погоню за медалями и рекордами. Он развернулся, выехал на перекресток,
постоял и рванул обратно. Видно, снова дали старт участникам авторалли.
Инспектор произнес:
- То-то мне не понравился его номер с самого начала, как только мы
отъехали от дома.
- Рон, он преследовал нас?
- Нас? Я был бы счастлив всегда в таких случаях оказываться в вашей
компании. А теперь держитесь покрепче. Я покажу вам, как меня учили
управлять машиной.
...Расставание их было коротким. Рон лишь на несколько минут вышел из
автомобиля, чтобы познакомить Дженни с Малышкой Бью. Он произнес только
одну короткую фразу: "Отвечаешь головой..." На что та отреагировала
по-своему:
"Инспектор! Мне моя голова дорога. Тем более что я всегда помню, как вы
за нее сражались в свое время".
- Рад был познакомиться с вами, - сказал Рон, обращаясь уже к девушке.
- Отдыхайте. Я скоро появлюсь.
- Всего хорошего, Рон!
На обратном пути к дому инспектор был еще более внимателен. Провожая
девушку, он заметил, как ему на "хвост" сел грузовик. И пока они вели
дорожную беседу, все думал - кому такое преувеличенное внимание: ему или
Дженни. По всем расчетам выходило, что она была более лакомой приманкой.
Подруга похищенной Клары Верной - Люси Форд. Ею нельзя было не
заинтересоваться. А может быть, все-таки охотятся за ним? Ведь след от
него - через следствие об ограблении и убийстве полковника Шеффилда - вел
в весьма интригующем направлении. А что если под прицелом Смит? Бог мой, у
него дома Бартон - свидетель похищения профессора Садлера! Рон резко нажал
на газ.
Вылетев на высокой скорости на площадь перед домом, он тем не менее
сразу оценил обстановку. Из-за одного угла виднелся нос уже известного ему
грузовика. Чуть в стороне в вечернем сумраке маячил силуэт спортивного
автомобиля. Резко, со скрипом развернувшись, инспектор рванул в переулок,
затормозил, выскочил из машины, вбежал в подъезд и успел еще подумать: "Ну
вот! Началось..."
ГЛАВА VII
Макклоски лежал на спине, раскинув руки в стороны и глядя в небо. В
пронзительной синеве неторопливо плыли облака, и, когда они закрывали
солнце, по лицу Герберта пробегал холодок, словно кто-то осторожно
проводил по нему нежной, прохладной ладонью. Он полностью отключился от
всего обыденного и сейчас летел вместе с этими облаками высоко над землей.
Ему казалось, что так можно пролежать до второго пришествия.
"Или хотя бы до ужина", - лениво поправил себя Герберт, возвращаясь с
небес.
Стоило ему только вспомнить об ужине, как ощущение полета пропало. Он
попытался снова вообразить себя летящим на облаке, но ничего не получилось.
"Ну и пусть, - меланхолично подумал Макклоски. - Полежу еще немного и
буду праздновать день своего рождения".
В этот момент до его слуха долетели слова:
Словно дракон,
Пляшет в пустынном небе
Дым
И вдали исчезает.
Не устаю глядеть...
Голос прервался, потом опять зазвучал:
...Словно где-то
Тонко плачет
Цикада.
Так грустно
У меня на душе.
"Интересно, - внутренне усмехнулся Герберт, - как выглядит эта
любительница японской поэзии? Наверное, она невысокого роста, хрупкая, у
нее голубые глаза, темные волосы. И на ней одежда белого или желтого
цвета".
Подумав так, он улыбнулся и продекламировал:
Я так и вздрогнул!
Это он, тот памятный
Поцелуй.
Тихо щеки коснулся
Платана лист на лету.
Герберт замолк. В ответ не раздалось ни звука. Макклоски,
заинтригованный, приподнялся на локте, раздвинул ветки кустарника и
выглянул из своего убежища.
Неподалеку от него полулежала на траве, опершись на локоть, девушка.
Она смотрела в его сторону. Когда их взгляды встретились, Герберт невольно
вздрогнул: у нее оказались голубые глаза! И одета она была в желтое платье.
Так они молча и смотрели друг на друга, пока Герберт не взял инициативу
в свои руки.
- Добрый день, - непринужденно поздоровался он.
- Здравствуйте.
- Я не знал, что в это время суток вы декламируете Такубоку, - вежливо
произнес Макклоски. - Извините, если помешал вам.
- Не стоит извиняться; Скорее мне следует просить у вас прощения, -
ответила девушка. - Я не предполагала, что вы обитаете в этом лесу.
- Вообще-то я предпочитаю жить в реке, - серьезно пояснил Герберт. - Но
сегодня выдался такой чудесный день, что грех было не понежиться на
солнышке. Вот я и выбрался на поляну, да, видно, заснул и не услышал, как
вы расположились по соседству. Впрочем, мне надо за это благодарить
судьбу, иначе я не услышал бы чудесных стихов в прекрасном исполнении.
- Тогда и я благодарна ей, - поддержала девушка, - за возможность
узнать, что есть еще человек, которому нравятся те же стихи.
- В таком случае, - предложил Макклоски, - может быть, нам стоит
познакомиться?
- Кэтрин, - живо откликнулась девушка. И, на мгновение запнувшись,
добавила:
- Кэмпбелл.
- Герберт Макклоски, - в тон ей ответил молодой ученый. И тут же
предложил:
- Почему бы нам не отметить наше знакомство совместным ужином? Тем
более в день моего рождения.
- Согласна, поскольку не хочу омрачать ваше праздничное настроение. Но
с одним условием: вы признаетесь, сколько вам исполнилось лет.
- Это тайна! Однако вам я ее открою. Мне тридцать семь.
- Совсем еще мальчик, - мелодично рассмеялась Кэтрин. И, поднявшись с
травы, спросила: - Далеко ли мы отправимся?
- Предлагаю посетить ресторанчик "Неаполь", - ответил Герберт.
И через минуту он уже выводил на широкую магистраль свою новенькую
малолитражку.
В "Неаполе" Кэтрин огляделась и сказала одобрительно:
- Мне здесь нравится. Только почему ресторан назвали так претенциозно -
"Неаполь"? Произнесешь это слово и сразу представляешь что-то пышное,
сверкающее золотом, серебром, и обязательно - с хрустальными люстрами. А
здесь просто, мило и спокойно.
- Итальянцы любят нарядные слова, - заметил Герберт. - Потому и язык у
них такой яркий. В нем нет ни одного слова, которое не звучало бы как звук
флейты.
- Вы поэт? - спросила с удивлением Кэтрин.
- Похож?
- Немного. Стихи читаете. Выражаетесь как-то изысканно, утонченно.
- Нет, Кэтрин, - признался Макклоски, - я не поэт. Я медик.
- Врач?
- Нет. Я из тех, кто не лечит, а двигает вперед вообще всю медицинскую
науку.
- А-а, - произнесла Кэмпбелл. - И далеко вы ее двинули, эту науку?
- Пока еще не очень. Но скоро... Вот только отдам должное искусству
Джузеппе, а потом сразу - прямо при вас - продолжу начатое дело.
И так, перебрасываясь шутками, молодые люди приступили к ужину.
Кэтрин, как представлялось Герберту, была само очарование. Умна,
весела, остроумна. Очень быстро у него возникло чувство, будто он с ней
давным-давно знаком. Вскоре он выяснил, что девушка изучает филологию в
местном университете, через год заканчивает его и намеревается поехать
преподавательницей куда-нибудь в глухое местечко. Там, как она выразилась,
должно быть не больше сотни домов, два десятка ребятишек, церковь,
полицейский, обязательно толстый и сонный, врач и она - одна-единственная
учительница. И чтобы все приглашали на домашние пироги с яблоками.
Макклоски стало хорошо и спокойно. И он решил вдруг рассказать Кэтрин
то, о чем предпочитал вообще никому не рассказывать. Возникло это желание
после того, как девушка спросила его:
- С чего началась ваша любовь к японской поэзии?
- Это очень длинная история, - произнес Герберт.
А Кэтрин воскликнула:
- Обожаю длинные истории!
- Тогда слушайте! - решился Герберт. И начал: - В одном городе на юге
страны жил парень в скромной семье. Отец его был врачом, мать рано умерла.
Рос он нормальным ребенком, правда, немного уступал сверстникам в
физической силе.
И когда наступила пора, полюбил соседскую девочку по имени Пэгги. По
местным понятиям, отец ее был ужасным богачом: он владел двумя магазинами,
раз в два года менял машину, раз в три - путешествовал. И Пэгги,
естественно, росла немножко зазнайкой. Что, впрочем, не мешало ей
нравиться парням. Она носила яркие платьица и любила производить
впечатление: "Когда мы с папой поехали в Париж... Ах, нет, это все было в
Цюрихе..." Все мальчишки бегали за ней, но она предпочла того, с которого
и начался рассказ. И вскоре они уже вовсю целовались на вечеринках, а
потом дали друг другу слово, что скоро поженятся. И, наверное, так все и
вышло бы, поскольку Пэгги была неплохой девчонкой, а юноша очень любил ее.
Я его, кстати, недавно видел, и он мне признался, что по-прежнему
испытывает определенные чувства к Пэгги, помнит ее яркие платьица, туго
затянутые в густой пучок волосы... Однако сейчас не о платьицах речь.
- Да, - поддержала Кэтрин, - рассказывайте о самом парне.
- Скоро их счастью пришел конец - в городок приехала семья отошедшего
от дел крупного промышленника, решившего провести остаток своей жизни в
спокойном и тихом месте. Промышленник был настолько богат, что мог купить
весь городок, а потом забыть о своей покупке. Но ему требовался только
покой... Вскоре он перезнакомился с самыми именитыми гражданами городка,
пригласил, кого надо, к себе в дом, а затем, нанеся ответные визиты и
отдав таким образом должное приличиям, свел до минимума контакты с
окружающим миром и целыми днями возился в своем саду. Зато развернулся его
сын. Это был очень здоровый и красивый малый, имевший в своем распоряжении
автомобиль. Не стоит удивляться, что вскоре Поль - так его звали - стал
лидером светской молодежи городка. Как лидер, он не мог не обратить
внимания на хорошенькую Пэгги.
- И что Пэгги?! - не удержалась Кэтрин от любопытства.
- Она оставалась верна своему избраннику. И отвергала все знаки
внимания, которыми награждал ее юный баловень судьбы. Наверное, таким
образом она ему мстила за то, что перестала быть самой заметной фигурой на
молодежных вечерах. Постепенно создалась удивительная ситуация - Пэгги и
ее верный рыцарь обособились от всех остальных ребят.
Все это поначалу изрядно забавляло Поля. А потом начало раздражать, и
он перенес свою неприязнь с отвергнувшей его Пэгги на ее парня. Что было
дальше, легко себе представить. В наших колледжах до сих пор обязательным
предметом является бокс. И однажды Поль сделал все, чтобы оказаться в
одной паре с парнем Пэгги. И поединок превратился в избиение. А Пэгги -
одна из десятка зрительниц - все видела. Хорошо, что преподаватель прервал
поединок, иначе парню пришлось бы к концу боя уходить с ринга без мозгов.
Пэгги нашла его и сказала, что терпеть не может грубых и сильных животных.
А потом эти слова повторила в присутствии Поля. Но тот только засмеялся и
сказал, что не виноват в том, что его хорошо кормят. Это был еще один удар
по нашему герою.
Удар по его бедности.
- И что же он?
- Он мечтал только о том дне, когда сможет, закончив обучение, уехать
из городка и поступить в университет.
- И этот день настал?
- Да, но до него был еще один. Точнее, вечер. Выпускной. На нем Поль
решил довести свой триумф до конца. Когда наш парень оказался рядом с
Пэгги, подошел к ним и, придравшись к какому-то пустяку, нокаутировал его
одним ударом.
- И что было дальше? - поинтересовалась Кэтрин. Она внимательно слушала
Герберта, не отрывая от него взгляда.
- Парень поступил в университет, - продолжил Макклоски. - И стал
учиться на врача. Начал брать уроки каратэ. Он занимался борьбой до
изнеможения и в конце концов стал лучшим учеником известного тренера,
постиг суть борьбы, ее дух. И... полюбил Такубоку. А однажды получил
приглашение на традиционный вечер выпускников.
- И что? - нетерпеливо спросила Кэтрин.
- Поехал. Зал, в котором устраивалась вечеринка, показался ему
крохотным.
Вначале он решил, что его перестроили. Но потом понял, что просто сам
очень повзрослел. Затем увидел в центре зала Поля. Тот, как всегда, был
весел, шумен, напорист. Рядом с ним стояла Пэгги и смотрела на него
глазами, полными любви и восхищения. Вот тогда наш герой ощутил, что
детство с его обидами, поражениями, яростным максимализмом ушло не так уж
далеко. Он взял бокал с вином и медленно пошел к Полю. Подойдя к нему,
окликнул: "Хэлло, приятель!" и выплеснул тому в лицо содержимое бокала.
Когда же Поль, побагровев от оскорбления, ринулся в атаку, его давний
противник сделал шаг в сторону, а затем... Из зала Поля увезли в больницу.
А парня хотели привлечь к судебной ответственности. И обязательно
привлекли бы, если бы не его "старик", который пошел к отцу Поля и
рассказал ему всю историю, от начала до конца. Тот принял самое мудрое
решение - замял дело.
Герберт закончил свой рассказ и замолчал. Кэтрин молчала тоже. Потом не
выдержала:
- Пэгги вышла замуж за Поля?
Герберт вздрогнул.
- Да. А как ты догадалась? - Это "ты" сделало их ближе друг другу и
откровеннее.
Кэтрин, слегка усмехнувшись, ответила:
- Да так уж... - И спросила: - Ты рассказал о драке тренеру?
- Нет. Но он узнал о ней. И запретил мне заниматься каратэ. Сказал, что
я ничего не понял и ему жаль то время, которое он на меня потратил. После
этого мы не виделись. Но любовь к японской поэзии у меня осталась.
- Твой тренер мудрый человек, - заметила Кэтрин. - Я бы очень хотела
когда-нибудь встретиться с ним.
- Ты уже не сможешь это сделать.
- Почему?
- Он умер.
Они помолчали. Наконец Кэтрин произнесла:
- Грустная история. Скажи, а почему ты отмечаешь дни своего рождения в
одиночестве? Это как-то связано с твоим повествованием?
Герберт удивился.
- Ты прозорлива, как древний оракул. Читаешь мысли, предугадываешь
события.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг