва не понизили в чине (адмирал
Ваккаро распустил этот слух для пущей убедительности), подчинённые сочли
такое обращение нетактичным напоминанием об опале и, не сговариваясь,
решили именовать его коммодором. Только старший помощник по простоте
своей душевной не уловил этого нюанса и продолжал обращаться к нему по-
уставному.
- Заступите меня на посту, старший помощник, - сказал Конте. - Я иду
на ужин с посланником, а потом немного отдохну перед запуском
генератора.
- Есть, капитан! - лихо козырнул Василов. - Приказ к исполнению
принят.
Выключив интерком, Конте тяжело вздохнул. Неистощимый энтузиазм
старпома порой действовал ему на нервы. В отличие от других офицеров
"Отважного", Василов радостно воспринял свой перевод на Дамогран. Он был
коренным дамогранцем и хотел служить на родной планете, что в последнее
время командованием поощрялось - патриотизм военнослужащих лишь укреплял
мощь Протектората, а мрачные пророчества некоторых скептиков об
опасности "местничества" пока не сбывались. Корпус, хоть и назывался
Сицилианским, не был замкнут на одной лишь Терре-Сицилии, он охотно
принимал в свои ряды талантливую молодёжь с других планет Протектората и
из нейтральных миров. Путь в Корпус был заказан только гражданам
враждебных государств и членам сицилианских Семей.
Последние три недели, с тех пор как они покинули Терру-Сицилию,
Василов был главной головной болью Конте. Отличный парень, способный и
перспективный - но слишком уж молодой и неопытный для такой
ответственной должности. Он-то и звание лейтенанта-командора получил
перед самым отлётом, скорее в качестве аванса, чем за заслуги, и ещё не
успел привыкнуть к своему новому статусу. Ему с трудом удавалось ладить
с людьми, заставлять их подчиняться, а ведь именно в этом и состояли его
должностные обязанности. Из руководящего трио корабля - капитан, главный
инженер и старший помощник, - как раз последний занимался
непосредственно экипажем, к нему обращались люди со своими проблемами,
ему приходилось решать все споры, улаживать конфликты, устранять
недоразумения, он должен был обеспечивать порядок и дисциплину на борту.
Капитан, который управлял кораблём как единым целым, чей взгляд был
направлен не внутрь, а наружу, нуждался в опытном и авторитетном
старпоме, чтобы чувствовать за собой надёжный тыл. Такого тыла Конте не
чувствовал - уже несколько раз он был вынужден вмешиваться в дела
экипажа, чтобы исправить допущенные Василовым ошибки. Хорошо хоть они
выполняют не боевое задание, а всего лишь совершают длительный перелёт
по маршруту Терра-Сицилия - Дамогран.
* * *
Ужин прошёл как обычно, с тем только исключением, что за капитанским
столом появилось два новых лица: худощавый мужчина лет тридцати,
посланник Мишель Тьерри, и молодая привлекательная негритянка (то есть,
конечно, американка - они не считали себя неграми и обижались, когда их
так называли) Келли Симпсон. Поначалу Конте пытался завязать с Тьерри
вежливый разговор, но очень скоро понял, что тому сейчас не до светских
бесед. От его опытного взгляда не ускользнули характерные симптомы
послестартовой депрессии, поэтому он тактично оставил посланника в покое
и переключил своё внимание на его помощницу, которая чувствовала себя
отлично и всячески старалась разговорить Еву Монтанари.
Девушка почти не слушала её и зачастую невпопад отвечала короткими
"да", "нет", "может быть" и "не знаю". Она была угрюма и задумчива, её
мысли витали в каких-то неведомых далях, доступных лишь ей одной, и все
усилия Келли Симпсон установить с ней контакт пропадали втуне. С Евой
вообще было трудно иметь дело, даже в хорошем расположении духа она не
отличалась общительностью, а в таком состоянии, как сейчас, и вовсе
замыкалась в себе, словно бы отгораживалась плотной стеной от всего
внешнего мира. Следуя совету адмирала Ваккаро, Конте пытался наладить с
ней дружеские отношения, но за прошедшие три недели не продвинулся в
этом направлении ни на шаг. Как, впрочем, и кто-либо другой на корабле.
Похоже, Ева не нуждалась ни в друзьях, ни в приятелях, ни просто в
хороших знакомых, а в своих взаимоотношениях с окружающими
придерживалась принципа: "Я вас не трогаю - так и вы оставьте меня в
покое". За свою жизнь Конте ещё не сталкивался с таким замкнутым и
нелюдимым человеком, как Ева Монтанари. Больше всего его поражало, что
эти не самые приятные черты характера принадлежали совсем молодой и
довольно симпатичной девушке, которой ещё не исполнилось и двадцати лет.
Но при всём том он испытывал сильное влечение к ней, и это чувство
никоим образом не было связано с полученным им заданием. Несмотря на все
свои странности, Ева ему нравилась. Даже больше, чем просто нравилась, -
но, увы, без взаимности. Или, может, к счастью...
Ближе к концу ужина посланник Тьерри немного ожил и осторожно
поинтересовался у Евы, почему она бросила университет. Та лаконично
ответила, что не бросила, а закончила досрочно. Тьерри с минуту
помолчал, а затем спросил, почему же она не осталась на Терре-Сицилии
для продолжения своей научной работы. Ева соизволила объяснить, что
вопреки распространённому мнению фундаментальная наука делается не
только в таких крупных центрах цивилизации как Терра-Сицилия,
Поднебесная или Материнская Земля. Дамогран, расположенный вблизи
Центрального Скопления, представляет собой сущий рай для астрофизиков,
особенно тех, кто занимается вопросами происхождения Вселенной.
Благодаря близости к Ядру Галактики, там можно провести много важнейших
исследований, способных кардинально изменить современные космогонические
представления.
К удивлению Конте, посланник обнаружил неплохое знание предмета, и
постепенно между ним и Евой Монтанари завязалась непринуждённая беседа.
Разговор шёл о гипотезе некоего ван Халлена, и в конце концов оба пришли
к единодушному мнению, что она скандальна, безобразна и совершенно
антинаучна.
"Чёрт побери! - подумал Конте, с безотчётной ревностью наблюдая за
Евой, которая разом отбросила всю свою холодность и неприступность и
увлечённо болтала с Тьерри, обильно пересыпая свою речь мудрёными
научными терминами. - Так вот где её слабое место! Жаль, что я не знал
этого раньше..."
Впрочем, он понимал, что его знание, скорее всего, ничего не изменило
бы. В физике, астрофизике и астрономии он разбирался лишь на том уровне,
который был необходим офицеру военно-космического флота, а это вряд ли
могло заинтересовать Еву Монтанари.
Когда ужин закончился, Конте попрощался с присутствующими и покинул
кают-компанию, собираясь пару часов отдохнуть перед началом перехода в
овердрайв. Однако в коридоре его перехватил старший лейтенант Бруно
Костелло.
- У нас неприятности, коммодор, - быстро отдав честь, доложил он.
Помощник главного инженера (а по совместительству - сотрудник Службы
Безопасности) был явно взволнован, а его глаза лихорадочно поблёскивали.
- Что случилось? - спросил Конте. - Что-то с генераторами?
- Не совсем так, - сдержанно ответил Костелло. - Я нашёл... Впрочем,
вам лучше самому посмотреть.
- Хорошо, пойдём.
Они спустились на лифте в машинное отделение и вошли в зал маршевого
генератора. Дежурный за пультом быстро взглянул в их сторону,
поприветствовал лёгким кивком и сразу вернулся к наблюдению за
приборами. Он был на боевом посту, и по уставу ему не полагалось
отвлекаться даже при появлении капитана корабля.
Конте обвёл взглядом просторное помещение цилиндрической формы, вдоль
стен которого тянулись кремового цвета панели с многочисленными экранами
и индикаторами. Большинство из них бездействовало, а табло над пультом
сообщало, что маршевый генератор находится в режиме ожидания. В центре
зала располагалась шахта с винтовой лестницей, ведущей во внутренности
генератора; именно туда направился Костелло.
Генератор виртуального гиперполя, иначе называемый супер-ц-приводом
или просто ц-приводом, был сердцем любого космического корабля. Он
искривлял пространство в пятом измерении, локально увеличивая предельно
допустимую скорость перемещения материальных тел во вселенной - скорость
света, благодаря чему межзвёздные расстояния, некогда казавшиеся
непреодолимыми из-за существования светового барьера, стали доступны
человечеству. Также генераторы обладали ещё одним полезным свойством - в
процессе работы они черпали энергию из самого вакуума и не нуждались во
внешних источниках питания, а при соответствующей настройке могли
обеспечивать электричеством и все остальные корабельные системы.
Генераторы на небольших судах функционировали одновременно в обоих
режимах - и сверхсветового привода, и бортовой электростанции. Крупные
же корабли, как, например, эсминец "Отважный", были оснащены
вспомогательными генераторами, предназначенными исключительно для
производства электроэнергии, а главный, маршевый, работал лишь на
поддержание овердрайва.
Миновав четыре яруса, Конте и Костелло спустились по лестнице на
самое дно пятнадцатиметровой шахты, где уже отчётливо чувствовалась
вибрация от работающих далеко внизу ходовых термоядерных двигателей.
- Этот уровень вспомогательный, - на всякий случай объяснил Бруно
Костелло. - Здесь находится система охлаждения маршевого генератора. Она
достаточно проста и надёжна, поэтому её мы проверяем не так тщательно,
как остальные механизмы.
Помощник главного инженера провёл Конте по лабиринту узких коридоров
с переплетением блестящих труб под потолком и наконец остановился перед
небольшим люком, выкрашенным в тёмно-красный цвет.
- В этом боксе хранится ремонтный инструментарий и кое-какие запчасти
на случай аварийной ситуации. Старожилы "Отважного" говорят, что
последний раз отсюда что-то брали лет пять назад, когда обнаружилась
небольшая утечка криогена. Инструменты и детали время от времени
проверяют и меняют устаревшие - но не более того.
Когда Костелло открыл люк, автоматически зажёгся свет выхватив из
тьмы тесное помещение, примерно два с половиной на четыре метра, обе
продольные стены которого состояли из встроенных шкафов и выдвижных
ящиков, где, очевидно, и хранились запасные части и ремонтные
приспособления. Один из нижних ящиков у противоположной от люка стены
был выдвинут, а возле него на полу неподвижно лежал мужчина в синем
комбинезоне техника с эмблемой эсминца "Отважного" на рукаве. Его голова
была неестественно повёрнута вбок, лицо искажено жуткой гримасой, а
широко распахнутые глаза остекленело смотрели в пустоту. С первого
взгляда было ясно, что он мёртв.
- Я его не знаю, - спустя несколько секунд произнёс Конте.
Помощник главного инженера кивнул:
- Да, он не из наших. Скорее всего, попал на борт во время
дозаправки. Это был самый подходящий момент.
- И давно он мёртв?
- Я, конечно, не доктор, но думаю, что не менее полусуток. Кто-то
свернул ему шею. Несчастный случай полностью исключён.
Конте прошёл внутрь бокса и опустился на корточки перед мертвецом. На
вид ему было лет сорок, может, немного больше, его крепко сбитая фигура,
широкие плечи и мускулистые руки свидетельствовали о том, что при жизни
он обладал недюжинной физической силой. Такому совсем не просто было
свернуть шею.
- При нём имелись какие-нибудь документы?
- Нет, коммодор, никаких. Вообще ничего, что могло бы помочь
установлению личности. А комбинезон - наш, из тех, которые интендант
сдавал на орбитальной станции в чистку. - Костелло наклонился, отвернул
воротник комбинезона и показал метку. - Наверно, его украли при
транспортировке.
- Н-да, - задумчиво протянул Конте и внимательно осмотрел выдвинутый
ящик, где лежало несколько обрезков труб, какие-то клещи и свёрнутый в
кольцо гофрированный шланг. - Здесь есть свободное место. Похоже, отсюда
что-то взяли. Интересно, что?
- Сначала я тоже так подумал, коммодор. Но потом немного поразмыслил
и пришёл к выводу, что дело было иначе.
- А именно?
- Отсюда ничего не брали, сюда собирались что-то положить. Обратите
внимание на следы пыли: этот хлам передвигали. Полагаю, чтобы освободить
место.
- И для чего же?
- Понятия не имею. Есть у меня кое-какие догадки, однако фактами они
не подтверждены. Ясно только одно: что бы ни принёс с собой убитый, этим
предметом завладел убийца. Если мы сумеем вычислить, чтo' это было, то
найдём ответы и на остальные вопросы.
У Конте мелькнула мысль о радиоактивных материалах - самом жутком
кошмаре астронавтов всех времён и народов. По какой-то причине при
переходе в режим овердрайва ядра всех неустойчивых изотопов подвергались
мгновенному распаду, так что даже небольшое количество урана или
плутония на борту могло привести к серьёзной аварии. На заре межзвёздных
перелётов это обстоятельство сильно тормозило процесс освоения Дальнего
Внеземелья - и не только из-за частых несчастных случаев или диверсий,
но ещё и потому, что на кораблях нельзя было использовать термоядерные
двигатели, которые обеспечивали более быстрый разгон, чем ионные или
химические, и были гораздо безопаснее аннигиляционных. В классическом
термоядерном синтезе, помимо устойчивого дейтерия, также участвовал
радиоактивный тритий, а кроме того, для запуска реакции слияния ядер
требовался первоначальный толчок в виде направленного атомного взрыва.
Впоследствии обе эти проблемы были решены - двигатели новой конструкции
уже не нуждались в тритии, а запуск процесса синтеза, так называемое
"ядерное зажигание", осуществлялся посредством аннигиляционного
взрыва, - однако способа предотвращать индуцированный распад
неустойчивых ядер до сих пор найдено не было, и радиоактивные изотопы
по-прежнему оставались главной угрозой для космических кораблей.
Впрочем, люди быстро научились бороться с этой бедой. Во избежание
возможных катастроф все корабли были буквально напичканы
сверхчувствительными датчиками альфа-, бета- и гамма-излучения, которые
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг