- Ловко! - восхитился вельможа, поднимая ее и передавая палачу. - А
ну, что дальше?
Сенна старательно стал приставлять отрубленную голову к туловищу, но
и у него "не ладилось". Небутеф не хотел оживать...
- Что-то у меня тоже не получается сегодня. - Развел руками палач. -
Был уверен в себе я. Хам-ек. Может, попробовать еще?
- Довольно! Хватит! Мы прощаем тебя, - завопили гости. - Кару тоже
прощаем мы...
И тут захохотал фараон. Весело от души. До слез и колик в животе.
Видно, давно не испытывал он такого удовольствия. Но приумолкли гости.
Так бы и смеялся он один, а в нарушение этикета молчали гости, если
бы не верный царский телохранитель Уни. Вот щелкнул напоминающе его бич
раз, другой, и вспыхнуло опять всеобщее веселье.
А слуги меж тем убрали тела и головы, оттерли кровь с газона и вновь
наполнили кубки красным вином из Каэнкэма.
- Хотел бы я услышать, - громко сказал царь, - неужели Хену не знал,
что делает его подчиненный?
- Знал он, Хем-ек, знал он, - ответил за Хену вельможа Хеси. - При
мне вели они разговоры, недостойные ушей твоих, при мне!
Задохнулся от ярости тупоголовый Хену, потемнел светлый лик фараона,
омрачились гости в предчувствии новых царских увеселений.
- Может быть, Хену скажет, что его тоже я подстрекал к недовольству?
- среди наступившей тишины прозвучал спокойный голос Хеси.
- Да, да, да, - исступленно выкрикнул Хену. - Я свидетельствую это,
Хем-ек!
- Но тогда почему ты не донес царю? - кротко спросил Хеси. - Носил в
себе весть о заговоре...
Хену выпучил глаза от удивления: отчего Хеси все прощается? Царь
будто не слышит вовсе то, что чернит его Главного скульптора... Даже,
пожалуй, ласков к нему... Неужели?
- Что неужели? - спросил царь Хену, не заметившего, что он стал
размышлять вслух.
- Покорный Небутеф подтвердил тебе злоучастие Хеси, я тоже
свидетельствую против него, Хем-ек... Мы сообщили тебе факты, факты!
- Смотри Хену, - милостиво ответил царь. - Факты - это только дети
богини истины Маат, дети ее, говорю я, а не сама истина.
- Так в чем же она?! - упавшим голосом проговорил Хену.
Хефрэ повернулся к главному жрецу Бога солнца из города Он, и
Рэ-ба-нофр, повинуясь, пояснил:
- Хеси давно стал жрецом Бога солнца Рэ, отца нашего любимого царя.
По моему поручению, Хену, он прощупывал тебя. Так мы увидели то, что
прячешь ты в себе. Хем-ек, - Рэ-ба-нофр обратился к фараону: - Хену твой -
отступник!
Хефрэ на мгновение пришел в ярость. Он резко повернулся к Хену и
метнул в него ужасающий, убийственный взгляд.
И голова Хену с оттопыренными ушами тотчас безжизненно наклонилась, а
последнее дыхание отлетело от него навсегда.
- Второй, - послышался чей-то угодливый голос.
- Третий! - уточнил Хеси.
- Кто же еще?
Хеси молча указал на Инхеба: старик тоже вручил все свои лучистые
сущности богам. Царский врач сердца и желудка Ихгорнахт, подойдя к нему,
определил смерть, и слуги унесли оба трупа; наполнили кубки.
Веселье продолжалось, уже не прерываемое ничем более двух часов, пока
не попросил слова Кар.
Царь разрешил:
- Говори.
- Благой бог, справедливая кара должна настичь каждого, совершившего
преступление?..
- Так сказала Маат, - подтвердил царь.
- Вельможа Хеси тоже должен понести наказание, - твердо сказал Кар.
- Жалкий фокусник! - вскричал Хеси. - Как смеешь ты говорить так о
достойнейших у царя?!
- Благой бог должен знать правду о своих слугах, - воспользовался его
мыслью Кар. - Дозволь, Хем-ек?
- Говори, я сказал...
Кар неторопливо поведал царю и присутствующим историю двух
братьев-близнецов - Сепа и Сенмута, рассказал о кладовой древних
скульпторов, открытой Джаи. О том, как алебастровый Апис вернулся на свое
место. По мере того как слова Кара разоблачали Хеси, царь хмурился и лицо
его багровело - в нем нарастал гнев, которого страшился Кемт.
- Я отрекаюсь от такого жреца, - громогласно объявил Рэ-ба-нофр.
Внешне возмущенный, на самом деле он доволен: меньше останется тех, кому
он обязан в тонком деле возвышения своего храма. - Обманывающий богов не
может им служить!
- Это ложь, - торопливо выкрикнул Хеси. - Где живые свидетели?
- А верно: где они? - неожиданно поддержал вельможу Рэ-ба-нофр,
вспомнивший, что одного из них - точильщика инструментов Сенмута -
устранили по его же приказанию.
- Да, кладовую засыпал песком Сет во время урагана. Но Хеси думает, -
медленно ответил Кар, - что умерли все неугодные ему... Я имею свидетеля,
Хем-ек.
- Пусть придет, - повелел царь.
Акка ввел в круг худую старую женщину. Хеси силился узнать ее, но
оказалось, что видел впервые. Он хотел что-то произнести, но спазмы
сдавили ему горло, и это заметили все, даже царь, и каждый по-своему
истолковал его волнение. Хеси понял, однако справиться с собой не смог.
- Кто ты? - спросил Хефрэ.
- Я - Мент, кормилица Сепа. Это я подкинула Сенмута в другой дом
вместо умершего там ребенка. Так угодно богам... Кар сказал правду тебе,
Хем-ек!
Чьи-то стоны прервали ее рассказ. Это Хеси, жалкий и уничтоженный,
целовал землю у ног царя, моля о пощаде. Гости напряженно переглянулись.
Царь жестом приказал отшвырнуть негодяя. Затем отпустил Мент и задумался.
- Пусть Кар определит и это наказание, - решил он и, откинув голову,
хитро прищурился.
- Слушаю тебя, Благой бог, - склонился Кар и подал знак музыкантам.
Заунывная мелодия свистулек причудливо соединилась с голосами
барабанов. На площадке появился маленький черный Акка. На нем юбка до пят
цвета пламени.
Скрестив руки на груди, кончиками пальцев касаясь плеч, он плавно
закружился. Все быстрее и быстрее, точно подгоняемый мелодией. Алая юбка
поднялась и образовала у пояса круг. Его лицо передает различные душевные
состояния. Тоску. Гнев. Сладострастие. Досаду. Мимика Акка как бы
символизирует богатую страстями и полную противоречий человеческую жизнь.
Вот он быстро отстегивает у пояса застежку, и алая юбка, словно
волнующийся диск пламени, медленно поднимается вверх. Акка воздел руки к
звездному небу, ладонями в стороны под прямым углом.
Лицо Акка искажено болью и страданием, и Мериптаху кажется, будто
раскаленные волны пламени обжигают танцора и не алый диск поднимается
вверх, а сам Акка погружается в огонь.
Из его широко открытого рта словно вырывается дикий вопль, хотя
танцор не произносит ни звука. Еще один оборот, и пламя поглотило
человека. Лишь две тонкие руки взывают к небесам...
Конец? Гибель?
Нет, далеко нет! Вот появляется из бушующего пламени лицо Акка, оно
умиротворено. Счастье светится в его черных глазах. Пройдя сквозь
очистительный огонь, человек обретает истинное блаженство. Избавляется от
недугов своих страстей. Избавляется от грехов.
Именно это чудится Мериптаху и остальным. Хотя на самом деле танцор
стал кружиться медленнее, и юбка невольно опускается вниз, сохраняя форму
диска.
Царь в восторге! И от танца и от того страшного смысла, что не очень
скрыт в нем!
Хеси, пользуясь общим возбуждением, срывается с места и прыгает в
окружающую темноту, где кончается власть масляных светильников.
Правитель великого двора Никаурэ вопросительно смотрит на царя:
поймать и вернуть?
- Не надо, - махнул Хефрэ. - В другой раз... Куда уйдет он от
расправы? Будет еще в огне...
Никаурэ спокойно садится на подушку. Царь выждал тишины и сказал:
- Отныне Главным скульптором Кемта назначаю Мериптаха!
И снова веселье, хмельное и буйное. Музыканты исполняют мелодии,
полезные здоровью и пищеварению. Узкий серп месяца плывет лодочкой в
высоком небе, холодным светом серебря Кемт. Но Мериптах ждет. Главного. По
крайней мере для него. И вот оно пришло...
- Лев с моим лицом, - объявляет фараон, - что придумал я сам и что по
моим указаниям сооружен Мериптахом - отныне получает имя... Божество
Восходящего Солнца! Навсегда! Запрещаю именовать его иначе... В честь отца
моего божественного Рэ воздвиг я эту скульптуру. В знак того, что я
являюсь его любимым сыном. Поручаю Божество Восходящего Солнца слугам Рэ
из города Он. Дарю им часть земель с людьми и поселениями. Пусть славят
они, славит весь Кемт начало каждого дня!
И снова восторги и умиление. Разве знал мир до этой поры подобного
художника, как автор Божества Восходящего Солнца владыка Обеих Земель
Хефрэ?!
Главный жрец бога солнца Рэ-ба-нофр из города Он торжествует.
Мериптах не верит себе, рухнула его мечта - не будет Та-Мери! Никто не
узнает, что сказал он своим творением. Не будет знать его настоящее имя!
Слуги уже в который раз наполняют алебастровые, эбеновые, золотые
кубки красным вином из Каэнкэма.
А на вершине Великой пирамиды до рассвета глухо кричал филин...
3
Еще не угасли звезды. И западный ветер холодит Кемт. Но уже блестит
Восток. И лицо Та-Мери как бы волшебно выступает из ночи.
Теперь он - сам по себе. У него началась своя жизнь. Он простой и
сложный, понятный и таинственный вместе. Он будет современником сотням
людских поколений.
Его настоящее имя в самом деле забудется И все же оно долго будет
передаваться из уст в уста, минуя строки в папирусах и настенных надписях.
И много веков спустя мысль его создателя, пусть несколько иначе, оживет в
государственных гербах многих стран. Придет время, когда идея мира
воплотится в образе Белого голубя, именно Та-Мери есть первый в истории
символ дружбы народов. Но придет время, когда и эта мысль его автора
прорвется через горы времени к потомкам и обретет признание у них!..
Но это - будет...
А сегодня перед рассветом к нему пришел Главный скульптор фараона
Мериптах. Один. Опустошенный. Доведенный до отчаяния. Лишенный права
называть себя отцом Та-Мери.
Прислонился щекой к его правой ноге, прижался весь к его гладкой
поверхности. Всего несколько часов назад Кар открыл своему другу тайну
гибели Теанес...
Мериптах уже побывал в ее гробнице. Простился с нею. Посетил он и
гробницы своих предков. Прикоснулся ладонью к прохладной стеле у врат
вечной обители своего усопшего учителя Рэура.
Всего несколько часов назад принес ему Кар и другую мучительную
весть: царь отправил Тхутинахта и рабочие отряды не в легендарную страну
на Юго-Западе, а на верную смерть! Их заведут далеко-далеко в пески и
бросят там без оружия и провианта, без проводников и надежды возвратиться.
Чтобы и слова "Та-Мери" умерли вместе с ними...
Сегодня Мериптах тоже уйдет на Юго-Запад. Его место с теми, чьи руки
осуществили его мечту. Кто знает, что это именно он, а не фараон придумал
Та-Мери. Он отыщет их и разделит с ними их участь.
Свое решение он скрыл даже от Кара.
Мериптах стоял, прислонясь к Та-Мери, пока Рэ не согрел своими лучами
его плечи. Потом подошел к месту, где Туанес подарила ему первый поцелуй,
поднял с земли камешек, прозрачный, как слеза Исиды, и спрятал его в белом
мешочке на золотом поясе. Единственное, что взял он с собой в дальний,
неизведанный путь.
- Сенеб, Та-Мери! - нежно проговорил Мериптах и ушел вслед за своей
тенью.
С тревогой смотрел ему в спину пламенеющий Рэ. Все меньше становилась
сгорбленная фигурка величайшего художника Кемта. А вскоре и вовсе
затерялась она в пологих холмах у горизонта...
Горестно вздохнул каменный лев, и печально-насмешливая улыбка
знающего истинную цену сущего слегка раздвинула его уста, да с той поры и
осталась навеки.
И еще, если всмотреться в него, нельзя не заметить, что лоб его стал
как бы девичьим... Совсем как у Туанес...
И еще... Он многое старается рассказать о себе людям, да не все
внемлют ему. Постоят - и уйдут. Странно!.. Потому-то он и замолчал
надолго.
Если б заговорил сфинкс...
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 03.08.2001 14:24
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг