Ленькой. А сейчас не будем забираться в дебри.
- Ты уже сама сказала - можно привить знаниями, культурой. Искусством,
идеалами, классиками.
- Он не хочет их читать. Говорит, что скучно и неестественно.
- Доля правды в этом есть. Недавно мне попался "Обломов". Боже мой, вот
нудота!
- Фи, какое слово, профессор!
- Ну, знаешь, нельзя все говорить классиками.
- Нужно стараться. Все, что о детях, меня кровно задевает. А сейчас мне
все-таки нужно идти. Потом поговорим. (Когда потом?)
Встала. Посмотрела на меня: каков? Спокойный? Можно уже оставить? Дома
ждут. Стараемся обмануть друг друга.
- Да, иди, моя милая. Надо, значит, надо.
- Подай мне пальто, пожалуйста.
Она любит, чтобы я за ней поухаживал.
Пальто с дорогим воротничком. Муж купил. На свою зарплату не смогла бы.
Знакомый запах.
Несколько секунд послушала у дверей. Потом обернулась, вздернула
личико. Смотрю: оно почти обычное. Улыбается. Нет, глаза другие,
тревожные.
- Целуй. Пошла.
И все. Дверь хлопнула. Каблуки простучали по лестнице, и стало тихо.
Опять один.
Не распускаться!
Вымоем сначала посуду. Агафья придет только послезавтра, оставить
нельзя. Беспорядок не люблю, хотя и холостяк.
Ну, я не очень размываю. Струя кипятку - раз, два! Поставь в сетку над
раковиной - и все. Десять минут. Потом должен сесть за работу. Работать,
работать, думать. Ни минуты свободной. Я должен представить себе, как
выглядят характеристики важнейших органов. Дать математикам
приблизительные кривые. Будут формулы. По ним - машины, модели.
А может быть, не это главное? Может, последние месяцы стоит подумать о
культуре, философии, психологии? Спорных вопросов очень много, они
интересны. Ученый должен периодически перетряхивать старые догмы.
По-моему, у нас это давно не делалось.
Нет, я уже думал над всем этим довольно. Могу лишь поставить вопросы,
но не ответить. Нужны специальные исследования. Впрочем, можно еще
подумать, для себя.
Однако главное - план. Оставить после себя что-то положительное.
Хорошо, сейчас сяду. Ишь, как у тебя взыграло честолюбие! Обязательно
нужно осчастливить человечество еще одной игрушкой.
Костя не хочет читать классиков. То же говорят библиотекари. И вообще
из года в год меньше читают художественную литературу. Сначала на Западе,
а теперь и у нас. Почему?
Быть может, устарела форма - нет терпения читать длинноты. Телевидение
дает все в концентрированном виде - сразу на несколько органов чувств.
("Каналы информации", как говорят кибернетики.) Показывают массу ерунды,
но по крайней мере быстро. И никакого труда.
Писатели беспокоятся: что будет с культурой?
Ничего не будет. С удовольствием читают фантастику и "книги фактов" -
путешествия, о науке. Хорошие романы тоже читают.
Но что делать с идеалами? С гуманизмом?
Особый вопрос. Отложим.
С посудой покончено. Все на местах. Теперь в кресло, думать.
Удобно. Ноги к батарее: зябнут. Болезнь? Старость? Нет.
Люба все время присутствует где-то в подсознании. Не сказал об
анабиозе. Сдаться? Или, на худой конец, отравиться? Нормальное
самоубийство. А то будешь там лежать: считается, что можно ожить, а на
самом деле мертвый. Как ее к этому подготовить?
Я должен это сделать - анабиоз. Очень интересно. Когда еще решатся люди
на такой эксперимент? Гуманизм не позволяет. А Люба привыкнет.
Вдруг я действительно проснусь через двадцать или пятнадцать лет?
Точно, как в романах, когда возвращаются из космических путешествий. Нужно
запомнить (или даже записать) вопросы, которые сейчас стоят перед миром.
Может статься, что я проснусь идиотом. Это ужасно. Впрочем, какая разница?
Идиот не понимает своего положения. Хуже, когда не совсем, когда остается
критика.
Не стоит об этом раздумывать. Вероятность выживания столь мала, что
смешно обсуждать детали.
Нужно готовиться, как к смерти. Настоящей, реальной.
Кого оставить преемником? Вадим? Юра? Юра может дать больше, но и Вадим
тоже сумеет постигнуть математику и электронику. Не боги горшки обжигают.
Тогда их возможности сравниваются. Нет, у Юры кругозор шире. Он сочетает
фантазию с методичностью. Если бы еще несколько лет, пока
усовершенствуется в физиологии... Этот вопрос можно еще немножко отложить.
Завтра идти к Давиду. Какое лечение он мне назначит? Не слишком бы
обременительное.
Вечером, возможно, придет Леня. Что бы нам обсудить? Посмотрим, куда
пойдет беседа. Свободная дискуссия.
Не хочется начинать занятия. Устал. Столько было тягостных разговоров,
а поспать после обеда не удалось. Люба.
Нужно работать. Есть кто-то внутри, который гонит: "Давай, давай".
Остановиться нельзя: страшно. Одиночество и бессмысленность меня
обступают, и тогда волком вой.
(У Горького хорошая фраза есть: "Быть бы Якову собакою, выл бы Яков с
утра до ночи". Так и мне - хочется завыть.)
Хватит. Берусь.
Десять вечера. Сижу честно, тружусь, обложился книгами. Думаю над
схемой управления жизненными функциями. Регулирующие системы, которые я
предложил (Я!), пока выдерживают испытание. Однако мало сказать: система
крови, система эндокринных желез, вегетативная нервная система и кора.
Нужно расписать их "этажи", взаимодействие друг с другом. Эта схема должна
быть заложена в нашу машину, как управляющая надстройка над органами.
Вообще-то это дело поручено Вадиму, но он один, наверное, не справится.
Я должен продумать сам, чтобы быть готовым обсуждать. Голова у меня пока
хорошая. Доволен? Почему нет? Мне хорошо удается разложить все по
полочкам, предугадать зависимость, выдвинуть гипотезы. По реакции
окружающих я вижу, что придумываю хорошо. Чьи реакции? Твоих помощников?
Они еще маленькие. Нет, они очень требовательны, завоевать авторитет
трудно. Да и в институте со мной считаются. Иначе Иван Петрович не дал бы
мне такую лабораторию. Без всякой протекции.
Нет, друг мой Ванечка. Это все не так. Про себя ты знаешь, что твои
способности до уровня таланта не доходят. Хороший комбинатор. Собрал
вместе физиологию, кибернетические идеи, математику, технику, сумел
привлечь способных ребят - вот и получилось нечто интересное. Но никакого
открытия ты не сделал, и сомнительно, что можешь сделать. Да и идеи твои
пока находятся в сфере разговоров. Вот когда получат математические
характеристики и сделают машину, тогда дело другое.
Все верно. Но характеристики и машины будут. Уверен. И это новый шаг с
физиологии и медицине. Именно так. Хотя без гениальности.
Самое трудное - регулирующие системы. Вон сколько книг по
эндокринологии, а как взаимодействуют между собой железы, все-таки не
ясно. Сведения противоречивы. Потому что никто не исследовал по-нашему -
количественно. Придется брать приблизительно.
Телефонный звонок в передней. Кто бы это мог так поздно?
Иду.
- Да?
- Иван Николаевич, это я, Юра. Вы не спите?
(Вот дурень, еще только десять часов! Впрочем, это он из вежливости.)
- Что случилось?
- Ничего. Я прочитал вашу записку, и очень хочется поговорить.
Раздумье. На завтра? Помешал занятиям. Мнение его важно: это техника,
реальность идеи, моя жизнь или смерть. Кроме того, страх перед ночью.
Одиночество. Пессимизм.
- Ты где?
- В лаборатории. Я быстро.
- Приезжай.
(Оставлю его ночевать.)
Поговорим о разном. Люблю посидеть один на один. Человек раскрывается.
Ищешь себя в других, поверяешь мысли.
Кухня, холодильник. Опять посуду пачкать. Ничего. Что там на полках?
Придет голодный. Молодой. Ты разве чувствуешь себя старым? Недавно - нет,
а теперь - другое. Скоро конец. Не привыкну к этому. Должен привыкнуть.
Иначе плохо.
Все есть: колбаса, сыр, масло. Консервированный перец. Хлеба маловато.
Печенье.
Как сильно меняется человек с возрастом! Молодые для меня - уже другие
люди. Совсем не похожие на нас в молодости. Или это кажется? Мы были
бедные. Помнишь, кончил техникум - не имел пиджака. Ходил в каком-то
старом свитере. Немножко стыдно было, но ничего. А теперь? Все хорошо
одеты.
Впрочем, это было всегда: отцы и дети, "мы были лучше". Поспрашивать
Юру.
Что-то он скажет о проекте? Технические проблемы могут быть очень
сложными. Не успеть. Важно научиться охлаждать, а нагревание понадобится
для меня не скоро. Потом выработают методику. И аппаратуру тоже потом.
Начнем на макетах. Когда я там буду лежать, то, хочешь, не хочешь,
придется дорабатывать машины. Деньги, люди - все найдется.
Пожалуй, нужно смолоть кофе. Интересно: умом рассчитал, а в подсознании
не верю. Как будто играю роль.
Люба думает о том же. Представляю: что-то делает, а взгляд витает
внутри. Горестные морщинки около глаз. Обиженный ребенок.
Всю жизнь приучал себя не жалеть о потерянных вещах. Что с возу упало,
то пропало. Теперь должен примириться с самой главной потерей. Приучить
себя. Да, да. Неизбежно. Поэтому держись. Я не способен на большой
героизм, чтобы молчать под пытками или броситься на амбразуру. Но это
должен суметь. Представляю: ложусь на стол, прощаюсь. Последний взгляд на
окно - кусок неба. Анестезиолог дает закись азота - "веселящий газ".
Засыпаю с приятными ощущениями. И все. Потом скажут; "Шеф держался
хорошо".
Сумею. Заметь, это тоже тщеславие!
Накрою на стол. Чтобы не отказывался. Колбаса, масло, сыр. Тарелки. Еще
салфетки.
Немножко староват для такого важного опыта. Гипотермия на щенках всегда
удавалась лучше. К сожалению, помочь нельзя. Попробовать бы на
ком-нибудь... Стоп! Вот подлая мысль, все время вертится где-то на
задворках сознания! Так далеко, что даже не произносится словами. Приведем
ее в ясность. И скажем раз навсегда: пробовать не будем. Забудь думать.
Первым полетишь в вечность. Слова, все слова. Э, до лампочки...
Осторожный звонок.
Это Юра. Вежливый.
Вошел румяный, красивый. (Девушки, наверное, от него без ума.)
- Похолодало?
- Да, кажется, начинается зима. Вы извините, Иван Николаевич, за
позднее вторжение, но...
- Что ты, Юра. Хорошо, что зашел. Мне скучно одному.
(Не нужно намеков!)
- Сейчас поужинаем и все обсудим.
- Благодарю вас, я сыт, я на минутку.
- Ну нет, теперь ты гость и должен слушаться хозяина.
Мнется ровно столько, сколько положено приличному юноше. Потом садимся
за стол. Поддерживаю компанию, чтобы не смущать мальчика. Он воспитанный.
Старая интеллигентная семья. Не то, что я, беднота.
- Бери больше. Знаю, что голоден, не притворяйся.
- Да, верно. Боюсь, все ваши запасы съем.
- Ничего, наша фирма выдержит. (Плоско!) Сейчас я заварю кофе.
Хлопочу с кофеваркой. Засыплем побольше, вместо коньяку. Юра, кажется,
не пьет. Но барышня у него, я слышал, есть. Наверное, уже можно начинать
разговор.
- Ну, мне не терпится услышать твое мнение. Только, пожалуйста,
откровенно.
- Я сейчас все расскажу по пунктам.
Встал, принес из прихожей папку. Она там лежала на зеркале.
- Иван Николаевич, я не компетентен судить о биологии и физиологии и
буду высказываться только по вопросам техники.
- Ну, не прибедняйся очень-то. Ты уже достаточно вошел в пашу науку.
(Льщу. Хочу задобрить. Нет, правда.)
- Итак, разрешите начать. Я вижу тут три основные проблемы: создание
программы опережающего управления и ее воплощение в машине, по всей
вероятности, типа аналоговой. Второе - датчики. Третье - исполнительные
механизмы: АИК, почка. Сроки создания всего комплекса очень сжатые, сил у
нас немного.
- Не успеем? (Значит, умирать так?)
Вижу, ему неловко.
- Нет, я этого не сказал. Но мы должны договориться о максимальном
ограничении задачи.
- Юра, я понимаю, что это очень трудно. Но кое-что можно упростить.
Первое - разрабатывать только программу охлаждения (умерщвления!). Второе
- все механизмы создавать в виде макетов. Третье - не особенно увлекаться
автоматикой: только там, где ручное управление не успевает срабатывать. Я
так думаю, что важно только запустить всю эту механику, а потом можно
дорабатывать. Ее нельзя будет так просто взять и бросить.
Он слушает внимательно, но смотрит куда-то в сторону. Мне это не
нравится. Неужели невозможно?
- Мне не хотелось бы это делать тяп-ляп.
Неприятно. Что же он, отказывается? Без него не сделать. Невозможно
найти нового инженера и ввести в курс дела. Времени не хватит. Сдержись.
Говори тихо. И не намекай.
- Если ты говоришь "нельзя", значит, придется отказаться. Тем более,
что у нас большая основная программа - машина.
- Не нужно меня обижать, Иван Николаевич. Просто я никак не могу
примириться с мыслью, что это должно случиться...
(Он не верит. Я тоже не верю, но это факт. Знаю.)
- Да, к сожалению, должно.
- И вы серьезно считаете, что есть шансы?..
Это уже нетактично - сомневаться и отнимать соломинку. Но будь
снисходителен. Не по злому умыслу.
- Все это написано в записке. Можно надеяться на просыпание. Ну, ты
подумай, есть же зимнеспящие млекопитающие, у которых температура тела
понижается до пяти градусов. Они имеют программы засыпания и
восстановления жизни. По всей вероятности, они заложены в эндокринной
системе и включаются от внешних условий. Выделяются какие-то гормоны,
понижают обмен веществ, затормаживают нервную систему. Потом - наоборот.
- Вот бы иметь такие гормоны!
- Э, друг, их уже искали, но пока не нашли. Значит, это трудно. Во
всяком случае, жизнь клеток при низкой температуре возможна. Опасность
только в том, что анабиоз будет длительным. Но мы должны так его
организовать, чтобы траты клеток пополнялись полностью.
Вполне доказательно даже для меня самого. Очень важно, чтобы он
поверил. Нет, не то слово, - убедился. Человек точных наук.
Заинтересовать.
- Неужели ты не чувствуешь, какой это интересный эксперимент?
- Если бы он был только экспериментом.
- Я бы тоже предпочел на другом, но что поделаешь? Если хочешь знать,
так у меня есть одно сомнение. Хомяки, медведи, летучие мыши живут за счет
трат собственных энергетических материалов, за счет распада. Наверное, это
более или менее простые реакции. А вот будет ли синтез? Часть своих белков
будет тратиться, но будут ли они восполняться? Вот что нужно проверить.
- Хорошо, Иван Николаевич. Раз это неизбежно, давайте обсуждать
конкретные вопросы. Хотя, если признаться, все очень страшно.
- Конечно. Шуточное ли дело: человек отправляется в будущее. Да еще
близкий человек. Или не так? Но я надеюсь, что ты все-таки продумал
кое-что и пришел с конкретными соображениями.
Кофе готов. Разливаю его по чашкам. Печенье.
- Ну, пей.
- Я уже сказал о трех основных направлениях работы. Датчики мы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг