Это был мой ответ. Амадис очень любил свой яблонёвый сад, где
аккуратными рядами между узенькими аллейками росли карликовые
деревья, которые дважды в году приносили небольшие сочные плоды с
золотистой кожурой, а в период цветения источали дивный пьянящий
аромат. Как-то раз, давным-давно, мы с Александром, желая свести
счёты, устроили там дуэль до первой крови (между делом замечу, что я
победил). Амадис, прознав об этом, был вне себя от ярости. Он назвал
свой сад островком мира и согласия в бушующем океане страстей и
строжайше запретил нам приходить туда, как он выразился, "с камнем
за пазухой и со злом на уме". Я запомнил его слова.
Мы вместе вышли из кабинета и направились вдоль людного коридора
к дальнему его концу, по пути привлекая к себе всеобщее внимание. На
меня смотрели с любопытством, а на Амадиса - с неопределённостью...
Да, да, я не оговорился - именно с неопределённостью. Все понимали,
что дальнейшая судьба Амадиса зависит от меня, и теперь, глядя на
нас, гадали, к какому выводу я пришёл и, соответственно, как им
надлежит относиться к человеку, который совсем недавно был их
королём. Кто он - мой пленник или же член будущего дуумвирата,
духовный лидер Дома Света? Впрочем, тот факт, что мы шли рука об
руку и мирно разговаривали, вселял надежду, что единство в семье
будет восстановлено.
В конце коридора Амадис замедлил шаг. Его внимание привлёк
молодой человек среднего роста, темноволосый и кареглазый. Он
одиноко стоял у стены и смотрел на приближавшегося Амадиса не так,
как остальные. В его взгляде не было неопределённости, а было хорошо
знакомое мне предчувствие дальней дороги.
- Здравствуй, Джона, - сердечно произнёс Амадис, остановившись
перед ним. - Ты хотел поговорить со мной?
- Я хотел засвидетельствовать вам своё почтение, милорд, -
ответил он, то ли с английским, то ли с еврейским акцентом. - И
попрощаться. Сегодня я покидаю ваш Дом.
- Возвращаешься в Израиль?
- Нет, милорд. Там я уже был.
- Тебя не приняли?
- Можно сказать, что так. Его величество Давид отнёсся ко мне
хорошо, зато другие дали понять, что моё присутствие в Доме
нежелательно.
- И что думаешь делать?
Юноша, которого звали Джона, беспомощно пожал плечами:
- Пока не знаю. Пожалуй, вернусь на родину матери, поживу там
немного, потом... потом видно будет. В конце концов, Вселенная
велика, где-нибудь да найдётся в ней место и для меня.
- Что ж, желаю удачи... - Амадис повернулся ко мне и сказал: -
Артур, позволь представить тебе Иону бен Исайю, сына Исайи бен Гура,
праправнука царя Давида. Его жена была приближённой Рахили и погибла
вместе с ней.
Молодой человек сдержанно поклонился:
- Моё почтение, милорд. Я много слышал о вас и хочу надеяться,
что вам удастся предотвратить войну между нашими Домами.
- Я тоже хочу надеяться, - ответил я без особого энтузиазма; мои
опасения, что войны не избежать росли и крепли не по дням, а по
часам. - Так, стало быть, вашим отцом был Исайя бен Гур? А я не
знал, что у него есть сын.
- Он тоже не знал. Это обнаружилось уже после его смерти.
- Порой так бывает, - сказал я с пониманием. - Рад был
познакомиться с вами, Иона бен Исайя.
Он грустно вздохнул:
- Называйте меня Джона, милорд. Так произносили моё имя, когда я
был ребёнком и юношей... К тому же теперь я просто Джона. Джона и
всё... С вашего позволения, милорды, я удаляюсь. Не смею вам больше
мешать.
Амадис ещё раз пожелал Джоне удачи и мы продолжили свой путь.
Спускаясь по лестнице, я заметил:
- Видно, у парня крупные неприятности.
- Ещё бы, - кивнул мой брат. - Он стал бездомным.
- Но почему?
- По собственной глупости... или порядочности. Джона был одним из
тех приближённых Рахили, которые вместе с ней дали присягу на
верность Дому Света; и он оказался единственным, кто отнёсся к этому
серьёзно. Одно время он был советником Рахили... - Амадис сделал
паузу, поскольку мы оказались перед небольшой дверью, ведущей
наружу. Прежде чем открыть её, брат посмотрел на меня и иронично
усмехнулся. - То есть, я хотел сказать, что Джона был одним из моих
государственных советников. Но недолго. Вскоре он впал в немилость у
Рахили, так как позволял себе открыто критиковать её политику.
- С каких позиций?
- С позиций наших оппозиций. Он убеждал Рахиль, что в своих
решениях она должна исходить прежде всего из интересов Света, а не
только печься о том, как извлечь побольше выгоды для Израиля. И
кстати, если ты думаешь, что моя незадачливая жёнушка действовала по
наущению своего отца, то глубоко заблуждаешься. Давид не раз говорил
ей, что он сам способен позаботиться о благе своего народа, а её
политика приносит лишь вред обоим Домам, однако Рахиль... Впрочем,
не будем об этом. Негоже плохо говорить о мёртвых.
Мы миновали павильон, где на моей памяти Амадис имел обыкновение
завтракать в обществе хорошеньких женщин, и оказались в начале одной
из аллей, ведущей в глубь сада. Глядя на покрытые белым цветом
деревья и усыпанную опавшими лепестками землю, я по старой детской
привычке подумал о Снежной Королеве, принёсшей вместо метели и вьюги
волшебный цветочный снегопад и благоухание вечной весны... Мои мысли
невольно обратились к Бронвен, которая была моей персональной
Снежной Королевой и оставалась ею впредь, несмотря на перемену
облика. Все эти дни она упоённо играла роль Даны, и не потому, что
так было нужно, а потому что ей это нравилось - главным образом из-
за Юноны, которая просто души в ней не чаяла. Порой мне даже
хотелось поженить Брендона и Бронвен, чтобы не огорчать маму... и
чтобы Дана обрела свободу.
- Если бы наша встреча состоялась при других обстоятельствах, -
вновь заговорил Амадис, когда мы двинулись вдоль аллеи, - я бы
первым делом спросил у тебя, каково это - на двадцать лет потерять
память, прожить заново жизнь, а затем вспомнить всю прежнюю? Какие
чувства ты испытываешь, оглядываясь на своё прошлое?
- Двойственные, - ответил я. - В самом прямом смысле этого слова.
Субъективно я воспринимаю своё прошлое как бы состоящее из двух
отрезков - но не следующих один за другим, а идущих параллельно и
сходящихся в точке, которую я называю обретением себя. И сейчас,
вспоминая детство, я вспоминаю оба свои детства как единое целое.
Иногда мне кажется, что один день я был Кевином, а на следующий всё
забывал и становился Артуром, чтобы ещё через день снова стать
Кевином, - и так длилось многие годы. Рассуждая логически, я,
конечно, отдаю себе отчёт в действительной хронологии событий, но на
уровне эмоций и ассоциаций моё восприятие двух моих прошлых жизней
несколько иное - не столь логичное, зато более цельное.
- А в тот момент обретения себя, я полагаю, ты испытал нечто
похожее на приступ шизофрении?
- Не "нечто похожее", а настоящий приступ шизофрении. Причём
очень острый. С точки зрения Артура это выглядело так: я пересёк
бесконечность, прошёл сущий ад, но вышел из него живым, пора бы уже
расслабиться и отдохнуть - как вдруг я обнаруживаю в себе ещё одну
личность, которая тоже является мною, но имеет свои собственные
воспоминания и с самого раннего детства живёт собственной жизнью.
- Вы боролись друг с другом?.. То есть, ты боролся сам с собой?
- И да, и нет. В первый момент каждая из моих личностей
вознамерилась поглотить другую, но они были настолько совместимы,
что почти моментально начался процесс их слияния.
- И всё-таки в тебе доминирует твоя прежняя личность, - заметил
Амадис. - Ты тот самый Артур, которого я знал много лет назад.
Я усмехнулся:
- А вот мой новый друг, Морган Фергюсон, говорит, что я всё тот
же Кевин МакШон, который немного повзрослел, набрался опыта и
обзавёлся родственниками.
- А ты сам? Кем ты себя больше чувствуешь?
- Я совсем не чувствую разницы и подчас даже путаюсь в
воспоминаниях. Как я уже говорил, в моём собственном восприятии обе
мои жизни не разделены временны'м интервалом, они как бы
накладываются друг на друга. Порой мне кажется, что лишь полгода
назад Диана проводила меня в путь... - Тут я умолк, мысленно
скорчившись от невыносимой боли. Мучительно знать, что твоя любимая
мертва, но ещё мучительнее знать, во что она превратилась после
смерти. Иногда я удивляюсь: почему я ещё в здравом уме, как я не
рехнулся после той встречи в глубинах Источника, чтo' помогло мне
устоять перед соблазном окунуться в манящую пучину безумия? Долг,
дружба, привязанность, любовь?.. Быть может, любовь. Но не к Дейдре.
- Мне очень жаль, что она погибла, - сказал Амадис, прерывая
тягостную паузу в нашем разговоре. - Я всегда симпатизировал Диане
и... Извини меня, Артур. Я не должен был использовать Пенелопу в
борьбе против отца. Это было подло. Из меня вышел никудышный брат.
- Ошибаешься, - сухо ответил я. - Как брат ты ещё не совсем
безнадёжен. А у меня слишком мало братьев, чтобы походя браковать
их. И кстати, о братьях. Ты ничего не слышал об Александре?
- Совсем ничего. В Царстве Света он не появлялся уже Митра знает
сколько времени, и я, признаться, очень смутно помню его лицо.
- Вполне возможно, что недавно он побывал здесь инкогнито.
Амадис повернул голову и, не сбавляя шага, пристально посмотрел
на меня:
- Подозреваешь Александра?
- Я не исключаю того, что он мог быть причастен к убийству
Рахили. Это вполне в его духе - насолить мне, тебе, а заодно всей
нашей семье и всему Царству Света. К тому же он презирает израильтян
за то, что они отвергли Иисуса.
- И как, по-твоему, он это провернул? Даже если предположить, что
он инкогнито побывал в Царстве Света и сумел раздобыть необходимое
количество урана, то остаётся ещё целый ряд вопросов, на которые я
не нахожу ответа. Во-первых, как он исхитрился подсунуть свою бомбу
Рахили...
- Не обязательно Рахили, - заметил я. - Уран мог находиться при
ком-либо из её спутников.
- Допустим. Но тогда как Александр узнал, кто будет сопровождать
Рахиль? И вообще, откуда ему стало известно, что она собирается
посетить отца? Ведь это решение она приняла импульсивно, после нашей
ссоры, а уже через полчаса вошла в Туннель, где и погибла. Так что
наш братец, прятавшийся в закоулках дворца, никак не мог провернуть
своё тёмное дельце.
- Без сообщников, - уточнил я. - А вдруг он вступил в сговор с
одним из друзей Харальда, занимающих довольно высокое положение при
дворе? Я полагаю, что такие имеются.
- Таких хоть отбавляй, - согласился Амадис. - Харальд был весьма
популярен среди радикалов, которых нынче как собак нерезаных. Но
даже наличие у Александра сообщников не объясняет, как он устроил
этот теракт. Ни Рахиль, ни её спутники, ни охрана Зала Перехода, не
обнаружили радиоактивного излучения. Кроме того, во время твоего
отсутствия в Зале были установлены сверхчувствительные детекторы,
которые передавали информацию на компьютерный терминал контрольного
центра службы безопасности. Я проверил все записи - вплоть до
момента взрыва не было зафиксировано ни малейшего отклонения от
естественного фона. Чертовщина какая-то.
- Стало быть, ты не знаешь, как можно скрыть присутствие
радиоактивных материалов?
- Почему же, знаю. Можно поместить уран в свинцовый контейнер, а
можно создать специальные чары, поглощающие жёсткие лучи. Однако в
первом случае контейнер оказался бы слишком тяжёлым и большим, чтобы
просто положить его в карман. А во втором случае чары привлекли бы к
себе внимание с ещё большей вероятностью, чем радиация как таковая.
- А ещё можно, - веско добавил я, - временно усилить
взаимодействие нуклонов в ядрах урана и таким образом превратить их
в устойчивые.
Устремлённый на меня взгляд Амадиса выражал такое неподдельное
изумление, что в его искренности сомневаться не приходилось. Он был
просто потрясён.
- О МИТРА! ТЫ МОЖЕШЬ ЭТО СДЕЛАТЬ?!
- Могу. Правда, Туннель мне провести не удастся. Он моментально
расщепит все заколдованные ядра. А из-за высвобождения энергии чар
взрыв получится ещё мощнее.
- Источник позволяет тебе манипулировать такими фундаментальными
силами?
- Так же, как и Порядок. Вот почему у Брендона с Брендой есть все
основания подозревать тебя. Как верховный жрец Митры...
Амадис громко фыркнул или, скорее, чихнул, состроив презрительную
гримасу.
- Вы, вероотступники, такие же невежды, как и радикалы. И вы, и
они отождествляете Порядок с Митрой, а это не так. Порядок суть сын
Митры, он лишь божественная манифестация, но не Бог, и далеко не
совершенен, а подчас даже опасен. Если ты забыл Книгу, я напомню
тебе пару строк из неё: "Да никто, кроме пророков Моих, не посмеет
вступить на путь Порядка, ибо путь сей полон соблазнов и приведёт
неотмеченных печатью Моей к греху и безумию". В отличие от Харальда,
я не считаю, что на меня пал выбор свыше. Я лишь скромный
священнослужитель, а не пророк, и не претендую на близость со
Вседержителем.
- А вот Харальд претендовал, - заметил я.
- И поплатился за это рассудком, а потом и жизнью. Ты сожалеешь,
что убил его?
- Нет... не думаю.
- То есть как?
Я вздохнул:
- Даже не знаю, что и сказать. С одной стороны, я убил человека,
родного мне по крови, и мысль об этом будет преследовать меня всю
жизнь. С другой же - я лишь уничтожил телесную оболочку, вся
человеческая сущность которой уже была мертва. Для успокоения
совести я предпочитаю думать, что Харальда как человека убил не я, а
Порядок.
Амадис задумчиво кивнул:
- Тёмная сторона Порядка... Наши радикалы предпочитают не
поминать о ней, и тем не менее она существует. Есть ли вообще во
Вселенной что-нибудь без изъянов? Полагаю, Источник тоже имеет свою
тёмную сторону?
- Имеет, - подтвердил я. - Но мы предпочитаем обходить её
стороной.
Глава 5
Бренда
Замок, как его называл Морган, оказался громадным особняком в
псевдовикторианском стиле, с виду довольно опрятным, но, на мой
взгляд, немного мрачноватым из-за своих размеров. Он возвышался над
озером посреди обширной усадьбы, ограждённой каменной стеной никак
не меньше трёх метров в высоту. Добрую половину усадьбы занимал
парк, начинавшийся за озером. Ближе к главным воротам располагались
хозяйственные строения, в частности конюшни и гараж. Чуть дальше
виднелись теннисные корты и поле для гольфа.
Завидев нашу машину, какие-то люди у ворот явно запаниковали и
поспешили смыться подальше. Очевидно, Морган во время своих
предыдущих посещений здорово нагнал на них страху. Не желая
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг