Нужно поставить опыты с длительным анабиозом. Не успеть. Программа
пробуждения вообще не будет отработана. Да и нужны ли опыты? Вдруг
окажется: невозможно разбудить? А так есть иллюзия.
Нет. Нечестно. И не стоит продаваться за несколько лишних шансов
пожить.
А что тебя в этом деле больше интересует: научный эксперимент или своя
судьба?
Взвешиваю: не могу определить. Гордость: ученый. Хвастун ты.
Будут клетки синтезировать свою структуру или будет только распад? Если
нет, то как быстро? Снизить температуру до двух-трех градусов, тогда
обмен, наверное, уменьшится раз в тридцать. Плюс глюкоза, которая все-таки
должна сгорать. При одном углеводном питании можно свободно прожить месяца
два. Умножить на тридцать - будет пять лет. Через этот срок нужно
пробуждать для подкармливания.
Тогда не надо.
Нет, все равно интересно. А кроме того, наверное, будет синтез белков.
Картина: я в саркофаге. Если применять для циркуляции плазму, то кожа
будет совершенно белая. Бр-р-р! Неприятно.
Вообще никакого величия не будет. Камеру еле-еле успеем сляпать, машины
все будут некрасивые. На соплях. Одно слово - макет. Макет величия.
Спать, спать нужно, друг.
Успеем.
Помнишь, как рассказывали о смерти одного иностранного коммуниста?
Когда ему стало плохо, жена просила не разрезать пиджак: "Он у него
единственный". Глаза тогда у всех стали влажными. Один только тип сказал:
"Рисуется, пиджаки там дешевы".
Это было в Крыму.
Волны в Коктебеле. Ш... шшш... уу...
Люба в светлом зеленом платье идет мне навстречу по улице Ленина.
Походка ее немного подпрыгивающая. Смеется, руки протягивает,
счастливая... "Почему ты опаздываешь?"
Сон. Это уже сон?
Когда начинаешь слышать голоса...
3
Вот и опять иду на работу. Шагаю бодро: раз-два, раз-два. Чудно как:
тепло, ветерок.
Улица тихая. Каштаны до неба. Последние свечки опадают, как белый с
розовым снег. Совсем последние - для меня. Не думать.
Люди навстречу. Смотрю на лица, стараюсь разгадать их мысли, судьбу.
Толстая старуха в черном медленно двигается, опираясь на палку. Глаза
прикрыты тяжелыми веками. Застывшая маска мудрой усталости. "Прибери меня,
господи!" Тень у нее тоже черная, большая.
Девочка с бидоном и кружкой бежит вприпрыжку, брякает на всю улицу. И
напевает в такт: "Динь-дон, динь-дон!" Мама послала в молочную.
("Быстро!") Занятия кончились. Впереди целое лето счастья. И целая жизнь.
Да будет так!
Пожилой человек быстро шагает с несчастным, злым лицом. Служащий
опаздывает на работу. Поругался с женой. Впереди выговор от начальства за
невыполненное задание. "Проклятая жизнь!" Все верно. Проклятая. Но
успокойся! Все проходит. Вечером трехлетний Санька влезет тебе на колени,
обнимет теплыми ручками, и лицо твое сморщится в горестную гримасу. Потом
влажные глаза широко раскроются и засияют. "Нужно жить!"
Так мне рассказывала Люба. Меня-то не обнимали теплые детские ручки.
"Вся твоя наука не стоит такого объятия!" Это она мне говорила. Не знаю.
Может быть, и не стоит.
Вот институт. Летом он красивее. Каштаны. Никого нет у входа: работа
уже началась. Тяжелая какая дверь, силы совсем мало. Шел не быстро, а
дыхание учащенно. Брось, не надо прислушиваться. Совсем распустился за
этот месяц. Селезенка тянет левое подреберье. Опять? Хватит!
Иду к себе в кабинет по коридору. Неуютно здесь после улицы, темно.
Встречаются люди из других лабораторий. Здороваются. Смотрят с жадным
любопытством: "Еще ходит, а говорили, рак, совсем плох". Не надо так.
Смотрят хорошо: с участием и симпатией. Не нужно поддаваться зависти и
досаде.
Вот и наши комнаты. Наши. Даже сердце забилось: столько сюда вложено
души, мечты, энергии.
Загляну в операционную. Знакомая, приятная картина: готовятся к опыту.
Все тут? Поля, Коля Гулый, Толя, Валя. Вон Вадим наклонился над столом.
- Здравствуйте, товарищи!
Вадим бросается ко мне, хватает за обе руки, трясет, смеется.
- Ура шефу!
(Нет почтения.) Все меня обступили, трогают, улыбаются. И немножко
смущены. Как вести себя? Здоровым всегда стыдно перед больными.
- Ну как? Как себя чувствуете? Может быть, рано вышли?
- Ничего не рано! В самый раз.
Это Вадим, конечно. Валя выбежала в коридор, побежала в соседние наши
комнаты. Слышу, кричат:
- Девочки! Иван Николаевич пришел!
Тепло. Хорошие они все какие. Любят меня. Любят!
- Знаете, как без вас плохо? Совсем замучили нас начальники. Три опыта
в неделю, допоздна сидим, а в свободные дни все считаем и чертим.
К Вадиму:
- Чего они чертят?
- Как чего? Характеристики, кривые. За опыт мы теперь получаем столько
цифр, что ужас! Аналог-код щелкает быстро. Вот целые рулоны.
Да, действительно на окне бумажные катушки с цифрами.
- Ну хорошо, ребята, готовьте опыт, а я должен поговорить со старшими.
Вадим, собирайтесь ко мне. (Морщится. Некогда.) Не бойся, я недолго.
Выхожу, провожаемый шумом. Потом, слышу, затихли. Наверное, говорят:
"Ах, какой он бледный, худой!.." Ничего! Еще повоюем!
Вот он, мой кабинет. Здороваюсь, как с другом. Все на привычных местах:
фотография Павлова, корешки книг в шкафу. Даже цветы поставили.
Очередность чувств: радость от встречи. Любят. Еще дальше маячит тоска:
скоро придется расставаться. Теперь это чувство меня уже не покидает.
Обострение заставило тело поверить в болезнь.
Ничего нового они мне не скажут. Каждый день кто-нибудь приходил и
докладывал. Но, может быть, не все? Щадили. Сегодня посмотрю сам. Сверю с
планами и внесу поправки. Сколько мне еще отпущено? Давид утешает, но
разве можно верить? Упреки, что плохо лечился, много работал. Хочет, чтобы
я почувствовал себя больным, прислушивался. Что же, он достиг цели:
болезнь все время присутствует на заднем плане. Стал портиться характер, -
обида и зависть к людям. Сам вижу. Пока еще контролирую себя, но вот-вот
сорвусь. Плохо.
Нужно торопиться с отъездом, иначе болезнь совсем меня скрутит. Вот
опять голова кружится и тошнит. Кажется, и ничего такого не съел. Все ли я
принял лекарства? Давид сказал, нужна пунктуальность. Может быть, лучше
было бы еще полежать? Давид...
Слушай, ты. Пошли к черту Давида и лекарства. Сегодня важный опыт. Или
уже ничего не осталось важного, кроме пилюль? Чтобы лишний день дышать,
есть и мочиться? Понимаю, если бы мог что-нибудь еще... А это...
Все ясно. Нужно следить за мыслями, не позволять болезни завладеть
собой. Лечиться, но в меру. Жизнь не самоцель. Почаще задумываться: "А для
чего?"
Выстоять.
Как меня встретили хорошо! Нельзя их предавать. У каждого человека есть
плохие мысли, все дело в их удельном весе. В доле воздействия на поступки.
По ним нужно оценивать, по сумме поступков. Количественная оценка добра и
зла. Критерии. Обсудить.
Входят все сразу. Значит, собрались заранее: обсуждали "платформу", как
себя вести со мной. Хорошо, берегут, но плохо, что не будут откровенны.
Расспросить отдельно. А может быть, кое-что лучше и не знать? Всегда есть
достаточно неприятностей.
- Здравствуйте, Иван Николаевич!
Это Семен. Нормальный голос, а мне кажется, что он не так смотрит.
Борьба за власть? Не надо подозрений.
Игорь такой же красивый. Юра и Вадим серьезные. Какие-то новые.
Впрочем, я их видел на днях, но обстановка меняет.
- Садитесь, ребята. Я собрал вас, чтобы обсудить кое-какие вопросы.
Положение, в общем, мне известно, если вы не утаивали от меня.
Смотрю им по очереди прямо в глаза. ("Испытующе". Штамп!) Нет, не все
ладно.
- Семен Иванович, прошу вас.
- Все было, кажется, хорошо. Как вы знаете, мы получили комнату, в
которой будем монтировать саркофаг. Работали как надо. План, по-моему,
выполняется. Правда, я не все знаю, они же мне отчетов не дают.
Замолк обиженно. Не слушались. Есть трещинка.
Вадим вскакивает. Нахмурен. Игорь делает жест: "Остановись". Заныло под
ложечкой. Сейчас неприятности. Не хочу!
- Не делай мне знаков! Шеф не кисейная барышня.
(Сейчас даст. Может быть, сдаться? Уйти? Я больной.)
- Не все хорошо, Иван Николаевич. Ваша болезнь принесла большой вред, и
впредь вы должны следить за собой строго. Нужно приходить в лабораторию и
делать вид. Стоило вам лечь в больницу, как этот, грязная свинья (О
директоре. Нет, не сделать тебе карьеры), начал нас притеснять. А ты,
Семен, ему потворствовал! Да, это все знают. Не трогайте меня, я все равно
скажу!
- Истеричка ты, больше ничего.
(Как неприятно все это! Болит под ложечкой. Тошнит. Болен я, не
надо...)
- Рассказывайте, но только без эмоций.
- Отдел снабжения перестал нас снабжать: "Денег нет", "У вас аппетиты
большие". (Передразнил Швечика. Похоже.) А нам, как нарочно, нужна масса
всякой всячины для машины. С Юркой вообще не хотят разговаривать: ты,
говорят, не наш. А комнату Василь Василич сам дал - "во временное
пользование", я расписку писал. Она ему не нужна сейчас, потому что
опытную установку демонтировали. Все, что сделали, - на энтузиазме и на
воровстве. Сколько твои ребята повыносили с заводов деталей?
(Воровство. Еще чего?)
- Да нет, вы не бойтесь, там нам сами дают, только вынести через
проходную нельзя открыто.
Это еще полбеды. Всегда прижимали, да и денег у дирекции в самом деле
мало. Еще что? Жду.
- Не все еще. Этот тип начал нас вызывать к себе. Я не знаю, что он
Семену говорил...
- Знаешь ты, я рассказывал!
- ...не знаю, что он Семену говорил, а у меня прямо спрашивал, что
думаю делать, когда шеф умрет, как будет с тематикой... "Какого бы вы
хотели заведующего?" Что нужно сильного, который бы защитил новое дело. Я
так понял, что он сам хочет взять нашу лабораторию.
(Вот сволочь! Впрочем, чего от него ждать? Постой, а может, Вадим
путает?)
- Он прямо сказал?
- Он-то не сказал, да я сам прямо спросил. Засмеялся он. "А что, вам
будет плохо?" Знаете, как он своим добреньким смешком: "Хе-хе-хе... а?"
- Ну и что же ты ему ответил? (Ах, черт, нужно на "вы"!)
- Я ему ответил как надо. Повторять не буду. (То-то рожа была у Ивана
Петровича!)
- Ну и зачем же ему это надо?
- Святая простота! Да ведь он павловское учение уже полностью выдоил,
теперь на первом месте кибернетика. Чувствует, что его попрут скоро с
кресла. А как же он без командных высот?
- Вадим, прошу вас без резкостей. Он все-таки наш директор, с его
помощью мы стали на ноги. Семен Иванович, что вы скажете обо всем этом?
- Что он скажет! Он уже, небось, подрядился к папаше в заместители!
(Склока. Противно. Я еще здесь, а уже делят. Вадим - псих, мог
преувеличить. Семен? Ненадежен.)
- Я ничего об этом не знаю, Иван Петрович расспрашивал о состоянии
работ в отделе, о выполнении планов этого года.
- И все?
- Расспрашивал о вас. Как я оцениваю ваше здоровье, вернетесь ли вы к
работе.
- Ясно. Нормальный директорский интерес. Игорь и Юра, вы что-нибудь
можете сказать? Подожди, Вадим. Пожалуйста, помолчи. Не устраивай базар.
Эти ребята с трезвыми головами. Вот Юра.
- Отношение к нам плохое, это верно. Посмеиваются, что мы гениальные
открытия делаем.
- Юра, это же несерьезно. Говори по делу.
- По поводу того, что сказал Вадим? Думаю, что весьма вероятно. Товарищ
ловкий.
- Это тоже меня не интересует. Пока. Говори ясно, в чем заключается
дискриминация лаборатории, чтобы я мог идти к директору.
Молчание. Что скажете? Знали бы вы, как противно идти к нему! Ага,
Вадим!
- Я думаю, что вам пока не стоит ходить. Мы будем сами выбивать: "Шеф
пришел, ругается". А вы только расстроитесь.
- Сам сначала подогрел, а теперь жалеешь?
- Я же знаю, как вы не любите ходить по начальству. Мы от этого сильно
страдаем. Но что поделаешь...
("Недолго осталось, потерпим". Нет, он этого не думал. Не злись.)
- Что еще скажете приятного?
Смотрю. Настроение неважное. Вадиму стыдно за свою выходку против
Семена. Тот сидит, нахохлился. Справедливо обиделся, хотя директору
продастся. Нет, сдастся, это разница. Слабость еще не подлость. А Игорек
так и промолчал. Херувим.
Опять Юра. Видно, что стал основной движущей силой. Естественно:
техника сейчас главное. Машины.
- К сожалению, есть и более неприятные вещи, с которых нужно было бы
начать, если бы Вадим не выдал свои эмоции.
Замолк. Что еще? Бей, все равно радости от встречи уже нет.
- Дело в том, что мы теряем кредит. Институт кибернетики, заводы N_22 и
N_13 быстро узнали, что вы в больнице, и затормозили наши заказы.
Начальство от объяснений увиливает, но ребята мне говорят, что оно в нас,
помощников, не верит. Впрочем, и сами ребята тоже не очень, поостыли.
(Значит, решили, что я уже умирать лег.)
- Ну и как поправить дело?
- Ну хотя бы вы позвонили Борису Никитичу и другим. А еще бы лучше...
Но...
- Что?
- Прочитать бы вам по одной лекции у наших подрядчиков.
Скажи, пожалуйста! Я, оказывается, сила. Лекции мои, правда, всегда
нравились. Умею. Приятно.
- Я готов. Только внешний вид у меня неважный. Не отпугнуть бы.
- Ничего. Вы побреетесь перед самым выступлением, мы вам яркую рубашку
добудем, наденете светлый костюм.
- Не хватает еще косметики!
- Наука требует жертв!
Немножко оттаяло. Все повеселели, даже Семен улыбнулся. А Вадим уже все
забыл. Вот человек! Лекции я прочитаю. И костюм надену. Но насчет яркого -
ограничусь галстуком... Неловко.
- Теперь, может быть, коротко обсудим существо дела? Хотя вы мне и
рассказывали, во я бы хотел услышать еще раз, чтобы вместе обсудить, как
преодолеть отставание. Кто начнет? Как всегда, Вадим?
- Пожалуйста, я готов. Мой участок - структурные схемы функциональных в
регулирующих систем. Они, в общем, готовы.
- По-твоему, готовы - это значит есть квадратики с названиями и
стрелками между ними. А мне для технической схемы этого мало, нужны
зависимости.
- Где я тебе их возьму? Из пальца высосу?
- Из литературы. Вон сколько медики написали - целые библиотеки.
Написали, а установить, например, как сердце влияет на газообмен в легких,
нельзя.
- Подождите, не ссорьтесь. Ведь мы договорились, что часть
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг