полководцы? И главное, что будет с восточным походом, планы которого давно
перестали быть секретом? Вся Пруссия и Польша наводнены войсками. Говорят,
немцы уже дезертируют сотнями. Теперь боятся, что они побегут тысячами.
За несколько часов до смерти императора прискакал курьер из Вильны. Я
имел случай говорить с ним. Александр не начнет первым войны, но воля его
непреклонна. Император другого ответа, конечно, и не ждал. Но Александр
понимает, что Франция и Европа без императора - совсем новая военная и
политическая ситуация. Это, впрочем, понимают и в Дрездене. Сегодня утром
Коленкур выехал на север. Мало кто не догадывается, что в Вильну. И здесь
и в Париже хорошо известно, что он, рискуя милостью императора, упорно
возражал против войны с Россией.
Когда-нибудь люди, пережившие эти дни в Дрездене, опишут их в своих
мемуарах. Может быть, они расскажут, как вели себя собравшиеся здесь со
всей Европы монархи. Саксонский король, когда ему доложили о несчастье,
совсем потерял голову. Все глаза обращены к австрийскому императору и его
дочери, молодой вдове, правительнице Франции. Дом Габсбургов ныне
царствует в обеих империях! На лице императора Франца - непроницаемая
маска... Германские князья шепчутся по углам, как школьники...
Но довольно. Я посылаю с этим же курьером письмо для моего сына. Ведь
18 июня ему минет двенадцать. Поцелуйте его от меня. Не знаю, когда я
увижу вас и его. Пока мне приказано оставаться в Дрездене.
Что происходит в Париже? Ради бога, пишите мне. Я так нуждаюсь в
ваших советах.
2. Из письма императрицы Марии-Луизы Александру I в Вильну
Государь брат мой! В эти тяжкие для Франции и для меня дни один бог
мне опора и надежда. Внезапная кончина императора и супруга возложила на
меня вопреки моей воле обязанности верховной власти до совершеннолетия
нашего сына. Объятая скорбью Франция ждет, что я выполню священную волю
моего покойного супруга. Я знаю, что одним из самых заветных его желаний
было сохранить мир и дружественные отношения с Россией, так счастливо
установленные несколько лет назад после кровопролитной войны. Мне известно
также, что в последнее время между нашими государствами возникли
разногласия. Однако моя глубокая вера состоит в том, что эти разногласия
могут быть разрешены мирным путем ко благу наших народов и всей Европы. Я
надеюсь, что ваш представитель, государь, будет присутствовать при
погребении императора в Париже. Мое письмо доставит герцог де Виченца,
рекомендовать которого вам нет необходимости. Пользуясь полным моим
доверием, он сможет дополнить это письмо беседой...
3. Из мемуаров Коленкура
- Я рад видеть вас снова, - сказал Александр, вставая из-за стола.
- Я хотел бы лишь, ваше величество, чтобы повод для нашей встречи был
менее печален, - ответил я.
- Сколько времени мы не виделись?
- Более года, ваше величество.
Он расспросил меня о подробностях смерти императора, несколько раз
повторив задумчиво и с глубоким чувством: "Это был великий человек. Да,
великий человек..." Царь осведомился о здоровье императрицы и младенца
римского короля, спросил об императоре Франце. Однако тон его при этом
стал несколько рассеянным.
- Я хотел бы быть с вами вполне откровенным, - сказал царь. Я молча
поклонился. - Французская армия и собранные покойным императором со всей
Европы войска стоят у моих границ и угрожают мне. Между тем вы прекрасно
знаете, что я не давал никакого повода для угроз. Я честно соблюдал наши
договоры. Мои требования никогда не выходили за пределы разумного, и они
легко выполнимы... Теперь моя армия, как и ваша, стоит близ границы. Если
бы я этого не сделал, Россия не простила бы мне легкомыслия. Видит бог,
цели мои только оборонительные. Но, как военный человек и политик, вы
понимаете, что трудно представить себе более благоприятную обстановку для
осуществления моих требований силой...
- Это было бы величайшим бедствием для Европы, государь, - решился я
прервать его, но царь продолжал, как будто не слыша:
- Ваши войска в Испании терпят поражения. В Германии неспокойно.
Англия тверда, как никогда. Ваши союзники ненадежны. И у вас нет великих
полководцев... После двадцати лет смуты и войны вы не можете рассчитывать
на твердое соблюдение порядка престолонаследия. Если один из маршалов...
или один из членов семьи Бонапартов...
Должен сознаться, я похолодел от ужаса, и мое секундное смущение не
укрылось от царя. Как всегда великодушный и безукоризненно вежливый, он
тотчас переменил тему.
- Франция не должна навязывать мне меры, гибельные для российской
торговли и вызывающие недовольство моих подданных. Но я твердо повторяю
вам то, что говорил раньше: я не обнажу шпагу первым. Если Франция
действительно хочет мира, она найдет меня готовым к переговорам.
...Через два дня я выехал из Вильны в Париж с новой надеждой на мир.
В Майнце я нагнал траурный кортеж.
4. Донесение кн. Куракина Александру I
Париж, июнь 1812 г.
...Уже слухи о смерти Наполеона, распространившиеся дня за два до
правительственного манифеста, вызвали в Париже немалое волнение. Живя в
уединении близ Севра и будучи болен, о чем я докладывал вашему
императорскому величеству, я не мог лично наблюдать эти потрясения, но
служащие посольства постоянно осведомляют меня самым подробным образом.
Неделю тому назад возбуждение народа достигло крайней степени, так что
министр полиции герцог де Ровиго вынужден был принять самые строгие меры.
Среди черни парижской распространилась уверенность, что сторонники прежней
династии Бурбонов, пользуясь помощью из Лондона, составили заговор.
Возбуждению сильно способствуют недостатки и дороговизна, усилившиеся в
последнее время. Крестьяне неохотно везут на продажу продовольствие, а
правительство бессильно прокормить эту массу людей.
До вчерашнего дня я не имел возможности убедиться в правдивости или
ложности слухов о заговоре, поскольку почти никаких сношений с французами
после затребования паспортов и моего удаления из Парижа не поддерживал.
Однако вчера совершенно неожиданно имел я визит Талейрана, князя
Беневентского. С обычным своим искусством вел он речи о нынешних трудных
днях, не связывая себя какими-либо твердыми мнениями. Из речей его я все
же уяснил, что он считает заговор, подобный упомянутому мною, вполне
возможным...
До известия о смерти Наполеона я имел основания думать, что война уже
началась или начнется со дня на день. Ныне, однако, я пребываю в
неизвестности и сомнениях.
5. Леблан - Жаку Шассу
Париж, начало июня 1812 г.
Мой дорогой мальчик! Надеюсь, ты еще в Дрездене. Господина де Рюффо,
который едет в Польшу, я просил уничтожить это письмо, если он не сможет
передать его тебе лично. О церемонии погребения не пишу: эти акты
современного идолопоклонства самым подробным образом описаны в газетах.
Русского императора представлял на церемонии Куракин. Он вышел из
своего добровольного заточения, а от его старческих немощей, кажется, не
осталось и следа. Как слышно, императрица австриячка уже дважды принимала
его. Все заметнее Талейран. Как ты проницательно заметил, он точно ждал
этого случая. Пока он никто, но влияние его растет буквально с каждым
часом. Я думаю, он прежде всего использует свое влияние против войны с
Россией. Ведь если вблизи границ будет одержана большая победа, то Даву,
Мюрат, Богарнэ или еще кто-то из полководцев въедет в Париж триумфатором и
может объявить, что в услугах князя больше не нуждается. А в нынешней
мутной воде он отлично ловит рыбу.
Что сказать тебе о настроениях в Париже? Наверно, так было в Риме
после смерти Цезаря или, скорее, после смерти Нерона. Впрочем, по этому
поводу Тацит, которого ты вспомнил, замечает, что едва ли можно говорить
об общем настроении у такого множества людей, как население Рима. Тревога
- вот, пожалуй, что объединяет настроение многих. Но есть немало людей,
притом из совсем разных слоев общества, для которых нынешнее положение
означает надежду. Так думает твой брат, который внезапно появился у меня
на днях.
Многие боятся гражданской войны, а иные открыто говорят об этом.
Правда, кто с кем будет воевать, - неясно. Но ведь и после смерти Нерона
это было неясно. Само возвышение Бонапарта показало, чего можно добиться,
действуя быстро и безжалостно, сочетая силу и хитрость. В известном смысле
теперь узурпатору было бы легче. Ведь, говоря словами Тацита, manebant
etiam tum vestigia morientis libertatis*. А теперь и следов нет. Что
касается имен возможных узурпаторов, то я молчу. Об этом предмете ты
можешь судить сам.
_______________
* Тогда еще сохранялись следы умиравшей свободы (лат.).
Похоже, что главная угроза теперь - сторонники Бурбонов. Они
оказались гораздо сильнее, чем можно было думать. Много слухов о волнениях
в Бретани, где темные крестьяне до сих пор верят в добрых королей.
Вчера Аннет вернулась с рынка с пустой сумкой. Нет мяса, молока,
плохо с овощами. Многие булочники закрыли свои лавки. Аннет сказала, что в
фобуре Сент-Антуан народ разгромил булочные. Там настоящий голод. Богатые
платят за припасы втридорога, но у бедняков нет для этого денег.
Я ничего не пишу о наших спорах. Время - лучший ментор и судья.
Одного я боюсь: деспотизм Наполеона был настолько всеобъемлющим, что его
внезапный конец может вызвать катастрофу.
Твой сын становится все больше похож на бедняжку Элизу. Такой же
нежный и хрупкий. Это меня немного тревожит: ведь он мужчина. Увидев
мальчика в день его рождения, я сразу представил Элизу такой, какой ты
привел ее ко мне пятнадцать лет назад. Прости, если эти воспоминания
слишком грустны для тебя. Во всяком случае, он здоров и любит тебя больше,
чем когда-либо. Надо надеяться, что наши дети будут счастливее нас...
6. Из дневника Николая Истомина
Петербург, май - июнь 1812 г.
...Был вместе со всеми у министра по проекту уголовного уложения.
Вышел полный негодования против тех, которые там говорили. И в их-то
власти миллионы людей в России!
Нынче сижу дома больной: опять проклятая лихорадка, что в позапрошлом
годе ко мне в Вене привязалась. Чувствую тоску нестерпимую. К Петербургу
ничто меня не привязывает, лишь NN. Да и ее не видел две недели. Иной раз
хочу безумно видеть, а иной - чего-то боюсь. Что у меня за характер,
право! Корсаков говорит: брось эту мерехлюндию и сватайся, пока не поздно.
Меня от одной мысли обо всем, что это может предвещать, в жар бросает. Но
сам в себе не могу ничего понять.
...Думал о Michel-Michel*. Можно разное ему в вину поставить, но
измену?! И кто обвиняет! Возвышение его делает обществу немного чести, ибо
способ оного только при деспотическом правлении возможен. Mais sa chute!**
Все скрыто, все тайно... Ночь, кибитка, жандарм. Кажется, если виноват,
судите открыто! Где там... Мысли эти еще больше усиливают тоску. Слава
богу, хоть лихорадка отпустила.
_______________
* Сперанский.
** Но его падение! (фр.).
...Письмо от маменьки и записка от Оленьки. Напрасно я им написал об
NN и о планах моих. Поспешил от восторженного состояния. Маменька в
тревоге: такой женитьбой состояния не поправишь. А Оленька прелесть.
Повезло мне такую сестру иметь. Послал ей книги.
Читал Tacite по-французски. Сколько в Геттингене латыни ни обучали, а
все несвободно читаю. О тираны нынешние! Кто напишет о вас, как написал
благородный Тацит?
...Нынче обедал у Корсаковых. Там поразительное известие: Наполеон
упал в Дрездене на прогулке с лошади и разбился насмерть. Известие верное:
Корсаков-отец получил письмо от нашего посланника, своего кузена. Волнение
было необычайное. Патриоты обнимались и поздравляли друг друга как с
победой. Только и речи было о Провидении, о воле Всевышнего. Вот какой
жребий таила судьба для этого поистине великого человека, хоть и деспота
всеевропейского!
Будет ли ныне Россия избавлена от войны, о коей давно все говорят?
Много было споров о том. Я тоже говорил, и, кажется, с излишней
горячностью. По мне, на любой вопрос надо с пункта зрения эмансипации
народа русского глядеть. Если бы от сей войны освобождения крестьян
ожидать было возможно, я считал бы и войну благом.
7. Ольга Истомина - брату в Петербург
Владимирская губерния, июнь
Друг мой, милый братец! Вольно тебе думать, что мне не интересны твои
служебные дела, а интересны только покойный Наполеон да Андрюша Татищев.
Но в делах твоих я все равно ничего не понимаю и не пойму, как ты ни
старайся. Мы обе с маменькой молим бога, чтобы ты не прельщался воинской
славой, а служил с успехом в гражданской службе. Я хочу еще, правда, чтобы
ты сделался писателем. Мне кажется, что и NN этого хочет. Если бы ты знал,
как мне не терпится с ней познакомиться! Я уверена, мы с ней сойдемся. По
губернии объявили новый рекрутский набор: по одному человеку с двухсот
ревизских душ. Неужели война все-таки будет?
8. Николай Истомин - сестре
Ну, хоть ты и не берешься судить о моих делах служебных, на этот раз
все поймешь и заинтересуешься.
На прошлой неделе зовет меня князь Григорий Петрович (я тебе
словесный с него портрет рисовал) и очень даже любезно говорит:
- А не надоел тебе, братец, Санкт-Петербург?
Я совершенно не понимаю, куда он клонит, но на всякий случай от такой
ереси открещиваюсь: "Помилуйте, ваше сиятельство, как можно..."
Смеется. Короче, предлагает мне сверхштатный пост в нашем посольстве
в Берлине. "Ты, мол, в Германии учен, couleur locale* знаешь. С французами
тоже имел дело, тот-то и тот-то о тебе хорошего мнения. Не думай, впрочем,
что тебе много с пруссаками возиться придется. Государь велел создать
нечто вроде штаб-квартиры дипломатической для решения всех европейских
дел". Это значит, конечно, для переговоров с французами. Они теперь
переговоров ужасно хотят, воевать с нами отнюдь не собираются. Ехать надо
не позже как через две недели. Дал он мне на размышление день. Наутро я
согласился. Искренне желаю отечеству полезным быть, но ясно вижу, что в
Петербурге это невозможно. Особенно после происшествия со Сперанским. Идея
моя об освобождении остается главной целью жизни моей. Но сделать пока
ничего не могу, ибо сила у защитников рабства безмерная.
_______________
* Местный колорит (фр.).
Догадываюсь, сестричка, какой у тебя на языке вопрос: а что же NN?
Скажу тебе честно - сам не знаю. Решительного объяснения не было и до
моего отъезда не будет. Они выехали на дачу на островах. Намедни я был у
них. Maman сурова и строга, как всегда. NN - ангел. А я - самый несчастный
человек на свете... Правда, к стыду своему, дома я уже не чувствовал себя
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг