ли?" - испугался Кузька. И тут из кустов выглянул заяц, за ним другой,
третий, а за восьмым зайцем, тяжело дыша и махая лапами, выскочил Медведь:
- А я-то кустами трещу, вас ищу! С лап сбился! Ура!
Лягушки врассыпную. Заяц в кусты (это он помог Медведю отыскать
друзей), а все до единой кикиморы выскочили и заверещали:
- Уря-ря-ря! Ря-ря! У-у-у!
Орут так, что Медведя не слышно: пасть открывает, а звука нет. Медведь
даже попятился от болота. Кикиморы поорали и умолкли.
- Они что? С ума спятили? - шёпотом спросил Медведь.
- Им, наверное, не с чего спячивать, - ответил Кузька и рассказал про
сундучок.
Медведь рассердился, заревел изо всех медвежьих сил:
- Отдавайте сундук, воровки! Кикиморы запрыгали, захихикали! Ещё бы!
Сам Медведь с ними беседует. И запели:
Как пошёл наш Медведь по грибы, по грибы, И застрял наш Медведь, ни
туды ни сюды, Во болотушке, во трясинушке!
За Медведем кикиморы отправили по грибы Зайца, утопили в трясине
лягушек, за ними - Кузьку с Лешиком. А там и берёза пошла по грибы, и
тучка в трясине ни туды ни сюды. Всё, что попадалось на глаза кикиморам,
тут же попадало в их дурацкую песню.
И вдруг они запели:
Как пошла наша Лисичка по грибы, по грибы...
- Это что ж здесь происходит, а? - спросил вкрадчивый голос. - И кого ж
здесь обижают, а? И кто же это при всём честном народе безобразничает, а?
Из куста вышла Лиса, повернулась налево, повернулась направо и как
крикнет:
- Кикимарашки-замарашки! Кикимордочки чумазые!
- Сама мордочка! От замарашки и слышим!
- А я в вас шишкой кину! - Лиса наподдала шишку задними лапами, и шишка
полетела в болото.
- И мы в тебя шишкой! И мы в тебя шишкой! - орут кикиморы.
И вот уже грязная шишка летит из болота прямо в Медведя.
- А я в вас камешком! - И Лиса бросает в болото камешек с тропинки.
- И мы, и мы камешком! - Кикиморы нырнули в болото за камнем.
Лиса попросила друзей принести ещё камней, да побольше. Знай покидывает
камнями в болото. Только и слышно, как они свистят и шлёпаются. Друзья не
успевают подносить. А Медведь приволок такую глыбу, что самому пришлось
бросать её в болото, трясина ухнула, пошла кругами. Тонут камни в болоте.
А кикиморы достать их не могут, кидаться нечем. Пробовали грязью, но Лиса
их задразнила:
- Вы в нас мяконьким, а мы в вас твёрденьким! - и угодила камнем прямо
в большую кикимору, у которой не поймёшь, сколько рук.
Шлёпнулась кикимора вверх ногой, заверещала жутким голосом, вспомнила о
чём-то, перевернулась, запрыгала к сухой коряге на середину болота,
схватила волшебный сундук и как запустит в Лису. Летит сундук над болотом.
Смотрит на него множество глаз. Долетит ли? Кикиморы обрадовались:
- И мы в вас твёрденьким! И мы в вас твёрденьким!
Сундучок упал прямо на Лису. Кузька вцепился в него обеими руками,
поверить своему счастью не может. Орут кикиморы, верещат, радуются: в цель
попали и столько народу на них смотрит!
- Кикиморы они кикиморы и есть, - сказал Лешик. - Весь век озорничают
да балуются. Может. иначе в болоте и не проживёшь?
Когда все ушли, кикиморы тут же всё забыли, грызут болотные орешки и
беседуют:
- Комары и мухи нынче не такие сытные, как в старину. Отощают совсем,
что делать будем? Поохали, повздыхали, опять переполох:
- А вдруг все болота сразу возьмут и высохнут? Куда кикиморам деваться?
Не успели опомниться от такого ужаса, как новое беспокойство:
- А что, если вся земля болотом станет? Где набрать столько кикимор для
заселения?
ВЕСЕННИЙ ПРАЗДНИК
- Со сна и еле-еле поднялся он с постели, - потягиваясь и зевая, сказал
старый леший свою любимую поговорку, ею он встретил девять тысяч девяносто
девятую весну. - Какая там погода, внучек? В солнышко или в дождь
проснулись?
А внука-то и нет. Вылез дед из берлоги, поклонился солнышку. На поляну
выскочили зайчиха и семь зайчат:
- Доброй весны, дедушка!
- Доброго лета, зайчишки! До чего ж вы хороши! Да как вас много! -
смеялся дед Диадох.
Всё новые зайцы выскакивали на поляну. Дед принялся их считать. Вдруг
из-за деревьев стрелой вылетела Сорока с ужасной вестью-новостью: кикиморы
утопили в Чёрном болоте Лешика, Кузьку, сундучок, Лису с Медведем. Про то,
что злодейки утопили в трясине ещё и берёзу на краю болота и даже тучку с
неба, дед Диадох не услышал. Он сломя голову побежал к Чёрному болоту.
По дороге к старому лешему подлетел Дятел, утешил его, поругал
Сороку-балаболку и вывел прямо на опушку, где отдыхали Кузька, Лешик,
Медведь и Лиса. То-то было радости!
Тут только все поняли, что в лесу сегодня Весенний праздник. Он всегда
наступает, когда просыпается Леший. Цвели красные, голубые, жёлтые цветы.
Серебряные берёзы надели золотые серёжки. Птицы пели свои лучшие песни.
В голубом небе резвились нарядные облака.
Лешик и домовёнок, перебивая друг друга, рассказывали и рассказывали.
Дед Диадох успевал лишь удивляться: надо же, такое и в зимней спячке не
приснится!
Под вечер все направились к реке. Чтобы этот день и для Кузьки был
праздником, пусть русалки проводят домовёнка домой. Ведь речные хозяйки
знают все дома над всеми речками, большими и малыми. А лучший дом они уж
как-нибудь отличат от других.
Увидев домовёнка, лешонка и даже старого лешего, которого до сих пор не
видели, русалки выскочили из реки, повели вокруг гостей хоровод:
Бережочек-бережок Нашу речку бережёт!
Вот так вот, вот так вот, Нашу речку бережёт!
Лешику так понравился хоровод, что, когда кончилась песня, он один
принялся бегать вокруг какого-то пня на берегу и петь песенку, которую сам
только что придумал:
Стоит в лесу пень-пень!
А я бегаю весь день, Пою песенку про пень:
"Стоит в лесу пень-пень"...
Все взялись за руки, и пение вокруг пня продолжалось много времени. А
на пне сидел дед Диадох, поглядывая то на сундучок, который он держал в
руках, пока Кузька пляшет, то на плясунов. Цветы и звёзды на сундучке
сверкали всё ярче.
Серебряная луна плыла в небе, а другая серебряная луна - в реке. Весело
плескались серебряные волны. И тогда старый леший, хоть и не любил он
лезть в чужие дела, спросил у домовёнка, что же хранится в волшебном
сундуке, какая в нём тайна.
Кузька важно оглядел компанию, усевшуюся вокруг пня, и торжественно
провозгласил:
- Дайте клятву. Тогда скажу. Клятвы ни у кого не оказалось. Никто даже
и не знал, что это такое.
- Повторяйте за мной! - строго сказал домовёнок. - "Из-за моря, из-за
океана летят три ворона, три братенника, несут три золотых ключа, три
золотых замка.
Запрут, замкнут они наш сундук навеки, ежели отдадим его
нечувственникам и ненавистникам. Ключ в небе, замок в море". Клятва вся.
Всем клятва очень понравилась. Пришлось повторить её несколько раз.
Потом русалки принялись расспрашивать про море-океан, а Лешик про
воронов-братенников, но Кузька не мог сообщить никаких особенных
подробностей ни про то, ни про другое.
- Так мы, внучек, и не отдали твой сундучок, - сказал дед Диадох. -
Баба Яга - ненавистница, кикиморы болотные - нечувственницы. Побывал
сундучок в их руках, да недолго. Не за что на нас обижаться
воронам-братенникам!
- Тогда пойте за мной! - повеселел Кузька.
Сундучок, сундучок, Позолоченный бочок, Расписная крышка, Медная
задвижка!
Раз-два-три-четыре-пять! Можно сказку начинать!
Заиграла тихая музыка. Со звоном откинулась крышка сундука. Все
замерли, Кузька схватил прошлогодний сухой лист, что-то на нём нацарапал,
опустил в сундучок.
Крышка захлопнулась, а сундучок произнёс приятным голосом:
- Чирки-почирки, чёрточки и дырки, вот и весь сказ как раз про вас.
Стало тихо. Лешие и русалки, вытаращив глаза, глядели на сундучок. Надо
же!
Простая деревяшечка, а так разговаривает! А Медведь с Лисой до того
испугались сказки про чирки-почирки, что убежали в кусты.
Кузька объяснил, что сундучок хранится у домовых очень давно. А
волшебный он потому, что ежели положить в него рисунок, любую картинку, то
сундучок сам сочинит и расскажет сказку про то, что на картинке
нарисовано. Нарисуешь мышь - расскажет про мышь. Нарисуешь русалку и
водяную лилию - сундучок расскажет такую сказку, где с цветком и речною
хозяйкой непременно произойдёт что-то страшное или смешное. Но вот беда!
Рисовать домовые не умеют. Потихоньку утаскивают рисунки у людей, уносят
под печку или в закуток, опускают в сундучок и слушают сказки.
Тогда Лешик с дедом и русалки сразу принялись рисовать кто на листиках,
кто на кустах коры. Но ничего у них не вышло. И когда рисунки клали в
сундучок, он рассказывал всё про те же чёрточки и дырки.
Значит, решил Кузька, никто не умеет рисовать, кроме людей и Деда
Мороза. Тот рисует прямо на окнах. Но ещё никто и никогда не вынимал из
окон стёкол и не опускал их в сундук, чтобы услышать сказку про
какой-нибудь цветок, нарисованный Дедом Морозом.
Услышав про Деда Мороза, дед Диадох принёс из лесу и опустил в сундучок
самый красивый весенний цветок. Долго играла приятная музыка, но никакой
сказки сундучок так и не рассказал. Другое дело, если бы цветок был
нарисованный. Тут только домовёнок понял, как он соскучился по людям.
- Рассвет! Уже светает! - встревожились русалки. - Прощайся, Кузя! Пора
в путь.
Ты беги по бережку, мы по реке поплывём.
Вдруг над рекой послышалась разбойничья песня: "Ух да и эх да!" В
корыте, гребя пестом, к друзьям подплывала Баба Яга:
- Чадушко! Бабуля за тобой приехала! Пропадёшь ты тут, не пивши, не
евши! Куда ты! Куда, говорю? Вот догоню и съем! У-у-у!
Тут корыто перевернулось. Яга упала в воду. А из реки вынырнул Водяной:
- Покоя от вас нет! Кто тут орет? Кто тут воет? Это ты, Яга? Да я тебя!
Да ты у меня! Вон из воды! Чтоб духу твоего тут не было!
ЛУЧШИЙ ДОМ
Маленький домовёнок, сидя в корыте, оставшемся от Бабы Яги, одной рукой
прижимал к себе сундучок, а другой махал тем, кто стоял на берегу. Корыто
плыло по Быстрой реке следом за русалками.
Дед Диадох с берега кланялся Кузьке. Лешик подпрыгивал выше головы и
махал на прощание всеми четырьмя лапками. И Медведь махал, и Лиса. И все
деревья и кусты махали ветками, хотя ветра совсем не было. Вдруг кто-то
большой, выше ёлок, шагнул из леса прямо к Лешику и деду. На плече у
великана сидел Дятел, На другое плечо отец Леший посадил своего маленького
сына. Кузька долго-долго видел машущие зелёные лапки.
Поворот. Ещё поворот. Протока. С двух сторон бегут к Быстрой реке ручьи
и речки.
В одну из речушек свернули русалки. И корыто - вверх по течению - за
ними.
Поднималось солнце. Корыто уткнулось в берег, а русалки закричали:
- Вот он! Вот самый лучший дом в деревеньке над небольшой речкой! Лучше
не бывает! До свиданья, Кузя! Живи-поживай, добра наживай, нас в гости
поджидай! - и уплыли.
Корыто само - скок на берег, на зелёную травку. Кузька с сундучком в
руках помчался к дому и вдруг стал как вкопанный. Перед ним над речкой
стояла совсем не та деревенька. И дом чужой, совсем не Кузькин. Это для
русалок из всех домов он самый лучший, потому что все окна, и крыльцо, и
ворота были изукрашены вырезанными из дерева цветами, узорами и большими
русалками. Красивые, пучеглазые, кудлатые, они так ярко, так чудесно
раскрашены. Кузька глядел на них и плакал. Что теперь делать? А где же
Вуколочка, Афонька, Адонька, дед Папила?
Но вдруг и ему, Кузьке, пришла пора жить отдельно, самому быть в доме
хозяином?
И Кузька несмело шагнул на крыльцо. Когда он перелезал в избу через
порог, дверь возьми да и скрипни. Кузька с сундучком - под веник. Вошла
девочка с тряпичной куклой.
- Чего-тось дверь у нас скрипнула. Не вошёл ли кто? - спросила она у
куклы, но ответа не дождалась и сказала: - Должно, ветер, кому же ещё? Все
в поле.
Пойдём-ка, спать тебя положу, песенку спою.
Отнесла куклу на скамью, укрыла платочком и сказала успокоенным голосом:
- Не прибрано-то у нас как! Дом новый, а грязи, будто год изба стоит...
Взяла веник - да так и села от испуга. Под веником кто-то был.
Лохматый, блестит глазами и молчит. И - бегом под печку!
- Никак домовой! - ахнула девочка Настенька. - А матушка с батюшкой всё
горюют, что наш домовой в старом доме остался!
Стал Кузька жить-поживать, добра наживать. И так хорошо хозяйничал в
своём новом доме, что слух о нём прошёл по всему свету и долетел до
Кузькиной родной деревни. Она не сгорела, люди потушили пожар. И
Вуколочка, и Сюр, и Афонька с Адонькой, и даже сам дед Папила ходили к
Кузьке в гости. А сундучок ему оставили, пусть бережёт.
НАТАША И КУЗЬКА
Всё это рассказал Наташе волшебный сундучок, когда в него положили
(домовёнок сам об этом попросил) Кузькин портрет, который нарисовала
девочка. Рисовать его было не так-то просто.
- Оно бы и хорошо, - говорил Кузька, разглядывая картинку за картинкой,
- да нарисован не я. Это Чумичка, мой троюродный брат, чучело лохматое!
Рисуй заново!
Опять не я. Либо Афонька, либо Адонька, их даже матушка с батюшкой не
различают.
Как ты угадала? А это неведомый какой-то домовёнок. Интересно, чей он,
откуда, как зовут? Ещё рисуй!
У Наташи руки устали, карандаш не слушается. Кузька заглянул в альбом:
- Конурник нарисован! Как есть вылитый конурник! Не слыхала, что ли?
Конюшенники - в конюшнях, при лошадях, а конурники - при собаках, собачьи
домовые. Через каждое слово на собачий лай перескакивают. Что ж ты меня-то
не нарисуешь? Или я хуже конурника?
Кузька так огорчился, что девочке стало его жалко. И на чистом листе
возник ещё один рисунок. Увидев его, Кузька перекувыркнулся от радости.
Всё в точности, будто в зеркало глядится! Ну, может, помоложе лет этак на
сто. Шесть веков ему на рисунке, не больше.
Рисунок положили в сундучок и спели волшебную песню. Когда сказка
кончилась, Наташе захотелось посмотреть на рисунок. Но рисунка в сундучке
не было.
- Весь рассказался! - обрадовался Кузька. - Сказка вся! Сказал бы
лучше, да нельзя!
Тихо стало в комнате. Только дождь стучит за окном.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг