Петроний Аматуни.
Голубой нуль
-----------------------------------------------------------------------
Сб. "Фантастика-82". М., "Молодая гвардия", 1982.
OCR & spellcheck by HarryFan, 1 June 2001
-----------------------------------------------------------------------
Фантазия в эпистолах (что означает - в письмах)
"Уважаемый тов. Редактор!
Зная Вашу любовь к удивительным историям, я пересылаю письмо моего
друга, командира корабля Василия Ивановича Козлова, и если я не сделал
этого немедленно, то лишь потому, что мне понадобилось время прийти в себя
от изумления.
Лично я отказываюсь от комментариев. Смею, однако, заверить, что тов.
Козлов, с которым дружу двадцать лет, - человек с безукоризненной
репутацией, прекрасный летчик, налетавший двадцать тысяч часов. До
прошлого года он работал в Ростове-на-Дону, а потом переехал в Ташкент.
Никто из знающих его не помнит случая, чтобы тов. Козлов когда-либо сказал
лишнее. Он здоров, годен к полетам без ограничений и никогда не страдал
заболеваниями нервной системы.
Вот, собственно, все, что я хотел Вам написать, прежде чем Вы приметесь
за чтение заверенной нотариусом копии письма тов. Козлова. Оригинал
хранится у меня...
Ваш. П.А.".
"Привет, старина!
Пишу тебе из Кисловодска. Не тревожься, я здоров более чем когда-либо,
но эти чертовы эскулапы... (далее следует несколько чисто "авиационных"
терминов; я их не привожу), эти чертовы эскулапы сочинили уже столько
страниц в моей истории болезни, сколько не наберется во всех томах нашего
"Тихого Дона".
Но к делу.
Десятого числа прошлого месяца меня вызвал командир и коротко изложил
суть спецрейса, который мне надлежало выполнить.
- В районе Южных Гималаев, - сказал он, - работает научная экспедиция.
Слетайте к ним и доставьте продукты, одежду и кое-что из технического
снаряжения.
- Понял вас.
- Возьмите с собой бортмеханика Клинка и штурмана Бондарева.
- Будет сделано.
Слетать, старина, предстояло на несколько тысяч километров в глубь
наименее исследованного района земного шара.
Полдня мой второй пилот Ваня Кузнецов (тихий юноша, которого мы в
наказание за его молодость прозвали Кузнечиком) и Володя Бондарев клеили
карты и прокладывали маршрут, а радист Гриша Матвейчук запасался нужными
сведениями и документами.
Ну и местность, скажу тебе! Ни приводных радиостанций, ни пеленгаторов,
одни горные кряжи и горушки тысяч по пять-шесть и выше.
Загрузились. Володя Клинк заправил все баки "под пробочки", и мы
взлетели. Не буду описывать тебе весь долгий путь Главное - последний
этап. Летим: высота - 5200 метров, погода - ясно, видимость - "мильон
километров"...
Суровый пейзаж, старина! Темно-синие скалы внизу и льды и снега на
вершинах. За бортом мороз 30 градусов, а в кабине сидим в одним
костюмчиках. Отопление нормальное, да и вообще техника нас не подвела.
Бондарев глаз не сводит, с гор и все время сличает их с картой;
Кузнечик потихоньку любуется пейзажем; Клинк дремлет, как многие
бортмеханики в рейсе в хорошую погоду. Гриша Матвейчук выстукивает что-то
своим телеграфным ключом на Большую землю, а я на штурманской линейке
прикидываю тонно-километраж и примерную производительность полета.
И вдруг - бах! - пушечный выстрел, и оба мотора, давно нескольку
выхлопов, стали. Клинк мигом очнулся и принялся проверять бензокраны,
показания приборов и все такое.
У меня все внутри оборвалось... Выключаю автопилот, перевожу самолет в
планирование. Начинаю соображать, куда девать шестнадцать тонн нашей
техники.
- Командир! - крикнул Матвейчук. - Я сейчас передаю по радио, что
моторы отказали.
- Я точно знаю этот район, - наклонился ко мне Бондарев. - И не
прерывал детальной ориентировки...
Кивнул хлопцам - действуйте! - и выбираю местечко получше. Но что
справа, что слева - один черт; для посадки самолета местность
никудышная...
Стало тихо-тихо. Машина снижается, горы все ближе, настроение падает
вместе с высотой. По передним стеклам текут и смерзаются струйки крови.
Здоровенная птичья лапа точно скребет когтями по стеклу.
Надо же случиться такому! Даже над Гималаями в воздухе оказалось тесно,
и мы не разминулись с какой-то огромной птицей. Крылатый хищник,
властитель местных небес, решил отомстить нашей технике, без труда
ворвавшейся в его холодные владения...
Ах, еще бы тысчонки две высоты - и Клинк, возможно, сумел бы вдохнуть
жизнь в моторы! Но где их взять, старина? "Лунные" скалы вылезают со всех
сторон и растут, будто мы рассматриваем их сквозь увеличительное стекло.
Вот справа - узкое ущелье, километров на двадцать в длину, а у самого
начала его - единственная пригодная площадка. Подвернули мы с Кузнечиком
вправо и сели на нее с убранным шасси.
И только тогда я почувствовал усталость.
Редчайший случай в авиации, и надо же ему достаться на нашу долю! Дело
было к вечеру и всего в 347 километрах от цели...
Справа - гигантская дьявольская "расческа" из черно-серых скал, слева -
глубокий запекшийся шрам в могучем теле хребта, а сверху сыплются на нас
трескучие сухие снежинки, гонимые морозным дыханием гор.
Но вся эта прелесть, сам понимаешь, особенно хороша, когда ты видишь ее
у себя под крылом, когда вместо ноющей тишины твой слух бодрит шум моторов
и когда стрелки приборов не стоят на нулях...
Клинк от души повозился в носу пилотской кабины и доложил нам
обстановку. Крылатый разбойник таранил нас "в лоб" и буквально вывернул
наизнанку все хозяйство включения зажигания, разомкнул контакты, оборвал
проводники и выключил моторы.
И вот мы одни, под крышей мира, на самом чердаке...
Конечно, мы знали, что завтра, пусть через два-три дня, нас найдут, но
все же картина не из приятных. Хлопцы мои держались бодро, а Кузнечик с
Клинком даже начали сражаться в шахматы. Продуктов у нас вдоволь.
Спали в пилотской кабине, в меховых мешках. При посадке дверь грузовой
кабины выломало, и мороз там делал что хотел.
Утро... Бондарев готовит завтрак, Матвейчук включил рацию (благо
аккумуляторы целые!) и связывался с Большой землей.
- Командир, - сказал он, - спрашивают: как самочувствие и сможем ли
продержаться еще?
- Сможем, - ответил я. - Пусть вышлют другой самолет в экспедицию...
- Они так и делают.
- Ну и отлично.
После завтрака для поддержания духа я предложил ребятам продолжить
шахматный турнир. Кузнечик полез в грузовую кабину, где он накануне
оставил доску с отложенной партией, пошарил там и возвратился с лицом,
бледным, как синоптическая карта.
- Что с тобой, парень?
- Командир, шахмат нет...
- Будет тебе. Кузнечик!
- Даю слово, командир, и там... чьи-то следы...
Я мигом вылез из самолета, глянул на снег и обмер. Веришь ли, старина,
всякая всячина полезла в голову, будто фильтры в мозгу засорились!
- Это... "снежный человек", - прошептал Бондарев, вылезая за мной.
Тогда я немного успокоился: снежный или другой, во всяком случае,
человек, а не дьявол. С пистолетами в руках мы двинулись по следам. Отошли
уже метров на пятьсот, как мой Кузнечик ойкнул и присел, а Клинк попятился
и почему-то стал умильно приговаривать:
- Кутю-кутю-кутю...
Снова меня бросило в жар. Вижу: из-за скалы выглядывают два волосатых
рыжих балбеса и наблюдают за нами. Под мышкой один из них держит нашу
шахматную доску.
Но что меня поразило более всего, так это то, что они не убегали от
нас! А ведь все, что я слышал и читал до сих пор о йети - "снежном
человеке", говорило за то, что они должны были убежать.
Стали мы ласково увещевать их на разные голоса и подходить ближе. Йети
по-прежнему не убегают, только переводят взгляды с нас на самолет, и такое
впечатление, что вид нашего самолета внушает им не страх, а, напротив,
успокаивает!
- Бондарев, - тихо говорю я, - дай-ка им свою штурманскую линейку. Она
белая, блестящая, должна им понравиться.
- Ни за что! - с достоинством произнес штурман.
- Командир, - прервал его Матвейчук, - я им лучше дам Хлеба: у меня
есть в кармане булка. Дать?
- Попробуй.
Гриша смело подошел к ним и протянул половину булки одному и половину
другому. Взяли!
- Молодцы, шахматисты, - подбодрил их Бондарев, и знакомство стало
налаживаться.
Дальше - лучше. "Шахматисты" пошли вместе с нами к самолету и без
всякой боязни (заметь это, старина!) полезли в грузовую кабину.
Это были крепкие ребята с длиннющими руками, короткими ногами. Головы у
них были чуть откинуты назад, заостренные к макушке. Уши острые, большие
надбровные дуги и довольно мирно смотревшие карие глаза. Но зубы у них
такие, что они могли бы перекусить и подмоторную раму, если бы не питали
какой-то удивительной симпатии к технике.
Прошло часа два. Мы пообедали вместе с гостями, и дружба их стала
простираться так далеко, что вскоре один из них даже полез целоваться с
Клинком.
- Я вижу, что у тебя налаживаются с ними вполне родственные отношения,
- заметил Бондарев, жуя колбасу.
- Во-первых, я жертвую собой во имя науки, а, во-вторых, - ответил
Клинк, - стоит мне сейчас молвить словечко, и кое-кому из нас
несдобровать...
- Нет, нет, тезка, - взмолился штурман, - я сказал это, движимый только
чувством юмора и уважения... к науке.
- Тут другой йети, как бы желая не обидеть и штурмана, дружески обнял
его за плечи, и я явственно услышал хруст чьих-то костей. Впрочем, секунду
спустя Кузнечик отвлек йети горстью шахматных фигур, и Бондарев был
спасен.
Йети, ответив Кузнечику благодарным взглядом, принялся пищать от
радости и издавать гортанные звуки.
Часом позже мы вышли из самолета, и йети пошли к горам, оборачиваясь и
точно приглашая нас следовать за ними. Любопытство, старина, великая сила,
и не каждый совладает с ней! Мы пошли за ними.
Менее чем в трех километрах от места нашей вынужденной посадки йети
стали спускаться вниз по хорошо протоптанной тропинке. Она круто
сворачивала за острый выступ скалы, и когда мы обогнули ее, то увидели...
Я не могу передать тебе наше изумление. Между скал был прочно зажат
корабль, точнее - его останки. Не самолет, а именно корабль, космический
корабль.
Мы провели в ракете несколько часов. Призвав на помощь всю свою
сообразительность, мы попытались представить, что же произошло с этим
космическим кораблем. Было очевидно, что ракета разбилась при посадке, и
люди, прилетевшие с другой планеты, погибли. Сохранился только грузовой
отсек, в котором и жили наши йети. Но откуда они взялись? Вероятно, это
были потомки обезьян, которых космонавты взяли вместе с собой с намерением
выпустить сначала их на поверхность той планеты, которую отыщут в космосе.
Чудом спасшиеся, они прижились и дали потомство.
Теперь ты понимаешь, что такое "снежный человек"?! Мы были у истоков
тайны, которая беспокоит умы миллионов людей!
Нам пришлось покинуть корабль, когда Кузнечик, выбегавший послушать, не
летит ли самолет, крикнул:
- Командир! Летят, за нами летят!..
Мы вышли, щурясь от яркого дневного света. Справа высилась километровая
стена хребта с миллионами тонн снега на вершине, а слева, за останками
межпланетного корабля, почти отвесно вниз уходил бездонный обрыв -
пропасть.
Добежав до своего самолета, мы увидели вдали три блуждающие точки
вертолетов - нас искали в ущелье. Клинк притащил ракетницу и принялся
палить: в небо одна за одной взвились разноцветные ракеты.
Вскоре нас заметили, и вертолеты гуськом направились к нам, наполняя
ущелье грохотом. Снежная вершина хребта заколебалась, наклонилась и
гигантской Ниагарой покатилась вниз. Рев лавины покрыл шум вертолетов. На
наших глазах скалы, служившие опорой межпланетному кораблю, рухнули, и
все, что осталось от неведомых пришельцев из космоса, вместе с
"шахматистами", посыпалось в бездну, ударяясь и разламываясь на мелкие
куски. Более получаса сверху неслись глыбы льда, камни и потоки снега,
погребая все в непроходимой глубине сужающейся пропасти...
В ущелье закрутились вихри, и нашим вертолетчикам пришлось немало
потрудиться, прежде чем им удалось пробиться к нам.
Вот и все, старина!
А потом...
До сих пор над нами подсмеиваются, а эти чертовы эскулапы (далее опять
следуют "термины", которые я не решаюсь воспроизвести), эти чертовы
эскулапы, сочувственно кивая головами, направили нас лечиться. Ведь
единственное доказательство у нас - это... нехватка шахматных фигур, то
есть сплошная "минус-материя"!
Вот почему мы сейчас в Кисловодске.
Черкни откровенно, старина: веришь ли ты мне? Если да, то я на обратном
пути загляну к тебе и как-нибудь вечерком подробно расскажу о том, что мы
увидели в космическом корабле. И еще жди посылку...
Ну, пока! Привет всем твоим домашним и нашим авиаторам.
Твой Василий.
Интересно: поверишь ли ты мне? По крайности, найди мне такого ученого
мужа, который взялся бы всерьез доказать, что рассказанное мной -
невозможно... Ну и эту штучку покажи ему..."
"Товарищ Редактор!
Со своей стороны, я присоединяюсь к просьбе моего друга, хотя лично я
ему верю.
С приветом П.А.
Ростов-на-Дону, пятница, 1981 год".
"Уважаемый П.А.
Ваше письмо в самом деле может представить некоторый интерес для наших
читателей. Не ручаюсь, но весьма возможно, что мы им воспользуемся в одном
из наших ежегодных сборников фантастики.
Портфель издательства, как всегда, переполнен, однако Вас мы пока не
лишаем надежды...
А что это за "штучка"? В самом деле... О "снежном человеке" мы решили
больше ничего не публиковать. Но вот эта штучка... Гм...
Редактор".
"Уважаемый тов. Редактор!
В современных больших самолетах есть особые небьющиеся шары, начиненные
кой-какой аппаратурой, остающейся целой при неприятностях.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг