Георгий Иванович Антипов
ОРТИС - ДЕСЯТАЯ ПЛАНЕТА
Письмо первое
Я - космический "заяц"
Здравствуй, Степка! Я уже на Ортисе. Ортис - это название планеты.
Как я попал сюда? Прилетел в космической ракете. Когда она стояла на
ракетодроме, я незаметно забрался ночью в багажник, а утром - трах-бах! - и
я в воздухе. И, пока меня заметили, Земля была уже далеко-далеко.
А летел я здорово! Правда, когда я сидел в багажнике, я очень боялся,
что меня найдут и оштрафуют как космического "зайца" на два миллиона
рублей. Но всё обошлось как нельзя лучше. И, представь себе, как первого
космического "зайца" космонавты окружили меня заботой и вниманием. Да что
вниманием! Я был прямо нарасхват.
Астроштурман мне звёздную карту в руки сует, Радист - с концертом ко
мне по заявке. Повар угощает питательными таблетками. Врач не отрывался от
моего пульса почти до самого Ортиса. А потом прямо в ракете начал писать
научную работу "Обязательна ли тренировка для космических пассажиров?"
Одни только роботы не обращали на меня никакого внимания. Впрочем, на
то они и роботы, чтобы не замечать живого человека.
Ты спросишь, как я перенёс невесомость. Скажу откровенно: невесомость
мне не понравилась. Никакого веса: что куриное перо, что человек. Разве это
справедливо? По-моему, у каждого человека должен быть всегда свой вес.
На Ортис мы прилетели, оказывается, точно по расписанию. Сели очень
хорошо, и все заспешили по своим делам - открывать, изучать, исследовать, а
про меня все забыли. И кстати. Я даже обрадовался. Теперь я стал сам себе
хозяин: куда захочу, туда и пойду, что понравится, то и буду смотреть.
Ортисяне
Не успел я решить, в какую сторону шагать, как меня окружили жители
Ортиса. Взрослые ортисяне, конечно, увязались за нашим космическим
экипажем, а меня осадили ортисишки-мальчишки.
Смотрю на них - ничего удивительного. У них есть голова, руки, ноги. В
одежде тоже порядок - штаны, рубашки. Только лопочут по-своему.
Посмотрели мы так с ортисишками друг на друга, а потом меня кто-то
спрашивает:
- Может быть, ты по-русски говоришь?
Я оглянулся: кто же так заговорил? А это, оказывается, электронный
переводчик-маленький такой аппаратик, похожий на наш карманный фонарик.
Какой-то ортисишка сует мне его под нос и всем видом показывает, чтобы
я говорил. И я ответил:
- Русский я. С Земли.
Электронный переводчик залопотал по-ортисянски.
И меня поняли! Ортисишки зашумели, загалдели, начали хлопать меня по
плечу. Потом они подарили мне электронный переводчик, и я сказал им большое
спасибо. Тут все снова начали аплодировать и кричать:
- Мац-бац-кац! Ару!
Пока они шумели, я разглядел моих новых друзей получше.
Я заметил, что, хотя в одежде ортисян не было ничего особенного, носили
они её по-своему. Пиджаки и рубашки были надеты задом наперёд. На головах -
что-то похожее на наши бескозырки. Но когда я пригляделся к одной
бескозырке, то сзади у неё нашёл козырёк. Значит, это были не бескозырки, а
фуражки и кепки, но почему-то надетые задом наперёд. Оказалось, что на
Ортисе носить так одежду удобнее: в пальто и плаще не продувает. А
козырьком лучше прикрывать не лицо, а затылок от солнечного удара.
Моих ортисишек очень, видно, удивила наша привычка застёгивать пиджаки
спереди. Они толкались вокруг меня, тыкали пальцами в мои пуговицы и
показывали друг другу кулаки.
- Из-за чего вы ссоритесь? - спросил я.
- Мы и не думаем ссориться, - ответили они. - Мы не можем налюбоваться
на твои пуговицы.
- Зачем же вы грозите друг другу кулаками?
- Мы вовсе не грозим. Мы хвалим пуговицы.
Понимаешь, Степка, показать здесь кулак-всё равно что у нас большой
палец.
- Тогда чем же понравились вам мои пуговицы? - спросил я.
- О-о! - зашумели ортисяне. - Это такое богатство! В наших коллекциях
нет ничего подобного!
- В коллекциях? Значит, вы коллекционируете пуговицы?
- Только пуговицы! - ответило несколько ортисян. - После того как
пуговицы были на Ортисе вытеснены замками-"молниями" и кнопками, наши
коллекции больше не пополняются. А тут такое богатство!
Недолго думая я оторвал от своего пиджака все пуговицы и тут же
раздарил их.
Но ортисян это только раздразнило. Они так жадно смотрели на мои
пуговицы на брюках, что я не выдержал. Через минуту я остался без единой
пуговицы. Тогда я взмолился:
- Принесите мне из нашей ракеты какой-нибудь ремешок, а то я никогда не
сдвинусь с места!
Беседа с Кинечу
Ремешок мне принёс самый маленький ортисянин, по имени Кинечу.
- Ты не сердись на них, - сказал он, - разве у вас не собирают
коллекции.
- Собирают, - ответил я. - Есть чудаки, которые тоже пуговицами
увлекаются.
- Как ты сказал, "чудаки"? - спросил Кинечу. - Чудаки - это люди,
которые коллекционируют?
- Не все. А только те, что собирают пуговицы, обёртки от конфет и
этикетки от спичечных коробок.
- Чудаки! - закричал Кинечу своим друзьям. - На Земле вас бы звали
чудаками!
Ортисянам слово понравилось.
- Чу-да-ки! Чу-да-ки! - весело кричали они хором.
Я хотел сказать, что собирать коллекции пустячных вещей - дело не
стоящее, но раздумал, чтобы не огорчать ортисян.
- Послушай, - обратился я к Кинечу, - а ваши люди уже летают в космосе?
- Нет, - ответил Кинечу.
- А фиолетовые люди у вас есть?
- Нет.
- И зеленых нет?
- И зеленых нет.
- Но, может быть, гигантские ящеры или какие-нибудь там птицы-лягушки?
- Нет, ничего такого нет у нас.
- А рабы есть у вас? - спросил я.
- И рабов нет, - ответил Кинечу.
- Значит, и освобождать некого?
Я расстроился:
- Зачем же я летел к вам?
- Но у нас зато немало другого интересного.
- А ты мне покажешь?
- Ладно... - согласился Кинечу. - Скажи, - поинтересовался Кинечу, - а
сколько тебе лет?
- Двенадцать, - ответил я.
- О! Тебе двенадцать лет? - удивился Кинечу. - Такой маленький, и ты
так много сделал!
- Я ещё ничего не сделал.
- А почему же тебе тогда двенадцать лет?
- Ну потому что так родился. А тебе сколько?
- Мне только семь! Я ещё ничего полезного не сделал.
- Ну при чём тут полезное дело? Я ведь спрашиваю про возраст.
- А я и отвечаю про возраст. Я ещё не много пользы принёс, вот потому
мне и семь лет.
В общем, мы еле-еле поняли друг друга.
Оказывается, возраст ортисян считается не так, как на Земле. Они
записывают в паспорта только те годы, в которые приносят пользу обществу.
Но учёба тоже считается. Счёт как раз и начинается с первого класса.
Ученикам шестого класса на Ортисе в основном по шесть лет. Но есть и
старше. Это те, кто в свободное время трудятся или занимаются в двух
школах, например в художественной или музыкальной.
Чем старше ортисянин, тем больше полезных дел он совершил, а значит,
тем больше его и уважают.
Я сказал Кинечу:
- Знаешь, а один мой друг имел бы здесь всего четыре года, так как его
оставляли на второй год в пятом классе. А если ещё учесть, что он не ходит
на школьные воскресники и не собрал и пуда металлолома, то подходит у вас к
младшей группе детсада.
Письмо второе
Чудеса начинаются
Привет с Ортиса! Итак, продолжаю.
Мы двинулись в ортисянский город. Не прошли мы и ста шагов, как мне
захотелось пить. Я сказал об этом Кинечу.
- Пить? Сейчас. - Он стал рыться в карманах. - Нашёл! Вот, пожалуйста!
- и подал мне таблетку величиной с пятак. - Пей!
Легко сказать - пей. А что пить? Таблетку?
- Пей, пей! У меня ещё есть, - улыбался Кинечу. Он и не догадывался,
что мы пьём не таблетки, а воду.
Сунул я таблетку в рот и сразу почувствовал, что рот стал полным воды.
Я чуть не захлебнулся, но всё же проглотил. А воды опять полон рот. Я едва
успевал глотать и с ужасом думал, что делать, когда напьюсь. Но вода вдруг
больше не стала накапливаться, и мне осталось только поблагодарить Кинечу.
На всякий случай я спросил:
- А газировки в таблетках у вас нет?
- И газировка есть. Одну минутку.
И Кинечу опять полез в карманы, но я остановил его:
- Не надо. Это я только так, для справки.
Планета Ортис мне начинала нравиться.
Город с первого взгляда тоже показался обычным: дома, улицы, скверы. Но
я уже был учёным и внимательно присматривался и к домам, и к улицам, и ко
всему, что встречалось на пути.
И вот что увидел. Дома здесь не прямоугольные, как у нас, а
восьмигранные. Окон нет совсем. Стены сделаны из прозрачной пластмассы. А
что это значит? Это значит, что здесь об уличных футболистах заботятся
больше, чем у нас. Здесь в футбол, раз нет окон, можно играть где угодно.
Вот бы тебе сюда попасть, Степа!
С другой стороны, видеть город без окон мне было как-то непривычно.
Вдруг взбредет кому-нибудь в голову из ортисишек влезть в окно, а окон
нету! И бумажных голубей пускать неоткуда. Да-а, посмотришь со стороны - не
дома, а аквариумы. Но ортисяне живут - не жалуются.
На улицах я не заметил ни одного сердитого. Идут все - улыбаются,
разговаривают-смеются, прощаются-хохочут. И хоть бы один нахмурил брови!
- Отчего всем так весело? - спросил я Кинечу.
- Ортис - самая весёлая планета во всей Вселенной, - сказал Кинечу. -
Ортисяне никогда не плачут, никогда не грустят. Они только улыбаются и
смеются. Но почему ты вдруг перестал улыбаться?
- А зачем же без всякого повода улыбаться, - сказал я. - Это, наверное,
трудно?
- Нисколько! Это дело привычки, - с улыбкой сказал Кинечу и вдруг
испуганно посмотрел по сторонам. - Улыбайся! Пожалуйста, улыбайся! Тебя уже
заметили смехачи.
И только он это сказал, как нас окружили ортисяне с плакатами и
транспарантами: "Долой кислые физиономии!", "Смех для всех!", "Улыбайся! Ты
принесёшь пользу не только себе, но и обществу!". Кинечу шепчет:
- Это из клуба "Смехачей". Улыбайся! Они не отстанут, пока не
рассмеешься.
А на меня, как назло, будто столбняк нашёл. Никак не могу улыбнуться. В
уме говорю себе: "Ну что тебе стоит?" - растягиваю губы, ничего не
получается. А смехачи кричат:
- Это фальшивый смех!
Стало мне на них смешно смотреть, на этих весельчаков, я не вытерпел,
заулыбался по-настоящему.
Последний рёва
Да, люди на Ортисе совсем не умеют ни печалиться, ни сердиться. А плач
считается пережитком прошлого. С ним здесь борются так же, как у нас с
религией или алкоголем.
В прошлом на Ортисе читались такие лекции: "Плач-враг здоровья", "Плач
и борьба с ним", "Смех и долголетие". Теперь на Ортисе никто не плачет.
Ортисяне больше всего радуются и смеются. Можно подумать, что у них круглый
год праздник. Правда, в городе каким-то чудом всё-таки сохранился один
рёва. О нём известно каждому ортисянину, и вот что рассказал мне о нём
Кинечу.
Зовут рёву Лёсо. Ещё в школе никто никогда не мог выпросить у него ни
резинки, ни карандаша. Все, например, идут в кино, а он - деньги в копилку.
Все в очередь за эскимо, а он опять - деньги в копилку. Денег накопил целый
сундук. А тут - раз! - деньги взяли и отменили. Насовсем! Сел Лёсо на
сундук и такого рёву задал, что его едва водой отлили. Потом ему говорят:
- Ну чего ты ревёшь? Ведь одеваешься, как все. И ешь теперь, как раньше
короли не ели.
А Лёсо, знай, хнычет:
- В кино не ходил... Эскимо не ел...
Смотреть на него съезжаются из самых дальних уголков Ортиса. Особенно
часто в этот город приезжают артисты. Ведь на сцене всё должно быть
правдиво, как в жизни. Значит, и плач должен походить на настоящий. А где
его увидишь, если все улыбаются? Вот и приезжают артисты к рёве учиться. И
стоит ему только с сожалением напомнить: "Да, много денег пропало!" - как
Лёсо заливается слезами.
После каждого сеанса артисты аплодируют ему. А то и руку пожимают -
благодарят.
Правда, рёва от такого внимания постепенно зазнался, повеселел и стал
реже плакать, и тут артисты перетрусили: а вдруг он совсем реветь
перестанет?
Но я думаю, страшного в этом ничего нет. Пусть тоже смеется. Он и так
немало слёз пролил из-за своих денег. А рёву можно с Земли доставить - у
нас они ещё не перевелись.
Сонное царство
Это случилось в первый же день, как я очутился на Ортисе. Идём с Кинечу
по городу. Я, конечно, глазею по всем сторонам. Вдруг слышу звон курантов,
а потом музыку, похожую на колыбельную. Смотрю, прохожие на улицах
забеспокоились, засуетились. Одни торопятся занять места на скамейках,
другие - прямо на газоны лезут. И устраиваются так, будто спать собираются.
Не успел я и глазом моргнуть, как все уже спали. Спали прохожие и
постовые. Спали водители и пассажиры. В магазинах - продавцы и покупатели.
Остановились и троллейбусы. Замолчало радио. Потухли телевизоры. Настоящее
сонное царство!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг