Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
от вредных излучений. Огромные прессы, мощные вакуумные и холодильные
установки были автоматизированы, даже плавка и штамповка металла и
пластмасс велись автоматически.
  Готовые изделия подавались транспортерами на автоматическую линию
сборочного цеха. Этот цех по существу был контрольным и управляющим. Здесь
группа инженеров следила за точностью технологического процесса.
  В испытательном цехе автоматы-лаборатории подвергали тщательному анализу
на сопротивляемость узлы и корпуса всех ступеней межзвездного корабля.
Правда, деталей не ломали: испытание на прочность проводили математические
машины.
  Следующий цех - приборный. Внутреннее оснащение кабин и отсеков приборами,
агрегатами, радиосредствами производилось уже со значительной долей
ручного труда.
  Последний цех - выпускной. Тут шла окончательная доводка мелочей. Именно в
этом цехе после всенародного обсуждения художники вывели на золотистом
корпусе первой ступени ракеты ее название: "Юрий Гагарин".
  Ближе к носовой части - белый круг, и в нем - светло-синее поле; по
которому разбросано созвездие Ориона, эмблема корабля, ставшая известной
всему миру.
  Наконец многотонная туша ракеты перешла в транспортировочный канал и
медленно двинулась на стартовую площадку.
  Здесь ракету приняли члены экипажа: командир межзвездного корабля Андрей
Иванович Шелест и штурман-астроном Евгений Николаевич Глебов. Собственно,
принимать корабль они начали давно, с середины сентября, и даже
участвовали в строительстве.
  Именно в это время меня вызвали в Верховный Совет... В просторном кабинете
собрались члены правительства и руководители МИГа. Я увидел там и Мауки.
  - Мы долго обсуждали кандидатуры членов экспедиции на Гаяну, - сказали
мне, - и пришли к выводу, что право на участие в космическом полете имеют
прежде всего те, кто первый нашел и обследовал "Тиунэлу", - Мауки и мистер
Хоутон, и тот, кто нашел ее вторично... Хоутон уже ответил согласием. Что
скажет Мауки?
  Юноша взволнованно оглядел присутствующих, встал и, тщательно подбирая
слова, ответил:
  - Я очень благодарю... Очень! Но я не могу... не должен сейчас... Я первый
из отунуйцев, кто получил знания. Я хочу полететь на свой остров... Я
обещал, меня ждут... ждет мой народ. Мауки сказал правду. Мауки сказал все!
  Затем предложили лететь мне. Конечно же, я ответил согласием.

  2

  - Мир вашему дому! - воскликнул Боб на чистейшем русском языке, входя ко
мне.
  - Здравствуйте, Боб! Вы так отлично произнесли эту фразу...
  - Да-да, - прервал Хоутон. - Я не терял времени: освоил русский.
  - Ваша любознательность неистощима, Боб!
  - Еще бы! Времена искателей копей царя Соломона и кладов острова Кокос
ушли! Скоро не золото и не "Фея Амазонки" станут мерилом богатства.
Энергия - вот что будет кумиром наших потомков, что они будут искать и
отвоевывать, но не Друг у друга, а у природы.
  - Верно! Присаживайтесь, я одну минуту...
  - А может быть, позже? - спросил Боб, поняв меня. - Я, если угодно, не
столько сейчас к вам, сколько за вами: нас вызывают на совещание к
командиру "Юрия Гагарина". Машина внизу. Андрей Шелест ждет нас...
  - Едем, Боб.
  Читатель, возможно, и вправе посетовать на меня: вот уже сколько позади, а
имя Шелеста лишь изредка упоминается - он слишком долго "действует" за
пределами наших страниц. Но сами понимаете: до сих пор Андрей Шелест
непосредственного участия в делах второй части романа не принимал.
  А сегодня.... Сегодня я уже могу несколько подробнее рассказать о нем и
Нине Константиновне Шелест. Да, она уже давно не Тверская... Нынешней
весной вышел в свет первый том ее фундаментального труда "О географии
болезней", посвященный памяти ее талантливого деда, начавшего
разрабатывать основы этого учения еще в конце прошлого века.
  Андрей Иванович Шелест мало изменился за эти годы. Поседели виски, и еще
серьезнее стало лицо: жизнь в авиации и космические полеты неизбежно
оставляют свои следы. Шелест и теперь оставался человеком дела.
По-прежнему жизнерадостный и веселый, он охотно поддерживал за столом
разговор на любую тему. Но, когда речь заходила об авиации или космических
полетах, равных ему не было. Тогда уже беседа переносилась в рабочий
кабинет Шелеста, где звон бокалов порой заменяло стрекотание счетной
машины.

  3

  Совещание у командира корабля короткое, деловое: программа окончательной
подготовки к вылету и предполетного отдыха, личные вопросы.
  - Советую сейчас решить, что вы возьмете из своих вещей, - сказал Андрей
Иванович. - Например, сувениры, фотографии, письма, может быть, любимую
книгу. Учитывайте, что мы везем с собой энциклопедию землян - науку,
литературу, искусство; микропленок уйма, так что не повторяйтесь. К тому
же каждый грамм в космосе стоит дорого. Отобранное надо сдать завтра для
стерилизации...
  Наступила тишина. По привычке опускаю руку в карман за портсигаром, но
вспоминаю, что уже третий месяц никто из нас не курит. Беру карандаш и сам
у себя спрашиваю совета: что взять? Оказалось, трудно ответить. Пишу и
безжалостно вычеркиваю, оставляя в списке лишь то, что в космосе и на
Гаяне поможет воскрешать живую связь с родной планетой.
  После долгих размышлений решаю: семейные фотографии - раз, серию
авиационных снимков - два (там моя юношеская пора, фотографии моих
самолетов, портреты наших летчиков-ростовчан). Затем решаю не снимать с
руки штурманские часы, верно служившие мне в полетах много лет. Что же
касается книг, то я давно знал, что возьму с собой томик Александра Грина.
  Списки составлены и переданы командиру. Прочитав (обсуждать и критиковать
в данном случае не полагалось), Шелест кладет их в папку.
  - Ну вот, - просто говорит он, - наше последнее совещание на Земле
подходит к концу. На повестке дня... - Андрей улыбается, не торопясь
произносит эти, еще с пионерских сборов известные нам слова, и вдруг мы
улавливаем в них дотоле скрытую от нас служебной суетой теплоту. Мне
становится смешно, а потом грустно-грустно. - О наших обязанностях... -
продолжает Шелест. - Евгений Николаевич Глебов - второй пилот, штурман и
мой заместитель. Вы оба, - он посмотрел на Хоутона и меня, - будете вести
научные наблюдения по известной вам программе. Кроме того, товарищ Хоутон
возьмет на себя обязанности преподавателя гаянского языка. Сейчас у нас на
корабле основной язык русский, но позже, в космосе, будет и гаянский. Все.
Едем на ракетодром.

  4

  На бетонной стартовой площадке, над глубокой ямой, высится исполинский
корпус ракеты. Если подойти к краю ямы, можно увидеть несколько радиальных
тоннелей для отвода газов в момент отделения ракеты от земли.
  Одна из ступеней, с химическим топливом (не обладающим радиоактивностью!),
- стартовая. Ее задача - поднять нас на высоту всего сто километров. Далее
вступит в действие ступень с атомными двигателями, которые разгонят ракету
до одной трети крейсерской скорости. Ионные двигатели доведут скорость до
крейсерской.
  К корпусу ракеты приставлен наземный лифт - он подсобный, и перед стартом
его откатят в сторону. А сейчас мы поднялись по нему в жилой отсек и вошли
в компенсационную камеру с двумя системами герметичных дверей. Потом, в
космосе, мы будем отсюда выходить в пространство, одетые в скафандры...
  Кабина управления - комната с телевизионными и радиолокационными экранами,
радиостанциями, группой астрофизических и метеорологических приборов,
астрономическими картами.
  - Здесь довольно просторно, компьютеры - под нашими: ногами, в
бронированных контейнерах. А еще ниже - шеер, наш крылатый разведчик. Им
мы воспользуемся перед посадкой на Гаяну. За стенами - склады и автоматы
системы питания.
  Самое интересное на нашем корабле - его штурманское снаряжение, те
средства космической навигации, которыми располагал наш штурман Евгений
Николаевич.
  На любом порядочном корабле должна быть карта. И у нас они имелись,
географические карты Земли и Гаяны, звездные карты Галактики и небесный
глобус, но была и основная, путевая, или, как говорят летчики, маршрутная
карта. Ее столетиями готовили гаянцы с корабля "Тиунэла", летевшие к нам,
причем они учли свои блуждания в космосе и рассчитали для себя (а
следовательно, и для нас!) кратчайший путь на свою родину. Без этой
огромной работы нам пришлось бы туго.
  Наша маршрутная карта не была нарисована на бумаге. Она представляла собой
комплекс высокочувствительной аппаратуры, расположенной в разных частях
корабля, счетно-решающие машины и, главное, запоминающее устройство,
"заряженное" теми маршрутными данными, что вычислили гаянцы.
  Какой же принцип положен в основу нашей карты? Вспомним, что межзвездный
корабль в пути будет находиться не в пустом пространстве, а в мешанине
межзвездного газа, гравитационных влияний (то есть сил притяжения)
окрестных небесных тел и в зоне действия различных видов лучистой энергии.
  Понятно, что в точке А параметры напряжения и другие характеристики
гравитационных полей будут отличаться от параметров точки Б. Это записано
на нашей карте.
  Другой способ - угломерный. Скажем, космические лучи распространяются по
гравитационным траекториям, а, допустим, иные лучи могут образовывать угол
с направлением гравитационным. Особые приборы измерят эти углы и сличат с
заданными, то есть записанными на нашей карте ранее гаянцами. Другие
механизмы измерят разницу, если таковая будет, и передадут в аналитические
машины, а последние внесут коррективы, в управление кораблем.
  В действительности все это много сложнее, но я рассказываю только о
принципе.
  Но ведь небесные тела и потоки энергий все время находятся в движении, и
картина их общего взаимодействия, постоянно меняющаяся, не будет похожей
на ту, что зафиксировали гаянцы, скажете вы. Как быть в этом случае?
  Здесь я отошлю вас к изящной сказке Шарля Перро о мальчике с пальчик.
Помните, когда он, углубляясь в лес людоеда, чтобы найти обратный путь,
бросал белые камешки?
  Так поступали и гаянцы. Только они разбросали на своем пути не камешки, а
несколько десятков ксан. Ксана - это как бы путеводная звезда, шар с
крохотными механизмами, которые учитывают изменения среды, вычисляют ее
общую тенденцию и по запросу передают данные. Места их расположения в
космосе мы знаем, позывные их - тоже и будем иметь возможность не только
получать свежие вариации (это слово обозначает у летчиков и моряков сумму
магнитных поправок для уточнения курса движения), но даже пеленговаться и
определять свое местонахождение: ведь ксаны разбросаны по извилистой
кривой, и многие из них попадут в зону досягаемости для нас!
  По плану мы должны иметь на борту оранжерею. Однако это не только
добавочный груз. Это и объект, существенно нарушающий аэродинамические
формы. Наши конструкторы вышли из положения просто: мы повезем с собой
детали разборной оранжереи, семена, яйца птиц, инкубаторы, водоросли и
солнечную электростанцию. Выйдя в космос и достигнув заданной постоянной
скорости, мы, надев скафандры, возьмемся за строительство, а точнее, за
сборку оранжереи и электростанции. Три месяца работы - и все будет готово.
Затем посевы, инкубация - и мы будем иметь свое сельское хозяйство!
  Многослойная оболочка с протектирующим составом в одном из слоев будет
охранять нас от метеоров, а после вылета в безвоздушное пространство
наружная обшивка автоматически покроется защитным инеем из фтористых и
кремниевых соединений. Метеорная пыль, сглаживая и как бы полируя иней,
потеряет часть кинетической энергии, а естественный при этом нагрев
вызовет спаивание кристаллов и их испарение. Время от времени защитный
слои на поверхности корабля будет обновляться.
  Сильное впечатление на меня произвела камера биотрона - что-то
напоминающее кровати. Каждая такая кровать была заключена в прозрачные
яйцеобразные футляры из пластмассы. И опять приборы, трубочки, шланги,
провода. Здесь были установлены особые кибернетические машины, которым
надлежало облучить нас и погрузить в состояние анабиоза.
  - М-да... - вздохнул Хоутон. - Здесь мы будем лежать ни живы ни мертвы сто
двадцать лет!
  - И еще в начале полета, - улыбнулся Глебов. - Ведь нашим взлетом будут
управлять с Земли, а мы - в анабиозе - выдержим огромные ускорения.
  - Учтите, Боб, - напомнил Шелест, - вас еще не знает биотрон. Ложитесь...
  - Простите, командир, но мне прежде хотелось бы знать хотя бы принцип
моего предстоящего анабиоза.
  - Ваш друг Роберт Гровер и профессор Кобрен, - сказал Шелест, - развили
свою идею и усовершенствовали аппаратуру, с помощью которой они усыпили
обитателей "Дискавери".
  - Помню, помню, - засмеялся Хоутон. - Облучением они замедлили жизненные
процессы в человеке в сто раз.
  - А теперь в наших биотронах новая аппаратура Гровера и Кобрена замедлит
эти процессы в тысячу раз!
  - Приятно, - засмеялся Боб. Он разделся и лег в крайнее справа прозрачное
"яйцо". - Начнем ab ovo5, - усмехнулся он.
  Тут я должен кое-что пояснить читателю. Конечная наша цель - добраться
целыми и невредимыми до Гаяны. Вот почему камера биотрона, точнее, ее
диагностические установки, терапевтические агрегаты (есть и такие!),
кибернетика, - в общем все хозяйство биотрона было связано с автоматами
управления ракетой таким образом, что если ускорение при взлете вдруг
начнет угрожать жизни кого-либо из нас, даже погруженных в анабиоз, то
умные машины биотрона немедленно притормозят полет, помогая механизмам
управления высчитать новый режим полета, а если будет острая
необходимость, то и возвратят ракету на Землю.
  Вместе с тем сигнализирующие устройства биотрона передадут на Землю все
данные о нашем самочувствии и в том случае, когда все будет в порядке. Но
для всего этого биотроны должны "знать" каждого из нас и записать в своих
запоминающих агрегатах нужные данные. Боб еще не успел познакомиться с
биотронами, и потому он сейчас послушно лег на свое необычное ложе.
  Минут через пятнадцать зеленый глазок автоматов мигнул и разрешил Бобу
встать.
  - Ну вот, - сказал Глебов, - вы уже взвешены, обмерены и проанализированы.

  5

  ...Двенадцать часов ночи.
  Приехали члены правительства. Пока комиссия по организации полета
занималась последними приготовлениями к старту, состоялся... Я чуть не
написал "митинг". Но это было нечто иное, еще более торжественное и вместе
с тем теплое, дружеское. Последние интервью.
  Потом перед дальней дорогой, по русскому обычаю, мы все уселись и
помолчали. Никто из нас не смотрит на часы, но я слышу, как идет время по
сужающейся тропинке, чувствую его как человек, просыпающийся без
будильника в назначенный час...
  Увижу ли я тебя, родная планета? Кто встретит меня? Дети? Правнуки? Когда
это произойдет, если счастье будет нашим добрым водителем на пустынных
дорогах Мироздания?
  Каковы особенности пространства и времени, разделяющие нас и Гаяну? Что
сулит нам бесконечное многообразие природы? Кто знает... Между вопросом и
ответом, сомнением и надеждой подчас глубокая пропасть без мостов и
трамплинов.
  В Московском часовом поясе шагает третье декабря. В час ноль четыре -
старт... Происходящее кажется холодным и страшным до ужаса, будто я прирос
пуповиной к планете и кто-то силится оторвать меня от нее.
  Ищу успокоения в размышлениях о том, что мы и в космосе будем живой
частицей Земли, что нет более почетной и возвышенной миссии, чем наша,
Сегодня мы отправимся в полет дружбы и мира, к народу, который, возможно,
ждет нас и уж во всяком случае будет рад встрече с посланцами Земли. И я
знаю, что мы пройдем сквозь испытания, не осквернив тех, кто доверил нам
совершенные творения своего ума, кто мысленно сейчас с нами, кто от всей
души желает нам счастливого пути!
  Последние секунды расставания настигли нас у подъемного лифта. Я обнял
жену за плечи, и мы взглянули на юг. Над горизонтом взошло гигантское

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг