Росину старый фильм: подъем со дна Средиземного моря финикийской галеры.
Судно настолько обросло водорослями и ракушками, что невозможно было
отличить нос от кормы...
Очень скупо стали вырисовываться контуры Спирали. Галанов повел гелиокар
на сближение. Он остановил машину в километре от чужака, и теперь Росин мог
оценить все сооружение. Двойная Спираль возвышалась до звезд, нижний ее край
терялся в огненном мареве. Росин видел лишь одно звено Спирали, которое,
если только это не было оптической иллюзией, быстро вращалось.
Гелиокар пошел вверх - поперек Спирали. В поле зрения появился "Гелиос".
Спутник был виден далеко от линии полета, среди тусклых звезд, и Спираль, а
вместе с ней зонды, все дальше уходили от расчетной траектории.
Двойная Спираль перестала подниматься, на мгновение застыла на
протуберанце, как на постаменте, и поплыла вниз - в Солнце.
Зонды теряли энергию. Галанов форсировал работу двигателей, но Спираль не
поддавалась действию силовых полей. Ничего не добившись, конструктор решил
возвращаться.
Росин физически ощутил напряжение Галанова, прежде чем сам увидел
опасность. Гелиокар двигался вдоль внешних обводов Спирали как челнок,
усилия конструктора удалиться от чужака ни к чему не приводили.
Впервые с момента вылета Галанов заговорил. Росин с трудом разобрался в
галановской скороговорке и понял, что все возможное уже сделано и резервные
мощности, и аварийные зонды, и даже сам "Гелиос" не мог теперь помочь
гелиокару. Галанов передавал сейчас на спутник последние инструкции,
указания, методику работ...
До входа в фотосферу оставались мгновения - и вдруг Спираль наклонилась,
пронзая факел, и в ощущениях Росина возникло нечто новое. Будто упали оковы,
связывавшие гелиокар со Спиралью. Это почувствовал и Галанов. Гелиокар обрел
подвижность и с возрастающим ускорением начал удаляться от чужака.
Они вылетели на гребень факела, и это уже была настоящая свобода, хотя
Росин все еще не понимал, как удалось ее завоевать. Напряжение медленно
спадало.
- Нас спасло Солнце, - сказал Галанов.
"Возможно, - подумал Росин. - Солнце, вещество которого ослабило связи
гелиокара и Спирали. А может быть, логика чужого корабля? Но тогда почему
погиб "Икар"? Несовершенство техники - термоизоляция солнечной лаборатории
не выдержала погружения в фотосферу?..."
Вернувшись на "Гелиос", Росин долго сидел в своем кресле, закрыв глаза.
Он еще не вполне опомнился после пережитого. Что же тогда пришлось пережить
Вершинину?..
Красная кассета
Довольно быстро я собрал необходимый материал об "Икаре". Но не было того
последнего звена в цепи, которое позволило бы сделать окончательные выводы.
По-прежнему оставались неясными причины, заставившие Вершинина пойти на
риск, нарушить элементарные нормы безопасности. Во всех материалах оказался
пробел именно в этой части. Отсутствие "побудительных мотивов" исследователи
ощущали и раньше. Они, как и я, имели скудную информацию о последних днях
работы "Икара".
За столетие накопилось много версий. Все они были неубедительны, и ни в
одной не упоминались солнечные феномены, обнаруженные Вершининым. Вспышечные
выбросы командир "Икара" наблюдал не один раз: на фотографиях, найденных в
вериной папке, стояли различные даты. Но сведения о феноменах не сохранились
в электронной памяти Института. Вероятно, Вершинин, отлично понимая
необычность своего открытия, не хотел сообщать о нем, не собрав веских
доказательств. Эксперты, расследовавшие гибель "Икара", не знали о
фотограммах, иначе и они искали бы связующее звено между наблюдениями и
гибелью астрофизика.
Моя задача разделилась на три вопроса. Предстояло узнать прежде всего
действительные причины гибели "Икара", каналы, по которым Вера получала от
Вершинина фотограммы, и, наконец, что думал об уникальных вспышечных
выбросах сам астрофизик.
На первые два вопроса я не смог ответить из-за отсутствия необходимых
материалов. Оставалась еще одна возможность: разыскать записи частных
разговоров командира "Икара" с Землей. Вершинин мог говорить с Верой, ведь
он направлял данные в ее лабораторию. Наконец, родственники и потомки могли
найти черновики ее работ, записи, дневники.
Раньше, после возвращения, я заставлял себя не думать о Вере, не узнавать
о ее судьбе, точно боялся, что это отравит мне всю жизнь. Теперь я видел,
что знание деталей необходимо для поиска, и послал запрос в справочный
Центр. У Веры была дочь - Лидия Скляревская, художница, создававшая
интерьеры для дальних космолетов. Внешне она мало походила на Веру. Я
заметил это, как только включился экран голоскопа.
Нет, письма и дневники матери у художницы не сохранились, но Вершинина и
меня она знала по рассказам Веры. Я не ожидал такого результата.
Оказывается, в памяти Веры мы стояли рядом - я и Вершинин - и во мне
неожиданно возникло чувство, очень напоминавшее ревность.
- Я была совсем маленькой, - рассказывала Скляревская. - Мама водила меня
в планетарий, где показывали звезды, Солнце. Мама говорила, что там, в огне,
работает отважный человек. Он скоро вернется и привезет мне кусочек далекой
звезды. А я думала - какой это будет кусочек, его, наверно, нельзя будет
взять в руки и придется хранить в магнитной бутылке...
Скляревская засмеялась, и только теперь я уловил сходство: это была
улыбка Веры. Художница еще долго говорила об "отважном человеке", и я не мог
обнаружить, где в ее воспоминаниях кончается рассказ о Вершинине и
начинается рассказ обо мне. Детская фантазия создала из нас один образ и
пронесла ею через всю жизнь...
Добров разыскал меня на третий день.
- Две ночи не спал, - устало заявил мой помощник, - но коечего добился.
Выяснилось, что ни одна обсерватория того времени не наблюдала вершининских
выбросов. Они были зарегистрированы, судя по всему, лишь "Икаром" и поэтому
у гелиофизиков возникло сомнение в их достоверности. Это могло быть
иллюзией, дефектом аппаратуры... Мне посоветовали обратиться к Галанову -
конструктору солнечных зондов. Он отличный знаток Солнца. Я говорил с
Галановым об "Икаре", и он отдал фотограммы на экспертизу своим
космореставраторам. Дел у Галанова по горло, идет подготовка новой серии
зондов, но он непременно хочет увидеться с вами...
Утром следующего дня мы встретились - я и Галанов.
Разговор как-то сразу удался. Возможно, это произошло благодаря особому
свойству галановского характера: он умел говорить со всеми. Отчасти это
объяснялось возрастом: конструктору солнечных зондов было тогда шестнадцать
лет, он почти с детской непосредственностью находил общий язык с любым
собеседником. Иногда я думаю, что могло произойти, окажись Галанов другим
человеком. Он мог играючи разбить мои шаткие версии и снисходительно
пожелать удачи в будущих начинаниях.
Выслушав мой рассказ о судьбе Вершинина, конструктор сказал:
- Я подхожу со своей точки зрения. Мои зонды никогда не сталкивались с
подобным явлением, но я знаком с конструкцией "Икара", и не думаю, что это
была ошибка аппаратуры или наблюдателя.
- Не правда ли, выбросы очень похожи на лазерные сигналы?
- Вероятно, - согласился Галанов. - Мы это выясним, когда найдем останки
"Икара". Найти следы спутника спустя сто лет трудно, но возможно. Сейчас, с
новыми зондами, я могу это проделать.
В таком свете картина поиска предстала передо мной впервые. Какой же
чувствительности должна быть аппаратура зондов, если она способна
регистрировать остаточные эффекты в бурлящих слоях фотосферы спустя такой
долгий срок!
- Если выбросы, замеченные Вершининым, - лазерные сигналы, то нельзя ли
говорить о гибели в Солнце космолета?
- О гибели? - переспросил Галанов. - Выбросы, судя по фотограммам, не
изменили положения и интенсивности за несколько суток наблюдения. Аппаратов,
которые могли бы продержаться в Солнце так долго, в ваше время не было, а
выбросы подобного типа могут быть только искусственного происхождения. Это
пришелец, Юлий Александрович.
Все было просто у Галанова! Пришелец - такая версия пришла бы мне в
голову в последнюю очередь. И я сейчас, несмотря на уверенность
конструктора, был убежден, что он ошибается. Я просто не привык подходить к
гипотезе внеземного происхождения космических объектов как к равноправной
альтернативе и учитывать ее во всех выводах. Таков был путь науки моего
времени, никогда не сталкивавшейся с явными следами деятельности чужого
разума. Для Галанова такой преграды в мышлении не существовало.
Мы договорились съездить на следующий день на завод, где изготовлялись
покрытия теплозащиты для зондов, но я не поехал: вечером меня вызвала по
голоскопу Скляревская. Это была первая счастливая случайность за время
поиска. Лидия обнаружила письма Вершинина к Вере, посланные с "Икара"
незадолго до гибели.
Я впервые реально увидел свое преимущество перед любым историком новой
эпохи. Письма оказались на редкость скупы, но за каждым словом я угадывал
чувство. Они были знакомы мне, чувства моего современника.
У меня уже успел сложиться определенный образ Вершинина, когда я начал
знакомиться с его биографией: ученый "без страха и упрека", он отличался от
Лозанова в фильме лишь профессией. Но теперь, в письмах, передо мной
предстал совсем другой человек: сомневающийся, даже робкий.
"Я не опубликую этого, - писал Вершинин, - потому что не уверен.
Интересна форма, но ведь главное - содержание Поколение за поколением, как у
живых организмов..."
И в другом письме:
"Сфотографировать не удалось - помешал факел. Теперь у меня несколько не
очень качественных снимков. Но я уверен: это механическое развитие. Что я
могу сделать еще? Теплоизоляция лаборатории..."
Письмо казалось продолжением давнего спора. Но с кем - с Верой, с
астрофизиками? А может быть, с тобой?
К утру я убедил себя, что лазероподобные выбросы, а возможно, и сам их
источник, Вершинин наблюдал и раньше, но не сообщал, не мог провести
уверенных фотометрических исследований, - получить единственное
доказательство. Может быть, он догадывался о том, о чем говорил Галанов? Что
речь идет о внеземном корабле?
Если так, какова вероятность успешного поиска, который хочет предпринять
конструктор? За сто лет чужак, даже если он действительно был в Солнце,
давно покинул нашу планетную систему.
Слово было за Галановым.
IV
На двадцать втором витке, когда на "Гелиосе" готовились к разведке и
новым поискам Спирали, радары зафиксировали передачу с некоего тела,
двигавшегося по орбите спутника Солнца. Галанов выслал зонды - никаких
следов передатчика. Тогда он решил, что они имеют дело с геоном, сгустком
электромагнитной энергии радиусом в миллионные доли миллиметра. Когда
установили направление передачи, выяснилось, что она шла примерно в район
Поллукса.
- Должно быть, Двойная Спираль посредством геонов связывалась со своей
планетой у далекой звезды, - пояснил Галанов.
- Если так, какова роль вершининских выбросов? - спросил Росин.
- Расшифруем - увидим, - ответил Галанов. ...Поздно вечером конструктор
пригласил Росина в просмотровый зал.
- В геоне оказалось несколько слоев информации, - сказал он. - По
принципу матрешки. Верхний, наиболее понятный слой, - это данные о Солнце и
планетах. Следующий слой - рассказ о человечестве, причем интерпретация
довольно оригинальна. Но для вас, Юлий Александрович, интереснее глубинные
слои геона. Их трудно перевести на привычный нам язык образов. Смотрите...
На экране появился мерцающий розовый свет. Росин, не отрываясь, смотрел в
одну точку. По розовому фону заструились желтоватые полосы, они набегали
друг на друга, скрещивались пересекались, исчезали. Потом полосы слились, и
Росин увидел ослепительный блеск медленно растущего солнечного диска. Тут же
сработала профессиональная память: светило не было солнцем.
...Росину качалось, что он - корабль, проплывающий мимо этой белой
звезды, и он знал, что в этой системе есть разумная жизнь. Он понимал даже,
что здесь не одна цивилизация - их множество, тысяча или миллион, и они были
близко, совсем рядом. Черный провал в россыпи Млечного Пути указал Росину то
единственное место, где только и могли находиться эти миллионы цивилизаций.
Вероятно, это большая планета. Нет, - подсказал мозг, - это нейтронная
звезда. Взглядом Корабля Росин проник внутрь звезды, вскрывал ее слой за
слоем, он желал добра всем этим живым комочкам нейтронной протоплазмы. Он
был Корабль, и у него была другая цель. Он летел к белому светилу, чтобы
погрузиться в него, наполнить себя звездной энергией, дать начало Новому...
Росин почувствовал, что у него раскалывается голова. Он был - Корабль, и
он был - человек, и то, что понимала Двойная Спираль, отказывался вместить
человеческий мозг.
- Это действительно слишком сильно для начала, - сказал Галанов, когда
передача закончилась. - Сейчас вы увидите верхний информационный слой геона.
Чем закончился полет Спирали к Солнцу.
...Вокруг начиналась буря - факелы, флоккулы, протуберанцы. Росин был в
хромосфере Солнца, и ему не были страшны никакие вспышки. Неподалеку две
новые Спирали медленно уходили вверх, и Росин - Корабль - внимательно следил
за их движением. Спирали вышли из Солнца, и Росин послал вслед им узкие
ослепительные лучи - Корабли начинали далекий путь к звездам, и первое время
он, Росин, должен был питать их солнечной энергией. Движение Спиралей
убыстрялось и... экран погас.
"Главное - содержание, - вспомнил Росин строки письма. - Поколение за
поколением..."
Значит, Вершинин видел, как две только что родившиеся Спирали прошли мимо
"Икара". Астрофизик знал их назначение, знал, что в Солнце остался
межзвездный корабль-создатель. О чем он думал в тот момент, когда,
поддавшись порыву, ринулся в Солнце? Это еще предстоит узнать. Сейчас важно
закончить, наконец, передачу для "Гефеста" - рассказать об идее, возникшей
сто лет назад.
Белая кассета
...Я назвал бы этот способ цепной реакцией. Аналогия довольно точная,
хотя Двойная Спираль больше похожа не на элементарную частицу, а на живое
существо. Характерна уже сама форма, и те, кто посылал первый пра-пра-зонд,
знали выгоды такой конструкции.
...Люди вышли к звездам, и здесь, на пути к дальним мирам, мы столкнулись
с барьером, который не смогли преодолеть. В Галактике сотни миллиардов
звезд, далеких и близких. Сколько же нужно лет, чтобы обследовать все
системы, если мы не можем посылать ежегодно больше одной экспедиции? Даже
очень высокому разуму такая задача не под силу. Но цивилизация, создавшая
Двойную Спираль, решила задачу исследования всех звезд Галактики радикальным
способом. Она создала всего один Корабль, но он был равнозначен миллиардам
кораблей, потому что обладал способностью делиться, создавать себе подобные
Двойные Спирали.
Единственный экземпляр размножающегося корабляавтомата отправился к
ближайшей звезде. Он исследовал ее планетную систему, а затем внедрился в
звездную хромосферу и синтезировал из ее вещества два своих аналога. Теперь
три Двойные Спирали питались звездной энергией. Потом сработал механизм
своеобразной наследственной памяти, и две новые Спирали ушли в полет.
Энергию им передавал с помощью лазерных систем оставшийся в недрах звезды
Корабль. Достигнув новых звезд, Двойные Спирали повторили всю стадию
размножения, к вот уже четыре корабля готовы к старту.
Процесс развивается лавинообразно, подобно цепной реакции, и уже через
тридцать семь ступеней деления количество Двойных Спиралей достигнет ста
миллиардов! На исследование всей Галактики уйдет минимально возможный срок -
восемьдесят тысяч лет. Столько времени нужно свету, чтобы достигнуть
противоположного края Галактики и вернуться обратно.
Все накопленные сведения каждый Корабль при помощи геонов пересылает на
родную планету. Информация польется все усиливающимся потоком, и
цивилизация, по мере развития методов переработки информации, сможет
безболезненно усваивать огромные знания. И для этого нужен только один старт!
Преимущества такого способа исследования Галактики самоочевидны.
Во-первых, зонды используют энергию и вещество звезд, так что цивилизация,
пославшая в полет одну Двойную Спираль, сохраняет свой энергетический
баланс. Во-вторых, способ этот очень демократичен: знания станут доступны
любой цивилизации, перехватившей геон или перезаписавшей его информацию.
Наконец, зонды могут самосовершенствоваться! Где-то на десятой ступени
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг