- Вот как? И в чём это проявляется?
- Я не смогла смириться с той унизительной ролью, которую наше
общество отводит замужней женщине. Я не хочу быть ничьей "половинкой" ни
второй, ни даже прекрасной. Я хочу быть самостоятельной личностью и
принадлежать только самой себе.
- И поэтому вы бежали от мужа?
- Именно поэтому, - подтвердила Дженнифер, а затем с жаром (видимо,
выпитое шампанское дало о себе знать) добавила: - Как жаль, что я не
сделала этого раньше! Целых семь лет, всю мою юность я отдала этому...
этому старому козлу... - Она сделала паузу и залпом осушила бокал. -
Кстати, я не солгала вам. Меня действительно зовут Дженнифер
Карпентер... вернее, когда-то так звали. На моей родине женщина, выходя
замуж, теряет не только свою фамилию, но также и личное имя - оно
остаётся лишь для домашнего употребления, вроде собачьей клички.
Официально я даже не Дженнифер Купер, а миссис Сэмюэл Купер - то есть,
собственность мистера Сэмюэла Купера. Вот оно, хвалённое равенство
полов!
Последние слова Дженнифер произнесла громко, чем привлекла к нам
внимание сидевшей за соседним столиком пожилой супружеской четы.
Седовласый господин ободряюще подмигнул мне (из чувства мужской
солидарности, надо полагать), а холёная дама в годах одарила нас
снисходительной улыбкой - мол, милые бранятся, только тешатся.
- Боюсь, - вполголоса заметил я, - нас приняли за молодожёнов в
свадебном путешествии.
Дженнифер мгновенно остыла, смущённо глянула на соседей, будто
извиняясь, а затем повернулась к зеркальной стене ресторана.
- И правда, - сказала она. - Мы неплохо смотримся вместе. Вы не
находите?
Я улыбнулся и утвердительно кивнул:
- Нахожу. Но ещё лучше мы смотрелись бы в центре зала, среди
танцующих.
В ясно-голубых глазах Дженнифер заплясали лукавые чёртики.
- А почему бы и нет, - без лишних раздумий весело произнесла она. -
Гулять, так гулять.
2. ЭРИК
Одевшись, я пару минут простоял, задумчиво глядя на шпагу. Нельзя
сказать, что я, подобно дяде Амадису, вообще избегаю носить оружие, но
шпага, доставшаяся мне от долговязого деда, слишком длинная для моего
роста и чуть ли не волочится по земле. Обычно я ношу с собой кинжал,
тоже не простой, волшебный, который после броска возвращается, как
бумеранг, обратно мне в руку - причём так стремительно, что за минуту я
могу поразить с расстояния пяти метров точно "в яблочко" добрый десяток
мишеней, а иногда и больше. Мой личный рекорд - шестнадцать.
После некоторых колебаний я всё же решил взять шпагу. Чем чёрт ни
шутит, вдруг Ладиславу приспичит вызвать меня на дуэль? А драться я
предпочитал своей Грейндал, чей клинок был закалён в Горниле Порядка.
Некогда эта шпага принадлежала моему деду, королю Утеру, потом перешла в
собственность моего отца, но он пользовался ею недолго. Став адептом
другой мировой стихии, он предпочёл не связываться с оружием, отмеченным
Янь, и обзавёлся новым клинком, освятив его в водах Источника. А
Грейндал досталась мне.
Впрочем, я сомневался, что Ладислав намерен драться со мной. Будь это
так, он прислал бы ко мне своих секундантов с формальным уведомлением о
вызове на дуэль - дети Дажа (как, собственно, и дети Света) обожают
подобные ритуалы и строго придерживаются их. И вообще, не такой уж
Ладислав дурак, чтобы зазря рисковать головой - или, в лучшем случае,
задницей. Он прекрасно понимает, что в честном поединке ему меня не
одолеть, а пустить в ход коварство... нет, это исключено. Дело даже не в
том, что до того злополучного скандала трёхлетней давности мы были
добрыми приятелями. Речь шла о чести Дома, а, как известно, вопросы
чести, пусть и сомнительного свойства, нельзя решить бесчестным путём.
Я пристегнул к поясу шпагу в инкрустированных ножнах и подошёл к
зеркалу. Я был уверен, что со мной всё в порядке, просто не упустил
случая лишний раз полюбоваться собой. Конечно, в самолюбовании мне
далеко до Нарцисса, но, буду откровенен, что-то нарциссовское у меня
есть. Я бы ни с кем не поменялся своей внешностью - уж больно она мне
нравится. У меня белокурые с рыжинкой волосы, большие голубые глаза,
красивое лицо с типично пендрагоновскими безупречно правильными чертами
и стройная фигура с идеальными для нормального мужчины (не дистрофика и
не культуриста) пропорциями. Даже мой невысокий по пендрагоновским
меркам рост - всего-то метр шестьдесят три - нисколько не портит общей
картины. Невесть почему меня считают опасным сердцеедом, но, честное
слово, это не так. Напротив, моя беда в том, что я слишком застенчив с
женщинами. Возможно, я и пасу глазами каждую встречную юбку, загораюсь
при виде мало-мальски симпатичной мордашки... но и только. Да и не
очень-то прельщают меня лавры дяди Амадиса или кузена Мела. Я уже не
говорю об этом придурке Кевине, который, по-моему, совсем спятил,
коллекционируя голубоглазых блондинок. Мне достаточно одной,
единственной...
Где ты сейчас, моя единственная?..
Выйдя из своих покоев, я обнаружил, что коридор более людный, чем
обычно. Оказывается, минут десять назад, вследствие "мелкого сбоя" в
компьютерной сети, обслуживающей системы жизнеобеспечения дворца, все
стёкла в окнах этого коридора потеряли свои затемняющие свойства. Пятеро
техников из департамента бытовой магии занимались восстановлением
разрушенных чар; за их работой наблюдала группа праздношатающихся
бездельников и бьющих баклуши слуг.
Ослепительно-яркое белое солнце Царства Света заглядывало в
незащищённые окна и слепило глаза. В середине лета оно было просто
невыносимым; в середине лета весь Солнечный Град вымирал, впадая в
летнюю спячку. Чтобы невзначай не помешать техникам, я решил обойтись
без колдовских штучек, а просто надел весьма кстати прихваченные
солнцезащитные очки и уверенным шагом направился к ближайшему лифту.
Дорo'гой я думал о том, что мой дед, покойный король Утер, отчасти
был прав, когда издал впоследствии отменённый Амадисом запрет на
использование компьютеров при дворе и в государственном аппарате. Не то,
чтобы я был противником прогресса, но слишком уж часто эти штуковины, по
выражению Дианы, "втыкали рога", и винить в происшедшем было некого,
кроме неуловимых битов и байтов и совсем уж непонятных "недопустимых
инструкций". Последнее вообще чёрт-те что. Если эти инструкции
недопустимые, то зачем их, спрашивается, допускают?.. Хотя, возможно, я
несу полную чушь. Несмотря на тесную дружбу с Дианой, я мало что смыслю
в компьютерах и даже побаиваюсь их. Тётушка Бренда постоянно журит меня,
безалаберного, и приводит в пример умницу Кевина... Тьфу! Тоже мне
пример!
Присутствующие почтительно приветствовали меня и расступались, давая
мне пройти. Мне это нравилось. Я не люблю откровенного подобострастия и
лизоблюдства, но почтительность мне по душе. Всё-таки хорошо быть первым
принцем королевства, гораздо лучше, чем королём. У моего отца есть долг,
есть обязанности, навалом ответственности, а на меня приходится львиная
доля почтения к королевской власти. По правде говоря, я не хочу быть
королём и вряд ли им стану. Мой отец намерен царствовать не одну сотню
лет, а я к тому времени, когда он решит отойти от дел (если останусь
жив, конечно), буду слишком умён, чтобы принять корону. Дядя Амадис стал
по-настоящему счастлив, лишь когда отрёкся от светской власти. Его
пример назидателен и вдохновляет меня - как хорошо учиться на чужих
ошибках! Кроме того, я не прочь унаследовать от Амадиса титул верховного
жреца. Но это не скоро, в далёком, очень далёком будущем. А пока я
довольствуюсь положением кронпринца со всеми проистекающими отсюда
последствиями весьма приятного свойства. К примеру, достаточно мне
намекнуть любой приглянувшейся мне барышне... Хотя нет, вру! Всё не так
просто. Как-то раз (впрочем, это было ещё во времена моего сопливого
отрочества) я, набравшись смелости, предложил одной очаровательной
девушке провести со мной ночь, но это получилось у меня так грубо и
неуклюже, что она решила, будто я считаю её шлюхой, и влепила мне
пощёчину. Наверное, бедняжка затем целый месяц тряслась, ожидая ареста
за оскорбление королевского достоинства...
Возле самого лифта меня окликнул знакомый с детства голос:
- Эрик, постой!
Я с улыбкой обернулся. Я всегда улыбался при встрече с мамой, у меня
это получалось непроизвольно, вне зависимости от того, кстати было её
появление или нет. Сейчас я предпочёл бы уклониться от встречи с ней, но
всё равно был рад её видеть. Я всегда рад видеть мою мать Бронвен,
королеву Света.
Говорят, что раньше мама была дурнушкой, но мне с трудом в это
верится. Вернее, не верится вовсе. Для меня моя мама самая прекрасная
женщина на всём белом свете - и не только для меня. Я с детства привык к
тому, что мужчины смотрят на неё с восхищением, а женщины - с
нескрываемой завистью. Они завидуют её совершенной фигуре, приятному
овалу лица, глазам цвета весеннего неба, нежной белизне её кожи,
роскошным золотым волосам. (Впрочем, когда я родился, она была рыжей и
зеленоглазой - и оттого мои волосы слегка отливаются медью, а глаза,
когда я сердит или расстроен, каким-то непостижимым образом становятся
изумрудными). С лёгкой руки дяди Артура маму частенько называют Снежной
Королевой, с чем я решительно не согласен. По мне, более нелепого,
неподходящего прозвища придумать нельзя. Всякому ребёнку известно, что
Снежная Королева должна быть высокомерной, надменной и неприступной; моя
же мама напротив - очень мягкая и сердечная женщина. Она дружелюбна,
приветлива, непосредственна и не стесняется проявлять свои чувства в
присутствии посторонних. Вот и сейчас она обняла меня и поцеловала в
щеку, как это делала всегда, будь мы на людях или наедине.
- Доброе утро, сынок, - ласково сказала она. - Ты куда-то спешишь?
- Не очень, - уклончиво ответил я, надеясь, что этим её любопытство
будет удовлетворено. Однако ошибся.
- Если не возражаешь, зайдём ко мне, - предложила мама и тут же, не
сомневаясь в моём согласии, поддела руку под мой локоть и увлекла меня
за собой. - Я переправлю тебя в Туннель из "ниши".
- Это было бы замечательно, - слегка сконфуженно произнёс я,
приноравливаясь к её энергичной походке.
Ещё бы! Я постоянно приставал к родителям с подобной просьбой и
спускался в Зал Перехода, расположенный на глубине полутора километров,
лишь в исключительных случаях, когда и отец и мать отсутствовали, либо
были очень заняты. Безусловно, матушка была удивлена тем, что я
направился в подземелье, не поговорив предварительно с ней. И не просто
удивлена, но и озадачена.
- Сегодня ты при полном параде, - как бы между прочим заметила она,
имея в виду мою Грейндал. - Что-то я не слышала ни о каких торжествах.
Или ты собрался на свидание? Решил произвести на девушку впечатление?
Я начал подозревать, что наша встреча произошла отнюдь не случайно; и
если это так, то мне оставалось лишь подивиться тому, с какой
невероятной скоростью распространяются по дворцу слухи. Не прошло и
десяти минут, как я вышел из своих покоев, а маме, судя по всему, уже
доложили, что я куда-то собрался, прихватив с собой дедовскую шпагу.
Вообще-то мама у меня молодчина. С тех пор как мне исполнилось
шестнадцать, она старалась не навязываться с чрезмерной родительской
опекой, вполне справедливо считая меня достаточно взрослым, чтобы иметь
свои секреты, достаточно самостоятельным, чтобы справляться с
собственными проблемами, и достаточно рассудительным, чтобы самому
решать, когда и к кому обратиться за помощью и советом. Однако тот факт,
что я взял Грейндал и попытался покинуть Солнечный Град не совсем
обычным для меня путём - через Зал Перехода - лишь бы избежать разговора
с ней или отцом, очевидно, встревожил её, и она решила выяснить, что я
затеял.
У меня не было ни малейшего желания лгать, к тому же я не видел в
этом никакого смысла. Наряду с проницательным умом, моя мама обладала
чересчур богатым воображением, будоражить которое я не собирался. Она
могла нафантазировать невесть что, тогда как в действительности ничего
особенного не произошло - за исключением того, что я вёл себя глупо.
Поэтому я сказал правду:
- У меня свидание, но не с девушкой. Ладислав хочет поговорить со
мной.
Мама не сбавила шаг и даже не повернула ко мне лицо, но я
почувствовал, как она напряглась.
- Он вызвал тебя на дуэль?
- Пока нет, и не думаю, что вызовет. Во время нашего разговора он вёл
себя довольно миролюбиво; правда, был чем-то взволнован. Сказал, что
хочет посоветоваться со мной по очень важному делу.
- По какому?
- Понятия не имею. Он даже не намекнул.
- А ты уверен, что это не ловушка?
- На все сто. Я хорошо знаю Ладислава, ему чуждо коварство. К тому
же, когда я назначил встречу в доме Дианы, он нисколько не возражал.
Шагов десять мы прошли молча.
- И всё-таки, - произнесла мать. - Что, если ваш разговор закончится
ссорой, и Ладислав вызовет тебя на дуэль? Раз ты взял шпагу, то не
исключаешь такого варианта.
Я пожал плечами:
- Всё может быть. Если Ладиславу невтерпёж разделить участь Зорана,
то я доставлю ему это сомнительное удовольствие.
Мама слегка улыбнулась:
- Ты такой же самонадеянный, каким был Артур в юности. - Она
хмыкнула. - По крайней мере, во времена своей второй юности. Впрочем, не
думаю, что прежде он был скромнее.
Это сравнение мне не понравилось. Нельзя сказать, что я испытывал
неприязнь к дяде Артуру. Напротив, я всегда восхищался им, и мне было
лестно слышать, что я чем-то похож на него, - но только не от мамы.
Сплетники утверждали, что до замужества она была любовницей дяди Артура,
и я подозревал, что это правда. Кое-кто заходил ещё дальше, полагая, что
эта связь не прекратилась и после того, как мои родители поженились; я
очень боялся, что это тоже правда, хотя верить отказывался. Одно время
меня мучили сомнения, чей же в действительности я сын, и только проведя
тайные научные изыскания (нарушив при этом целый ряд этических норм), я
к превеликому своему облегчению убедился, что мой отец - Брендон...
Миновав анфиладу комнат, мы вошли в мамин кабинет, к которому
примыкала "ниша" - дверь в большой мир, открытая только для адептов
Источника. Самостоятельно воспользоваться ею я не мог, поскольку не был
адептом и, честно говоря, не очень стремился им стать, так как метил в
преемники Амадиса.
- Когда назначена встреча? - спросила мать.
- Через сорок минут, - ответил я, взглянув на часы. - Даже через
тридцать пять. Как раз успеваю без лишней спешки.
- Если бы ты спустился в подземелье, тебе пришлось бы поторопиться, -
заметила она, лишь констатируя факт, и не стала развивать свою мысль
дальше. - Вот что я подумала, Эрик...
- Да?
- Если Ладислав предложит тебе мир, что ты ответишь?
- А я с ним и не ссорился.
- Сынок, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, - сказала мама. -
Ведь я вижу, что ты до сих пор любишь Радку и никак не можешь смириться
с её потерей, но из-за своей гордыни... В конце концов, прошло уже три
года, страсти улеглись, и никто не станет говорить, будто ты поддался
нажиму.
Я вздохнул:
- Ты ошибаешься, мама. Зоран станет говорить, ещё как станет. Уж он-
то зальётся соловьём, такого понапридумывает. А этот старый хрыч...
пардон, Володарь, заставит меня унижаться.
- По-твоему, просить руки унизительно?
- Нет, но можно не сомневаться, что моё сватовство представят как
публичное покаяние. Я этого не потерплю.
Теперь уже вздохнула мама:
- Ты такой же упрямый, как... как и все Пендрагоны. Ты путаешь
гордость с гордыней, а признать свою неправоту считаешь малодушием, хотя
на самом деле это был бы мужественный поступок.
Я пожал плечами:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг