Бланка смущенно опустила глаза и ничего не ответила. Остаток пути они
прошли молча. Филипп нежно мял ее руку в своей руке, а она уже не пыталась
вырваться.
Покои Бланки находились в той же северной башне, только на верхнем
уровне, рядом с покоями Маргариты, Елены и Жоанны. У ее двери паж
остановился, ожидая дальнейших распоряжений.
- Ступай, - сказал ему Филипп. - Ты свободен.
- Э нет, любезный! - сразу всполошилась Бланка. - Постой. Ты должен
проводить господина принца, не то он еще заблудится в темноте.
- Это излишне, - возразил Филипп. - Я сам найду дорогу. Ступай, парень.
- Нет, постой!
- Можешь идти, я сказал.
- А я говорю: постой!
Паж не двигался с места и лишь одурело таращился на препиравшихся
господ.
- Так мне можно идти или еще подождать? - наконец не выдержал он.
- Ступай, - ответил Филипп, а после очередного "Нет, постой!" Бланки,
быстро повернулся к ней: - А как же насчет того, чтобы посидеть вместе,
поболтать?
- У меня не то настроение, Филипп.
- Так будет то. Я мигом подниму ваше настроение.
Бланка отрицательно покачала головой.
- Об этом и речи быть не может. Пожалуйста, оставьте меня в покое.
Филипп изобразил на своем лице выражение глубочайшего замешательства.
- Ах да, понимаю, понимаю. И прошу великодушно простить мою оплошность.
Бланка недоуменно взглянула на него:
- О чем вы? Я не...
- Ну все, замнем это дело. Я, право, не хотел вас смущать, но как-то
само собой получилось. Вот дурак, сразу не догадался...
- Филипп...
- Я все понял, Бланка. И еще раз прошу простить меня. Примите во
внимание, что сегодня я перебрал. Я спьяну увязался за вами, не сообразив,
что вам всего лишь нужно было отлучиться на пару минут. Конечно же, я
подожду вас здесь.
Щеки Бланки вспыхнули густым румянцем. Она рывком распахнула дверь и
гневно выкрикнула:
- Ну, проходите! И будьте вы прокляты...
С самодовольной ухмылкой Филипп отвесил ей шутливый поклон.
- Только после вас, сударыня.
Они пересекли узкую переднюю и вошли в небольшую уютную комнату,
обставленную, как будуар. Несмотря на то, что Бланка провела в своих новых
покоях всего лишь одну ночь, они чувствовались обжитыми и уже пахли своей
хозяйкой - в воздухе витал тонкий аромат жасмина и еще чего-то невыразимо
приятного, чем всегда пахло от Бланки и от всех ее личных вещей. Этот
запах всякий раз вызывал у Филиппа сильное возбуждение.
Дверь, ведущая в соседнюю комнату, отворилась и в образовавшуюся щель
просунулась голова Коломбы, горничной Бланки. Увидев свою госпожу с
мужчиной, она мгновенно исчезла.
Бланка расположилась на диванчике в углу комнаты и жестом указала
Филиппу на стоявшее рядом кресло. Филипп машинально сел, не сводя с нее
восхищенного взгляда. Он любовался ее изящными, грациозными движениями,
живой мимикой ее лица, тем, как она усаживается и сидит, - он любовался ею
всей. Бланка была одета в изумительное платье из великолепной золотой
парчи, которое удачно подчеркивало ее естественную привлекательность,
превращая ее из просто хорошенькой в ослепительную красавицу. Филипп
почувствовал, что начинает терять остатки трезвости.
- Здорово я сыграл на вашей деликатности, не правда ли? - лукаво
улыбаясь, сказал он. - Между прочим, вы знаете, как называет вас
Маргарита? Стыдливой до неприличия, вот как. И она совершенно права. Порой
вы со своей неуместной стеснительностью сами ставите себя в неловкое
положение. Это ваше уязвимое место, и я буду не я, если не найду здесь
какой-нибудь лазейки в вашу спальню.
Как раз сейчас я думаю над тем, в чем бы таком ужасающе постыдном мне
вас обвинить, чтобы вы могли опровергнуть мое обвинение только одним
способом...
- Прекратите, бесстыжий! - негодующе перебила его Бланка. - Немедленно
прекратите!
В это самое мгновение в голове у Филиппа что-то щелкнуло - видимо,
начало действовать выпитое в брачных покоях вино, - и она закружилась
вдвое быстрее. И, естественно, вдвое быстрее он замолотил языком:
- Но почему "прекратите"? Нельзя ли покороче: "прекрати"? Так будет
резче, емче, весомее... и гораздо интимнее. Что ты в самом деле - все
выкаешь да выкаешь?
Ладно еще когда мы на людях, но с глазу на глаз... Черт возьми! Как ни
как, ты моя троюродная сестричка. Даже больше, чем троюродная, почти
двоюродная - ведь мой дед и твоя бабка были двойняшки. Близнецы к тому же.
Ну, доставь мне удовольствие, милочка, называй меня на ты.
Бланка невольно улыбнулась. Эта песенка была ей хорошо знакома. Всякий
раз подвыпивши, Филипп с настойчивостью, достойной лучшего применения,
начинал выяснять у нее, что же мешает им быть на ты.
- Нет, Филипп, - решительно покачала она головой. - Ничего у вас не
выйдет.
- Ваше высочество считает меня недостойным? - едко осведомился Филипп.
- Ну да, как же! Ведь вы, сударыня, дочь и сестра кастильских королей, а я
- всего лишь внук короля Галлии. Мой род, конечно, не столь знатен, как
ваш, а мой предок Карл Бастард, как это явствует из его прозвища, был
незаконнорожденным... Ха!
Черти полосатые! Он же и ваш предок! Значит, мы оба принадлежим к
одному сонмищу ублюдков...
- Филипп!..
- Мы с тобой одной веревкой связаны, дорогая, - продолжал он, все
больше возбуждаясь. - Мы просто обязаны быть друг с другом на ты. И
никаких возражений я не принимаю.
- Ну, а потом вы потребуете, чтобы мы... сблизились, не так ли? -
сказала Бланка. - Дескать, коль скоро мы с вами на ты, то и наши
отношения, как вы поговариваете, должны быть "на надлежащем уровне".
Филипп демонстративно хлопнул себя по лбу.
- Ага! Так вот что вас волнует! Ну, уж если на то пошло, мы можем
сначала сблизиться и лишь затем перейти на ты.
С этими словами он одним прыжком пересел с кресла на диван рядышком с
Бланкой, как бы нечаянно обнял ее за талию и привлек к себе.
- Что вы делаете, нахал! - воскликнула Бланка, изворачиваясь всем
телом. - Что вы...
- Как это что? Иду на сближение, - с невозмутимым видом пояснил Филипп,
однако глаза его лихорадочно блестели. Он отбросил с ее лба непокорную
прядь волос и запечатлел на нем нежный поцелуй. - Вот мы и сблизились...
Гм. По крайней мере, частично.
- Свинья! Наглец!
- А вы невежа.
- Да неужели?!
- А разве нет? - притворился изумленным Филипп. - За кем, свет души
моей, я ухаживаю последние три недели? Ясное дело, за вами. И что в ответ?
Меня не замечают! Ради кого я отослал господина де Монтини в Рим - жаль,
что не в Пекин?
Разумеется, ради вас...
- Ах! - саркастически произнесла Бланка. - Так, значит, это было
сделано исключительно для моего блага!
- Вот именно. Он чувствительно мешал нашей любви.
- Так, так, так...
- А вы жутко обиделись на меня.
- Ай-ай-ай! Какая черная неблагодарность с моей стороны! - Она
предприняла еще одну, впрочем, безуспешную попытку вырваться из его
объятий. - Ведь мне следовало сразу же броситься вам на шею.
Филипп важно закивал с умиротворенным видом пастыря, чей беспутный
прихожанин наконец решил взяться за ум.
- Итак, ты осознала свою вину. Что ж, отрадно... Но раскаиваешься ли ты?
- Раскаиваюсь? - искренне возмутилась Бланка. - Ну, это уже слишком!
Может, мне еще стать на колени и попросить прощения?
- Гм... В общем-то, неплохая идея.
Слово "колени" вызвало у Филиппа цепочку тривиальных ассоциаций,
побудивших его к активным действиям. Левой рукой он сделал молниеносный
выпад вниз с явным намерением задрать ее юбки, но Бланка ни на мгновение
не теряла бдительности.
Она тут же лягнула его ногой и закатила ему звонкую пощечину - он
почувствовал себя на седьмом небе от блаженства.
- Бесстыжий нахал! Похотливый самец! Гнусный извращенец!
С двумя первыми характеристиками Филипп, по-видимому, был согласен. Во
всяком случае, против них он особо не возражал, чего нельзя было сказать о
последней, которая очень огорчила и даже оскорбила его.
- Я извращенец? Да что вы говорите, Бланка?!
- А нет? Как же иначе вас называть после тех ваших советов господину де
Шеверни?.. Брр! - Бланку всю передернуло от отвращения; лицо ее запылало.
- Бедная Матильда не знала, где ей деться от стыда.
Филипп оторопел. Он выпустил Бланку из объятий и, широко распахнув
глаза, в молчаливой растерянности глядел на нее, будто не веря своим ушам.
- О Боже!.. - наконец выдавил из себя он. - Бланка! Что ты нашла
гнусного, а тем более извращенного, в моих советах Габриелю? Признаю, они
были слишком откровенны, довольно нескромны, и мне, пожалуй, не следовало
давать их при Матильде и прочих женщинах. Но из-за этого называть меня
гнусным извращенцем...
Черти полосатые! - Он схватил Бланку за плечи и быстро заговорил,
прожигая ее насквозь пламенным взглядом: - Ты меня убиваешь, детка! До сих
пор я полагал, что Нора была уникальна в своем невежестве, на тебя я даже
подумать не мог - ведь ты у нас такая умница, такая вдумчивая и
рассудительная. Я всегда считал тебя донельзя стеснительной, ужасно
скрытной и потайной, но мне и в кошмарном сне не могло привидеться, что ты
такая забитая, затурканная... Господи, да что и говорить! Когда мы с
Норой... мм... сблизились, ей еще не исполнилось тринадцати лет, она была
наивной и невинной девчушкой и понятия не имела, что значит быть женщиной.
Тебе же скоро семнадцать, ты замужем, у тебя есть любовник - и ты такое
несешь! Такой вздор, такую несусветицу!.. Позор твоему мужу - впрочем,
если он вправду не спит с тобой, это отчасти оправдывает его. Но Монтини
нет никакого оправдания. Позор ему, позор! Он не достоин быть любовником
такой изумительной женщины, как ты. Твой Монтини - мужлан неотесанный.
- Филипп!
Он с вожделением облизнулся и нетерпеливо потер руками, точно в
предвкушении некоего редчайшего лакомства.
- Обожаю девственниц, - сообщил он. - А ты настоящая девственница. Ты
неиспорченная, целомудренная девчонка, чистая душой и помыслами, достойная
воспитанница монахинь-кармели-ток. - Его глаза засияли каким-то
удивительным сочетанием нежности и похоти. - Я научу тебя любви, Бланка,
хочешь? Поверь, нет ничего постыдного в тех ласках, которыми мужчина
одаривает женщину и наоборот.
Какие бы ни были те ласки, главное, чтобы они доставляли им обоим
удовольствие не в ущерб их здоровью, а все остальное неважно... Ну, скажи:
"хочу", милочка.
Одно-единственное слово или просто кивок головы - и со мной ты
испытаешь такое наслаждение, какого еще не знала никогда и ни с кем.
- Вы просто чудовище! - пораженно вскричала Бланка.
- Да, я чудовище, - подтвердил Филипп, притягивая ее к себе. - Я
дракон. Грр!
Он попытался ухватить зубами ее носик. Бланка увернулась и наградила
его еще одной пощечиной.
- Отпустите меня, вы, пьяная свинья!
- Я не свинья, я дракон. Пьяный дракон. А ты знаешь, милочка, что
больше всего любят драконы - и пьяные и трезвые? Они просто обожают кушать
хорошеньких, вкусненьких девчонок - таких, как ты, например. А поскольку я
дракон, голодный и пьяный дракон, то сейчас я тебя съе-е-ем! - последнее
слово Филипп прорычал.
Одной рукой он прижал Бланку к себе, а другой принялся расстегивать ее
корсаж.
Она увертывалась, извивалась, брыкалась, лягалась, но вырваться из его
объятий ей не удавалось.
- Прекратите немедленно! Я буду вас бить.
- Бей, - равнодушно ответил Филипп. Он как раз сосредоточил все свое
внимание на застежках, которые почему-то не хотели выполнять своей
основной функции - расстегиваться.
- Я буду кусаться, - предупредила Бланка.
- Об этом я только и мечтаю, - заверил ее Филипп.
- Негодяй ты! - сказала она и вдруг всхлипнула.
Оставив в покое корсаж, Филипп взял Бланку за подбородок и поднял ее
лицо к себе. На ее длинных ресницах, словно капли росы, блестели слезы.
- Что с тобой, милая? Почему ты плачешь?
- Вы... Ты насилуешь меня. Ты заставляешь... принуждаешь...
Он провел большим пальцем по ее розовым губам, которые непроизвольно
напряглись и задрожали, готовые подчиниться малейшему желанию своей
обладательницы.
- А если я не буду принуждать, ты согласишься?
- На что?
- Как это на что? Да все на то же самое - лечь со мной в постельку. Ну,
не отказывайся, солнышко, ведь я так тебя хочу. Я никого еще не хотел так,
как тебя. Вот как я тебя хочу!
Бланка отрицательно покачала головой:
- Нет, Филипп.
- Но почему, почему? Неужели я не нравлюсь тебе?
Бланка промолчала. Продолжая удерживать ее в объятиях, Филипп свободной
рукой погладил сквозь ткань юбок и платья ее бедро, затем пальцами
пробежал вдоль стана к груди, пощекотал ее подбородок, шею, за ушком...
Бланка глубоко и часто дышала, вся пылая от стыда и сладостного
возбуждения.
- Разве я не нравлюсь тебе? - повторил свой вопрос Филипп.
- Нет, почему же, нравишься, - дрожащим голосом, почти умоляюще,
ответила Бланка. Как-то само собой она перешла на ты, понимая, что в
данной ситуации обращение во множественном числе выглядело бы по меньшей
мере комично. - Даже очень нравишься.
- Так почему...
- Я люблю другого, Филипп.
- А если бы не любила, согласилась бы?
Бланка смущенно опустила глаза.
- Да, - после непродолжительного молчания призналась она. - Тогда бы я
согласилась.
- Значит, и в Толедо ты любила другого?
- Мм... Нет.
- Так почему же и раньше ты...
- Тогда все было иначе, Филипп. Теперь многое изменилось, очень
многое... Только не спрашивай что.
- И сейчас ты любишь Монтини?
- Да, его.
Филипп тяжело вздохнул и просто положил руку ей на колено.
- Очень любишь?
- Очень.
- Так хоть частичку этой любви, если она такая большая, обрати на меня,
Бланка.
Поверь, от этого Монтини не убудет, честное слово! Любовник не муж, к
верности ему не обязывает никто - ни церковь, ни общество. Не все равно ли
тебе, скольких любить - одного, двух, десяток? Бери пример с Маргариты.
Полюби меня, милочка, я просто дурею от тебя.
- Нет, Филипп, я не могу. Мне далеко не безразлично, скольких любить и
кого любить. Любовь - она одна, единственная и неделимая, и я не могу
выполнить твою просьбу, пойми меня правильно... Впрочем, вряд ли ты
поймешь. Ведь ты никогда еще не любил по-настоящему.
Филипп отпустил Бланку. На лицо его набежала тень.
- Ошибаешься. Я знаю и понимаю это. Была у меня настоящая любовь...
Когда-то.
Давно... - Он хмуро взглянул на нее. - Но это не относится к вам с
Монтини.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг