- Никак. Не имею понятия, что получится. Но я разговаривал с Велиором,
он сказал, от этого обычно не умирают, но и не помнят потом ничего, если
остаются живы, конечно.
- Больно будет? - спросила Аолла.
- Не знаю. Но приятно точно не будет, - пообещал Строггорн.
- Все готово. - Антон посмотрел на стрелку часов, упорно приближавшуюся
к 14 часам двадцати минутам. - Энергию давать?
- Подожди. Прощаться будем? - спросил Линган.
- Лучше спой гимн Аль-Ришада, - попросила Аолла.
- Начинай, - приказал Линган. Он потихоньку снимал блокировку мозга, то
же делали и Советники, и одновременно запел гимн: "Мы несем смерть врагу!
Победа будет за нами! Мы победим! Никто не остановит нас! Мы победим"! И
все подпевали ему.
Пси-экран, как им казалось, разгорался, и потоки энергии вливались в
ничем сейчас незащищенные головы.
Огромный, черный и плотный вихрь закружился водоворотом, и последнее,
что запомнил Строггорн, - ощущение, будто у него вынули душу, такое
бесконечно тянущее и болезненное чувство породило втягивание. На секунду
он сверху увидел обнаженные тела Советников, прикованные к операционным
столам, которое кружились, все ускоряясь, - и для него все исчезло.
- Они мертвы, - сказал Антон для Креила, единственного, не снявшего
блоки и спокойно ожидавшего сигнала.
- Так и должно быть. Сейчас они стабилизируются и вытащат меня.
- И как мы узнаем об этом? - не понял Антон.
- Узнаем, можешь не сомневаться, - ответил Креил.
Он вспомнил Десятимерный зал и весь ужас встраивания резервной нервной
системы.
Строггорн убедил Советников, что это необходимо сделать, иначе шансы
остаться живыми были минимальные. Линган во время операции, когда
Строггорн ковырялся в его мозгу, так и не кричал, а все время пел песни, а
Аолла сидела рядом и подпевала ему. Лао только несколько раз терял
сознание, и, когда все кончилось, сказал, что предпочел бы еще раз
вправить свою психотравму, хотя до этого считал - ничего хуже быть не
может. Диггиррен, несмотря на низкий болевой порог, держался очень
мужественно, хоть и сорвал голос от крика. Хуже всех пришлось Креилу.
Строггорн и Советники сбились со счета, сколько раз терял он сознание от
боли. Его измученное тело никак не желало принимать дополнительную
нагрузку, поэтому мозг постоянно отключался.
Для себя он решил, что останется после всего этого в Многомерности
навсегда и сейчас искренне считал, что для него это последние минуты
жизни. Добавляло горечи и то, что Джон Гил пришел к нему накануне и
попросил не возвращать его в свое тело. Еще раньше об этом же попросил его
сын, Марк, сказав, что слишком устал жить, чтобы умирать еще раз.
Оставаться жить без близких людей у Креила не было никакого желания, и он
решил, исполнив свой долг и оказав помощь Советникам, уйти навсегда.
Поэтому он уговаривал их не ставить ему резервную нервную систему, но
Линган был непреклонен и пришлось много часов терпеть эту чудовищную, и
совсем ненужную, как считал Креил, боль.
Мощный звук органа ворвался в его мозг и он, поняв, снял блоки.
- Прощай, Антон, - сказал Креил, внимательно всматриваясь в устойчивый
вихрь перед собой, а еще через несколько секунд приборы показали, что и он
мертв.
Жители Аль-Ришада, как и все жители Земли были на улицах. Этель, Лейла и
Джулия вглядывались в здание Дворца Правительства. Стояла теплая, мягкая
погода, тихо шелестел ветер, развевая подол платья Этель, и невозможно
было поверить, что надвигается такой чудовищный катаклизм.
Неожиданно, за несколько секунд, потемнело и крылья Дворца начали с
бешеной скоростью увеличиваться в размерах. Они росли, протягивая щупальца
далеко в стратосферу и захватывая все большее и большее пространство.
Советники, как и было обещано, закрывали Аль-Ришад от Многомерной
флуктуации. Наконец все застыло. Люди изумленно взирали на почти
непрозрачный купол, нависший над государством вместо привычного неба.
Легкая сетка изморози покрыла его, побежали, прорастая диковинным узором,
нити и начали непрерывно изменяться, приноравливаясь и поглощая
Многомерное излучение флуктуации.
Этель услышала, как вскрикнула Лейла. Это Джулия, попрощавшись,
растаяла в пространстве, сказав, что решила уйти к отцу и не хочет
оставлять его одного, хоть и понимает, что здесь безопаснее.
14 часов 22 минуты 2 января 2036 года абсолютного времени 14 часов 22
минуты 2 января 409 года относительного времени
Генри Уилкинс сразу почувствовал, как умерла его семья. Еще несколько
секунд назад он ощущал жену и детей, и сразу все исчезло. Генри сел,
огляделся. Его несказанно удивило, что собака подняла голову и посмотрела
на него. В его мозгу закружились мрачные мысли. Подумалось, что люди,
которым он доверил свою жизнь и так долго помогал, могли и обмануть и
избрать просто крайне эффективный способ уничтожения земной цивилизации
без всякой радиации и бомб.
Прошло, как ему показалось, еще несколько минут, овчарка подняла морду
к небу и истошно завыла, потом отчаянно завертелась, заскулила, тяжело
дыша, и рухнула на траву. Ее тело задергалось в конвульсиях, и она умерла.
Только тогда Генри вспомнил, что люди должны были умереть сначала и лишь
потом начиналось прохождение Многомерной флуктуации, уничтожающей все
живое на планете. Он посмотрел на часы: секундная стрелка едва двигалась.
В первый момент показалось, что они остановились, но стрелка дрогнула и
скакнула на одно деление. "Боже мой!
- подумал Генри. - А время-то почему так замедлилось? Или мое
восприятие ускорилось?" Листья на деревьях замерли, и в воздухе застыла
полная тишина. А еще через какое-то время он почувствовал, как резко
начало холодать, и небо, такое прозрачное до этого, покрылось нитями
изморози. Он старался не смотреть на небо. Строггорн предупредил, что
иначе его тоже втянет в Многомерность. "Как это непохоже на Апокалипсис! -
усмехнулся Генри. - Ни шума, ни грохота, наоборот, полная тишина. Господи,
как же страшно становится от этой тишины, будь она проклята!" Тошнота
подкатила к горлу, его несколько раз вырвало.
Небо нависло совсем низко, сейчас его разбивали трещины, маленькие,
черные, извилистые. Некоторые из них расширялись и тогда, сквозь разрыв,
ослепительно проглядывало прозрачное синее небо, а потоки солнца колоннами
втыкались в землю.
Генри еще раз вырвало, и он подумал, что все эти трещины на небе -
совсем нехорошо. Может быть, у Советников не хватало сил для защиты? И он
так плохо чувствовал себя... Генри лег и забрался под одеяло, закрыв глаза
и стараясь ни о чем не думать. Тошнота то подступала к горлу, то отпускала
и на какой-то миг возникло чувство, что все уже давно погибли и только он
один - еще жив, и от этой мысли страх сковал его. Генри открыл глаза,
чтобы увидеть, что это не так, но его мира больше не было. Вокруг,
насколько хватало взгляда, расстилалась бесконечная пустота, а он сам
просто висел в ней, ни на что не опираясь. Стрелка часов передвинулась на
одно деление и сразу все возникло: лес вдалеке, лужайка, мертвая семья. Он
наблюдал за часами и ровно через три деления все снова исчезло, а еще
через деление - возникло вновь. "Четырехмерность, - успокоил себя Генри. -
Ничего страшного", но тошнота снова усилилась. На этот раз его вырвало с
кровью. "Вот это уже плохо". - Голова закружилась, и он потерял сознание.
Кто-то тронул его за плечо, и Генри очнулся, сразу узнав Джулию,
которая склонилась над ним, пристально вглядываясь в лицо. Она выглядела
на тридцать, хотя ей исполнилось шестьдесят девять лет. По возрасту она
давно перегнала отца, но он иногда с ней встречался и давно привык к этим
непрерывным метаморфозам.
- Неужели ты лазила в мою голову? - морщась, спросил Генри.
- Не сердись. Тебе плохо, и нужно что-то делать.
Часы показывали, что прошло всего двадцать две секунды с момента начала
прохождения флуктуации. Время тянулось просто бесконечно. Джулия
внимательно ощупывала его живот, Генри тяжело дышал, не сопротивляясь. Как
и все Варды дочь была прекрасным врачом, и бесполезно было оспаривать ее
право на осмотр.
- Плохо, отец. Тебя бы нужно в клинику, только некому сейчас тобой
заниматься.
Думаю, будет лучше, если ты умрешь.
- Что?
- Перейдешь в Многомерность, - по-другому назвала это Джулия. - Так для
тебя безопаснее. Тебе не вынести флуктуации. Ты же не хочешь умереть
навсегда?
- Что нужно делать?
- Ничего. Перестань сопротивляться, подчинись, смотри в небо. Это не
больно, ты же знаешь, был уже там когда-то.
- Страшно умирать. Уже второй раз в моей жизни. - Генри посмотрел на
небо, все в бесконечных трещинах и разрывах, и расслабился. Возникло
тянущее чувство, и он подумал, что это отличается от того первого раза.
Его тело обмякло. Телепатически Джулия перестала ощущать отца. Она
накрыла его еще одним одеялом, поправила их у мамы и братьев и решила
возвращаться в Аль-Ришад. Ей не хотелось пугать Генри, но было понятно -
все шло вовсе не так, как планировалось.
В Аль-Ришаде ее поразили происшедшие изменения. Многие эсперы лежали
мертвые, прямо на земле, глядя на небо, в бесконечно плывущих нитях
почерневшей изморози.
Джулия ощутила приступ тошноты и поняла, что мерность пространства все
время повышается: занимаясь многомерным синтезом, она всегда спокойно
переносила до пяти измерений. Лейла сидела под деревом, прислонившись к
стволу и тяжело дышала. Этель не было, и это удивило Джулию.
- Где Этель?
- Мама ушла во Дворец Правительства. - Глаза Лейлы были совсем черными.
Дмитрий нашел их и сел рядом, обняв мать.
- Как вы думаете, мы выстоим?
- Не знаю. - Лейла посмотрела на небо, в бесконечных трещинах разрывов.
- Плохо.
Так и не удастся спасти животных. Мы так надеялись, что обойдется!
Вокруг них многие ложились на землю, пристально вглядывались в небо и
через несколько секунд умирали.
Этель переместилась в Многомерности, пытаясь найти зал, где находились
тела Советников. Она не сказала Лейле, что отчетливо ощутила, как Антон,
ее сын, работавший в этом зале за оператора, умер. Мать-телепат, она
всегда имела пси-связь со своими детьми и сейчас сразу поняла это.
Мерность пространства внутри Дворца все время увеличивалась, и, когда,
наконец, она добралась до нужного зала, в нем царила, как ей показалось,
Семимерность.
Антон лежал в пси-кресле, даже не подключенный к нему. Этель приказала
Машине подсоединить к телу сына систему жизнеобеспечения и села в
пси-кресло, пытаясь понять, что происходит, и почему все не так, как
планировалось. Она не имела понятия, как управлять голосом такими сложными
приборами и поэтому, быстро сняв платье, приказала подключить свое тело.
Машина выполнила приказ, проникая щупальцами в пси-входы, и остановилась
только рядом с головой, запросив, нужны ли и точки подключения головы.
Этель подтвердила приказ. Нужен был максимально полный контакт, если она
хотела попытаться как-то помочь Советникам. Их тела безжизненно покоились
на операционных столах, оплетенные щупальцами, бесконечными проводами и
трубочками.
На миг она потеряла сознание, а затем ощутила себя единой, но не только
с Машиной, а и с той частью Космоса, в котором находилось более тысячи
инопланетных кораблей. Все заговорили с ней разом, и в этой какофонии
звуков и мыслеобразов было невозможно разобраться. Этель сосредоточилась,
пытаясь расчленить информацию по потокам. Ей удалось понять, что не
хватает энергии для поддержания защитного поля. Машина предложила на выбор
несколько вариантов решения, начиная с предложения задействовать энергию
Солнца и кончая энергетическими счетами Советников. Этель вникала в
возможные негативные последствия. Ее решением было использовать
энергетические счета, но тут Машина запросила коды доступа к
Галактическому хранилищу энергии, которые Этель не знала, и пришлось
искать другие возможности. Использование энергии Солнца приводило к
отдаленным последствиям в виде повсеместного похолодания и изменения
климатических поясов на ближайшие двадцать лет, а было и так известно, что
сама по себе Многомерная флуктуация повлияет на климат. Но все остальные
возможности имели еще худшие последствия. Этель сделала выбор:
использовать энергию Солнца.
Она не имела представления, как это делается технически, но ее это не
волновало.
Раз Машина предложила такую альтернативу, значит знала техническую
реализацию.
Запросы продолжали сыпаться на нее, мерность пространства
увеличивалась, несмотря на принимаемые меры. Машина предупреждала о
превышении расчетной мерности флуктуации, а Этель все старалась
разобраться в огромном количестве равновероятных решений, выбирая наиболее
оптимальные. Все Варды обладали этой удивительной способностью интуитивно
принимать наиболее правильные решения тогда, когда Машина начинала
путаться, предлагая все новые и новые возможности, вместо того, чтобы
перейти к действиям. Уже на одном из первых уроков Вардов учили, что в
критической ситуации никогда не бывает достаточно времени на анализ, и
лучше плохо проверенные действия, чем просто бездействие.
Этель не знала, сколько прошло времени, в реальности и во Дворце
Правительства оно текло по-разному. Она только почувствовала страшную
усталость, продолжая вникать в изменявшуюся ситуацию до тех пор, пока ее
мозг не потерял способность реагировать, а затем отключился.
Генри Уилкинс уже был один раз в этом пространстве, но сейчас
псевдореальная поверхность простиралась в бесконечность, и всю ее
заполняли почти бесплотные сущности. Его, очень четкий, пси-образ испугал
их, и они расступились. Далеко в вышине сиял огромный трон, но Генри никак
не мог рассмотреть существо, восседающее на нем. Одежда существа все время
изменяла цвет, то же было и с лицом, принимающим то мужской, то женский
Облик, не останавливаясь надолго на чем-то одном. Бесконечная очередь
протянулась по наклонной дороге, и медленной вереницей по ней продвигались
молчаливые люди. Генри легко воспринимал, как каждый из них пытался решить
сейчас, в оставшиеся несколько минут до Суда, что наиболее страшное
совершил он в жизни, за что в первую очередь может быть наказан и в чем
необходимо покаяться. Никто не смотрел по сторонам и не искал знакомых.
Все было предопределено. Генри встал в очередь, оказавшись в ее середине.
С ним не спорили, такое неприятие вызывал его четкий пси-образ.
Невозможно было определить, сколько времени продвигался он так,
наконец, приблизился и увидел процедуру Суда. Существо несколько секунд
смотрело человеку в глаза, Генри не удивило, что никто не собирался
закрывать лицо, а затем выносило решение, говоря лишь одно слово: "Жизнь"
или "Смерть". И сущности при слове: "Жизнь", переходили направо от
существа, а при слове: "Смерть", - налево.
Некоторые из людей сами просили о смерти, и сначала Генри не понял,
почему, но, когда подошел совсем близко, выяснилось: это были или
смертельно больные люди, или уставшие жить, или те, кто потерял своих
близких и не видел смысла в дальнейшей жизни.
Настала его очередь. Генри смело поднял взгляд и посмотрел в лицо
существу. И если Бог - это Добро, а Дьявол - Зло, тогда Оно не было ни
Богом, ни Дьяволом.
Невозможно было уловить никаких чувств, которые бы исходили от него,
только полная беспристрастность.
- Генри Уилкинс, - сказало существо, смотря на него своими глазами,
непрестанно изменяющими цвет. - Почему ты здесь? - Этот вопрос нарушил
ритуал Суда.
- Мне стало плохо и пришлось уйти, - объяснил Генри. - Невозможно было
выдержать.
Существо молчало, его одежда все время меняла цвет: казалось, оно
задумалось о чем-то своем. Оно повернуло голову и по его приказу, слева,
со стороны Смерти, отделилась сущность и приблизилась к трону. Генри с
удивлением опознал Джона Гила.
- Джон, я не смогу дать тебе возможность умереть. Я изменяю свое
решение.
Перейди на сторону жизни. Ты нужен на Земле.
- Я очень устал. И не хочу жить. - Джон Гил смотрел на существо, и оно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг