Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Маневич отлично представлял,  какое  сейчас у Шаповала лицо. Прекратить
эксперимент  хочет,  конечно, Годдард.  Ему  нет дела  до вариаторов,  да  и
спасение  "Стремительного",  в  конечном  счете,  не  его забота.  Закончить
благополучно этот  опыт,  который  ему навязали  против воли. Годдард  может
приказать, и Шаповал не имеет права не подчиниться.

               * * *

     - Ищу обход, - сказал Маневич.
     Он не думал  искать  обход.  Сейчас мог  помешать только  Крюгер,  но в
крайнем  случае  Эрно  он  перенесет  сам.  Над  трещиной  зона  повышенного
давления. Атмосфер на пять - выдавливающая сила  довольно  велика. Не  нужно
счетных машин  "Паллады",  чтобы подсчитать  это. И  не нужно счетных машин,
чтобы  понять:  если  получится  сейчас,  то  на  Уране в  его почти  жидкой
атмосфере ребята смогут парить, как птицы. Отлично. Сосредоточиться.
     Маневич  "растворил"  свои  руки.  Впервые  он действовал  сегодня  без
подсказки, и  сомнение  в том, правильно ли  он  ведет вариацию, на какое-то
мгновение мелькнуло в сознании.  Но УГС  безупречно повиновались командам, и
Маневич легкими толчками заставил мозг переместиться в глубь тела. Появилось
и быстро исчезло неприятное режущее  ищущение - будто острые ножи входили  в
каждую  клеточку, отделяя ее  от  других. Маневич  создавал в себе воздушные
каналы и чувствовал, как земля уходит вниз, как все легче становится тело, -
он  стал  похож  на пористый  губчатый  шар,  готовый  при  малейшем  толчке
покатиться, высоко подпрыгивая.
     - Я вернусь, - передал он Крюгеру и, примерившись, оттолкнулся.
     Открылась  бездна - в  ней  бурлила,  кипела  базальтовая жижа,  тянуло
раскаленным  воздухом, жар проникал в поры незащищенного тела, обжигал мозг,
и Маневич усилием воли прогнал боль. Тренировки сказались:  он все рассчитал
верно.  Восходящий  поток  поддерживал  его над  трещиной.  Воздух  оказался
пропитан парами радиоактивных элементов, и  Маневич рванулся вперед, подобно
реактивному  снаряду.  Он скорее почувствовал,  чем  увидел,  как  удаляется
берег,  услышал беспокойный возглас  Шаповала - локаторы, конечно,  раскрыли
его маневр.
     Радиоактивная  пыль  по  многочисленным  воздушным  каналам проникла  к
мозгу,  и  Маневич забеспокоился -  будет не так просто изгнать из организма
эту  разлагающуюся  отравленную массу.  Он  с силой  выбросил из  пор  струю
воздуха, его легко толкнуло вперед, а  потом он неожиданно почувствовал  под
собой пустоту и  начал планировать к центру трещины.  Маневич  подумал,  что
вышел из  восходящего потока, и еще раз рванулся.  Падение продолжалось - он
уже видел на одном уровне с собой край пропасти.
     Маневич тонул  и  понимал, что никто не  сумеет прийти  на помощь  - ни
планеры-разведчики, ни Крюгер, серым равнодушным шаром перекатывающийся там,
наверху.
     Стенки трещины отливали бирюзой необычайно тонкого оттенка, и воздушные
потоки  с вкраплениями  пыли будто рисовали на  них темными тонами рельефные
непонятные картины.
     Гулко ухнуло внизу,  полетели камни,  Маневич  отмечал: тысяча  двести,
тысяча  триста, тысяча четыреста градусов...  Восемьсот, восемьсот двадцать,
восемьсот сорок  рентген в  секунду...  Давление  не  возрастало, и  Маневич
падал.  Он увеличил площадь тела, стал  похож на плоский лист с утолщением в
центре  - мозг приходилось защищать  многими слоями жаропрочной органики,  и
теперь именно  мозг,  перевешивая подъемную силу,  тянул вниз. Острые иголки
впились в  каждую клетку - радиация превысила  защитный предел. Все, подумал
Маневич, и забарахтался, отчаянно, изо всех уходивших сил.
     До  дня  оставалось метров  пятьдесят,  когда  падение  прекратилось  и
Маневич неподвижно повис над лавой, поддерживаемый новым восходящим потоком.
Теперь это уже не имело  значения, только продлевало боль, потому  что поток
нес огромное количество радиоактивной пыли.
     Не  вышло,  подумал Маневич  и  ускользающим  сознанием  успел отметить
пикирующие сверху раскаленные камни...

               * * *

     Разведчик прошел  на  малой  высоте  и  показал в рыжих  клочьях  помех
бурлящее бесформенное  месиво. Маневич не  отзывался,  а Крюгер меланхолично
сообщил,  что  Испытатель-три  перелетает  на  другой край трещины  и  скоро
вернется. Может  быть,  именно  это  неуместное  спокойствие, а может,  весь
изматывающий ритм перехода  и сильнейшая зубная  боль доконали  Шаповала. Он
кричал на  Крюгера  за нарушение инструкций, кричал на  Годдарда, потому что
тот молча  следил  за полетом планеров.  И  кричал  на  себя.  Это ведь  он,
Шаповал,   заявил,   что   вариаторы   смогут   отыскать    "Стремительный",
самонадеянный осел,  это  он,  воспользовавшись случаем, потребовал провести
эксперимент  на  Венере, а потом ушел  в  кусты, решил руководить  за  чужой
спиной,  свалить  все на Годдарда и ЮНЕСКО,  и теперь  он, Шаповал, ответит,
если Маневича  не спасут. И это на  его, Шаповала, совести  останется гибель
людей на  "Стремительном". Комитет запретит работы - и поделом! И вообще он,
Шаповал, ни при чем, потому что маршрут выбирали специалисты, и кто подсунул
ему испытателей, для которых не существует дисциплина?!
     Годдард  молчал,  морщился  и опускал планеры  все  ниже. На  пятнистом
инфралучевом экране он видел край трещины и Крюгера - Годдард знал, что этот
шар  и  есть  сейчас  Крюгер.  Планеры  начало  трясти,  и  Годдард разделил
управление.  Горелов повел  одну  машину над трещиной,  то и  дело зависая и
прощупывая кипящие недра, а второй планер Годдард попытался опустить рядом с
Крюгером.
     - Скорее, - торопил над ухом Шаповал.
     Годдард,  не  оборачиваясь,  сказал:  "Молчать"! -  и  Шаповал  притих.
Годдард затылком ощущал его прерывистое дыхание.
     В  трех  метрах  от  поверхности  он  выпустил  манипуляторы  и спросил
Крюгера: готов ли он к поднятию на борт?
     Крюгер промолчал. Годдарду показалось, что он и не слышал вопроса.
     -  Приказываю  на  борт!  - сказал  Годдард,  нисколько не  уверенный в
действенности  своих слов.  Боковым зрением  он видел,  как  второй  планер,
клюнув носом,  зарылся в горячий воздушный  поток,  как  вспухли  на  экране
скалы. Машину швырнуло к трещине, и Горелов отдал команду на вывод резерва.
     А  ведь я  ничего не сделаю  с Крюгером,  подумал Годдард. Никакие  мои
приказы не  помогут, потому что внизу  хозяева - испытатели. Найти Маневича!
Годдард только сейчас подумал, что может и не найти его. Опускать аппарат  в
трещину - верная гибель,  нужно выводить  тяжелый скаф, а он малоподвижен. И
похоже, что Крюгер не захочет возвращаться без товарища.
     Годдард  выдвинул захваты, но планер все время сносило, лишь в какое-то
мгновение  машина  прошла  точно   над  Крюгером,  автоматика  сработала,  и
Испытатель-один закачался в сетях манипуляторов.
     - Возврат! -  сказал Годдард,  передал планер операторам  с "Тиниуса" и
повернулся к экрану Горелова. С Крюгером все. Через несколько минут он будет
на борту. Шок, депрессия, что угодно, но он жив.
     Горелов ухитрился посадить свой планер на небольшой уступ, нависший над
трещиной. По дрожанию изображения чувствовалось, что уступ вот-вот сорвется.
     - Скаф! - сказал Годдард.
     Исследовательский аппарат  был прочен  и мал. В лучшем случае они могли
увидеть Маневича,  связаться с ним. Скаф взметнулся в воздух,  описал дугу и
покатился  вниз,  пружиня  и подпрыгивая на  неровностях стенок. На обзорных
экранах что-то наметилось в глубине. Множество темных дисков. Они всплывали,
как пузыри газа, неторопливо,  по прихотливой  ломаной  линии. И прежде, чем
Годдард успел понять, Шаповал крикнул:
     - Третий!
     Диски  вынесли  к поверхности  желеобразное пористое  тело,  оно  мерно
колыхалось,  и  каждое  его  движение  отдавалось  свистом  и  стуком в ушах
Годдарда.  Горелов повел планер вдоль кромки  пропасти, не выпуская Маневича
из поля зрения  локаторов. Он успел вовремя. Едва диски оказались  в радиусе
захвата, вскинулись щупальца, натянулась сеть,  диски  бросились врассыпную,
но два из  них  барахтались в захватах, а тело  Маневича неподвижно легло на
дно сети.
     - Вверх! - нервно выкрикнул Шаповал. - Маневич ответит за своеволие!
     Шаповал в своем репертуаре, подумал Годдард.  Опасность  миновала, и он
уже распоряжается. До следующего  ЧП. А  ведь  они все-таки дошли: Маневич и
Крюгер.  И живы.  Может  быть,  для  большего  спокойствия снять с трассы  и
Мухина?
     Годдард потянулся к микрофону, и в это время с "Тиниуса" сообщили:
     - Планер второй замолчал. Мухина не вижу. В диапазоне связи пусто.
     Годдард встал,  предчувствуя,  что  все  только начинается. Тихо ойкнул
Шаповал, а из брюха "Тиниуса" вывалился последний резервный планер.

               * * *

     К  концу  вторых суток поисков  у них не  осталось  машин.  Когда экран
вспыхнул сиреневым  светом  взрыва и  в рубке после двухдневного  рева  бури
стало тихо,  Годдард потерял сознание. Бессонница,  напряжение.  Мухина нет.
Мощный подземный  выброс разметал в пыль весь район, горный кряж за какие-то
секунды   превратился  в  низину,  куда  с  шипением  обрушивались  миллионы
кубометров  лавы. Озеро быстро наполнялось. Только одно и оставалось сделать
в память о Мухине - назвать новое недолговечное озеро его именем.
     Годдард был без сознания мгновение - никто не заметил  его слабости. Он
заставил  успокоиться дрожащие руки и отдал приказ, который по  всем  нормам
должен был прозвучать еще сутки назад:
     - Курс к Земле!
     Он   немного  поел,  не  отходя  от  пульта,   и  слабость   отступила.
Неторопливо, тщательно подбирая слова, Годдард заполнил бортовой  журнал. Он
с трудом добрался до страницы "Выводы руководителя".
     Выводы.
     Годдард  встал и, шатаясь, пошел из  рубки. Не  хочу я  делать  выводы,
думал он. Кто я такой, чтобы делать выводы? Начальник опыта? Сидел в удобном
кресле  и глядел, как выкладываются  люди, как готовы они  поступиться  всем
ради  идеи,  которую  он,  Годдард,  не  понимал  и  теперь   не   понимает.
Всемогущество.  Но вот  всемогущий из всемогущих - мечтательный  краснолицый
Мухин, - где он?
     А  я  должен решать.  Судьбу  вариаторов и  всей нарождающейся  науки -
мутационной генетики.  И  судьбу  со "Стремительного",  которых теперь,  без
шаповаловских ребят, наверняка не успеют найти. И все же, если по совести, я
должен написать: "Нет". Думать нужно не о тех семнадцати, что ждут помощи на
Уране. Нужно думать о будущем. Запретить все это. Человеку - человеческое.
     Годдард  вошел в  медотсек и увидел Шаповала. Тот был бледен, щеки  его
ввалились.
     -  Летим  к Земле, - сказал  Годдард.  Он хотел добавить,  что  потерян
последний планер,  что  нет  смысла идти  к  Венере-верхней,  искусственному
спутнику  на  высокой  орбите.  Он  промолчал,   потому  что  лицо  Шаповала
неожиданно исказилось.
     - Вы уверены, что искать бесполезно? - тихо спросил Маневич,  и Годдард
только  теперь  увидел  обоих испытателей.  Они  лежали  на  диагностических
кроватях, как  личинки  в коконах, видны были только  лица и руки. Лица  как
лица.  Часы  испытаний не  изменили их. Лишь  теперь  Годдард  подумал,  что
открытие  Шаповала действительно  великолепно. Любой  другой  человек  после
всего,  что выпало  Крюгеру  с Маневичем,  был бы  похож на  монумент  Кощею
Бессмертному.
     - Нам нечем искать, - признался Годдард. - Нет планеров.
     - Это Венера, - просто сказал Маневич.
     Будто гордится, подумал Годдард. Будто Венера - его родина и прожил  он
здесь не сутки, а всю жизнь, и рад, что планета оправдала надежды.
     - Скажите,  Годдард,  -  Маневич  медлил, подбирая  слова,  -  там,  на
"Стремительном"... Для них все кончено?
     - Как ваша голова, Маневич? - спросил Годдард.
     - Вы о радиации? Я не излучаю, можете подойти ближе.
     - А что хромосомные пробы?
     - Спросите  Александра, -  сухо сказал Маневич. -  Вижу,  ваше  решение
твердо.
     - Да, сказал Годдард. - Я решил.
     Будто  мое решение  что-то значит,  подумал он. Придется драться, чтобы
выгородить Шаповала  и  чтобы не  докучали  вопросами  Крюгеру,  иначе может
повториться припадок. Анализировать видеограммы с планеров и доказывать, что
предел  выживаемости  у  людей  оказался  выше,  чем у  техники. Вот  только
Мухин... Как  ни  парадоксально, он стал жертвой собственного  совершенства.
Эти двое  ни на минуту  не теряли контроля над собой, а  Мухин  расслабился.
Излишнее ощущение силы вредно, оно рождает самоуспокоенность.
     - Идемте в рубку, - сказал Годдард Шаповалу. - Нужно подписать протокол
эксперимента и связаться с Землей.
     Они вышли в коридор.
     - А  ведь его мать  не соглашалась, -  тихо сказал Шаповал,  и  Годдард
обернулся  с неприятным  ощущением:  ему  показалось, что  Александр  сейчас
заплачет.
     Черт бы  тебя побрал, с ожесточением  подумал Годдард. Ах,  управляемые
гены.  Ах, Шаповал.  Все знаю,  все могу. Погиб  человек - и  ты  уже готов.
Казнишь  себя  и  других,  клянешься,  что  никогда  не  станешь  заниматься
экспериментом. Исследователь божьей милостью...
     -  Она говорила: сын  не кролик, - Шаповал  не думал  идти в  рубку,  и
Годдард остановился. Пусть выговорится.
     - И знаете, я убедил ее...  Вы  помните  Игоря? Внешность... не  очень.
Никакого успеха  у женщин. Мать мечтает:  сын женится, пойдут  внуки... Я ей
сказал, что УГС изменит внешность, и станет Игорь Аполлоном.  Так  и сказал.
Куда Аполлону с его  стабильными  генами! В общем, так оно и есть, но... Это
был нечестный ход, Годдард. Я затащил его и  дал нестандартную УГС, и послал
одного, и...
     - Идите, - буркнул Годдард.
     Он шагал  следом  за Шаповалом и пытался вспомнить. Что-то ускользнуло,
то же, что и раньше,  когда испытатели  только  вышли  на  трассу. Он  читал
когда-то. Люди идут,  они не знают, что ждет впереди,  но идти нужно,  и они
идут. А потом?
     Они ввалились в рубку, и Шаповал стоя начал читать бортжурнал.
     Если  бы  Мухин  дошел, подумал Годдард,  Шаповал бегал  бы  сейчас  по
коридорам,  кричал  "ура", давил всех своей эрудицией,  и это было  бы очень
плохо. Ему полностью доверили бы спасательную к Урану, и кто знает, скольких
людей он погубил  бы тогда. Пусть сидит на Земле и изучает ругеров - плоских
тварей, вытащивших Маневича из трещины.
     Шаповал уронил бортжурнал.
     - Почему вы такой добрый, Годдард? - сказал он угрюмо.
     - Журнал содержит объективную информацию, - объяснил Годдард. - То, что
я думаю о вашей выдержке, к делу не относится.
     Он решил высказаться до конца.
     - Надеюсь, что спасательная пройдет без вашего участия.
     - Спасательная? - Шаповал отлично понял, но изображал недоумение.
     А ведь  чего доброго,  мы поменяемся ролями, подумал Годдард. Александр
начнет требовать запрещения работ. С него станется.
     -  Разрешите, -  сказал Годдард. Поднял  журнал  и  вписал на  страницу
"Выводы":
     "Первое.  Считать  доказанной возможность  существования  человеческого
организма  в  состоянии направленного биотокового  мутагенеза  при  условиях
экваториального  пояса  планеты Венера.  Ввиду чрезвычайности  обстоятельств
считаю  возможным  разрешить   участие  вариаторов  в   поисках  планетолета
"Стремительный".
     Второе.  В  дальнейших  экспериментах считаю необходимым усилить группу
сейсмического прогнозирования. Цель - предупреждение о возможных подвижках.
     Третье.  Усилить группу  испытателей  специалистами  по  планетографии.
Цель..."
     Годдард обернулся - Шаповала в рубке не было. Он подписался,  вызвал по
селектору обоих пилотов,  запросил у  "Тиниуса" скорректированные  курсовые,
связался с медотсеком: "Как у вас?" Ответил Маневич:
     -  Думаем...  У  Эрно разыгралась  фантазия.  Говорит,  что  мы и  сами
доберемся до Урана.  Только скорость мала - на  "Стремительном" заждутся. Но
открытый космос - разве это проблема?
     - Без самодеятельности,  - устало  сказал Годдард. - На Уране обойдутся
без вас. Ваша работа - на Венере.
     Он услышал  шумный  вздох и  отключил  селектор. Он  вспомнил.  "Ночной
полет"  -  так  называлась  эта  повесть. И  люди там  не шли, а  летели  на
старинных скрипящих и чавкающих бензином аэропланах, летели в ночь, в грозу,
и зарницы  плясали на крыльях машин. А дома их ждали жены. И на земле кто-то
решал: запретить или нет?
     Годдарду показалось, что он только сейчас пришел в себя,  будто все эти
дни  прошли  в  тщетных попытках вспомнить,  и  больше  не  было ничего:  ни

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг