толком ничего не понимает. До того занята, что и подумать некогда, что
надо, чего не надо - про всё трещит, на хвосте тащит. Сорока скажет
вороне, ворона - борову, а боров - всему городу. Не любим мы Сороку, -
вздохнул Кузька. - Один Белебеня с ней в ладу живёт. Чуть услышит, у кого
какая беда или радость, - ему всё равно, лишь бы народу побольше и
угощения, - он и прискачет. И Лататуй с ним, они всегда вместе.
Девочка во все глаза смотрела на Кузьку. Он по-прежнему сидел на
батарее, рядом сохли лапти. Кузька придерживал их за верёвочки и болтал
ногами.
"Интересно, - думала девочка, - почему у Кузьки ножки маленькие, а
лапти такие, что в каждый он может сесть, как в корзину?"
А ещё она думала о Кузькиных друзьях. Какие они? Тоже маленькие,
лохматые и в лаптях? Или некоторые в ботинках? Или же большие, лохматые, в
пиджаках, с галстуками, но в лаптях? Или же маленькие, причёсанные, в
рубахах и в ботинках?
А Кузька в это время продолжал:
- Белун придёт, и пускай. Всегда ему рады. Тихий старичок, смирный,
ласковый.
Вот только носовой платок для него не забыть припасти, если попросит
нос вытереть. Банник непременно пожалует, то-то ему здесь светло покажется
после тёмной бани. Ещё Петряй и Агапчик навестят, Поплеша с Амфилашей,
Сдобыш, Луп, Олеля... Лишь бы Тухляшка не навязался, ну его!
- Ой, Кузенька! - изумилась Наташа. - Сколько же у тебя друзей!
- Сколько друзей-то? Скажу, да погожу, - ответил Кузька, ёрзая на
горячей батарее, и добавил: - Кабы я блином был, мне бы в самый раз на
этой печурке доспеть, подрумяниться.
Он поглядел вниз и вздохнул:
- Давно бы отсюда ушёл, да шесток больно высок, до полу лететь далеко,
а ухватиться не за что.
Наташа скорей пересадила бедняжку на подоконник.
"Эка благодать - весь белый свет видать!" - обрадовался Кузька и
прижался носом к стеклу. Девочка тоже посмотрела в окно.
ОБИЖЕННЫЙ САМОЛЕТИК
По небу неслись облака. Тоненькие, с виду совсем игрушечные подъёмные
краники двигались между светло-жёлтыми, розовыми, голубыми коробочками
домов, поднимали и опускали стрелы. Дальше был виден синий лес, до того
синий, будто в нём и деревья растут синие с голубыми листьями и лиловыми
стволами Над синим лесом летел самолётик. Кузька показал ему язык, потом
обернулся к девочке:
- Много всякого народу пожалует на новоселье. Придут и скажут: "Вот
спасибо тому, кто хозяин в дому!" Будет что рассказать, будет что
вспомнить. Друзья к нам придут, и знакомые, и друзья друзей, и знакомые
друзей, и друзья знакомых, и знакомые знакомых. С некоторыми водиться -
лучше в крапиву садиться Пусть и они приходят. Друзей всё равно больше.
- А где они живут, твои друзья? - спросила девочка.
- Как где? - удивился лохматик. - Везде, по всему миру, каждый у себя
дома. И в нашем доме тоже. Мы высоко живём? На восьмом этаже? А на
двенадцатом уже раньше нас Тарах поселился, на первом Митрошка - тонкие
ножки живёт понемножку.
Наташа недоверчиво спросила, откуда Кузька про это знает. Оказалось, от
знакомого воробья по имени Летун. Сегодня, когда машина остановилась и
стали выгружать вещи, воробей как раз купался в луже около подъезда.
Митрошка и Тарах, которые приехали сюда раньше, просили его кланяться
всем, кто ещё приедет в этот дом.
- Помнишь, - спросил Кузька, - он нам из лужи кланялся, мокренький
такой, встрёпанный? Слушай, ему же там до самого вечера сидеть и
кланяться! Посиди-ка весь день в луже, не пивши, не евши. Думаешь, хорошо?
- Ну, попить-то он может, - нерешительно сказала Наташа.
- Угу, - согласился Кузька. - А поесть мы ему олелюшку бросим в окошко.
Ладно?
Только аккуратно, а то попадёшь в голову, а он маленький, эдак и
ушибить можно.
Они долго возились с задвижками, открывали окно, потом высунулись,
увидели лужу, рядом с ней серую точку (видно, Летун не всё время купался,
иногда и загорал) и очень удачно бросили из окна пирожное наполеон: оно
упало прямо в лужу. Только успели закрыть окно, Кузька как закричит:
- Ура! Едут! Уже едут! Гляди! Внизу по широкому новому шоссе мчался
грузовик с узлами, столами, шкафами.
- Ну-ка, ну-ка, что у нас за соседи? - радовался Кузька. - Друзья или
просто знакомые? А не знакомы, долго ль познакомиться - приходи сосед к
соседу на весёлую беседу. Эй, ты! Куда уезжаешь? Куда! Вот они мы, не
видишь, что ли?
Остановись сей же час, кому говорят!
Но грузовик проехал мимо и увёз людей с их добром в другой дом к другим
соседям.
Кузька чуть не плакал:
- А всё машина виновата! Не могла остановиться, что ли? К другим соседи
поехали.
А к нам жди-пожди - то ли дождик, то ли снег, то ли будут, то ли нет.
Наташе успокоить бы его, а она слова сказать не может, смеяться
хочется. И вдруг она услышала:
- Эй, ты! Сюда заворачивай! Лети, лети к нам в гости со всеми чадами и
домочадцами, с друзьями и с соседями, со всем домком, окромя хором!
Девочка посмотрела в окно: коробки домов, подъёмные краны, а над ними
самолёт.
- Ты кого зовёшь?
- Его! - Кузька ткнул пальцем в небо, указывая на самолёт. - Давеча он
так же летел, а я его подразнил. - Кузька смутился, покраснел, даже уши у
него стали красными от смущения. - Я ему язык показал. Может, видела?
Обиделся, поди. Пусть уж побывает у нас, олелюшечек отведает. А то скажет:
дом-то хорош, да хозяин негож.
Наташа рассмеялась. Самолет к нам зовет, кормить его собирается!
- Вот чудак, да он же здесь не поместится.
- Толкуй больной с подлекарем! - развеселился Кузька. - Вот машину,
которая нас везла, я в гости не звал, велика, в горницу не влезет. А
самолёт - другое дело.
Сколько я их в небе перевидал, ни один крупнее вороны или галки на
глаза не попадался. А этот не простой самолёт, обиженный Если тесно ему
покажется, так ведь в тесноте, да не в обиде. А будешь надо мной смеяться
- убегу и поминай как звали.
Самолёт, конечно, не откликнулся на Кузькино приглашение, а улетел,
куда ему было надо.
Кузька долго-долго глядел ему вслед и грустно сказал:
- И этот не захотел к нам в гости. Крепко на меня обиделся, что ли...
ВОРОБЬИНЫЙ ЯЗЫК
Наташа решила больше не смеяться над Кузькой. Если маленькие чего не
знают, на то они и маленькие. Вырастут - узнают. А Кузька - совсем
маленький, хоть и в огромных лаптях. Откуда ему знать про самолёты?
- Ты разве в машине с нами приехал? -спросила девочка.
- А то где же? - важно ответил лохматик. - Я у неё спросил: "Довезёшь?".
"Полезай, - отвечает, - довезу".
- У машины спросил?
- А как же? Без спросу - останешься без носу. Очень удобно ехал. В
ведре. Мы с веником там хорошо уместились.
- Что ж, машина так и сказала: "Полезай - довезу"?
- Ну, она-то по-своему, по-машинному: рр! Да я не глупый, понял. Вот и
довезла.
Тут я, видишь? Вот он. - Кузька для убедительности потыкал в себя
пальцем и сказал, что машинные языки не ахти как знает. То ли дело птичьи
или звериные.
И тут как раз зачирикал воробей. Может, Летун прилетел благодарить за
угощение?
Наташа искала глазами воробья, а в кухне уже свистели синицы, заливался
соловей, стучал дятел.
Мяукнула кошка. Птицы умолкли. Громко залаяла собака. Невидимая кошка
заорала изо всех кошачьих сил и удрала. А невидимая собака вдруг так
тявкнет на девочку!
Наташа чуть со стула не свалилась и закричала: "Мама!" И тут всё
стихло, кроме Кузькиного смеха. Это он кричал разными голосами. Ну и
Кузька!
Она хотела попросить, чтобы Кузька ещё полаял, но тут замычала корова,
закукарекал петух, заблеяли овцы и козы, закудахтала курица, запищали
цыплята.
Курица звала детей всё громче, цыплята пищали всё жалобней, а потом
смолкли.
Верно, курица увела их подальше от стада, от множества копыт и мохнатых
ног.
Вдруг замолкли овцы с козами и заревел кто-то страшный. Зашумели,
заскрипели деревья, завыл ветер. Кто-то ухал, верещал, стонал. Но вот всё
затихло и в тишине что-то взвизгнуло.
- Страшно, да? - спросил Кузька. - Я тогда тоже испугался. - Когда и
где испугался, он рассказывать не стал, а задумчиво произнёс: -
По-воробьиному-то я давно говорю. И по-вороньи, и по-куриному. Лошадиный
знаю, козлиный, бычий, свинячий, ну и кошачий, и собачий. А когда в лес
попал, заячьему выучился, беличьему, лисьему... Волчий понимаю, медвежий.
Рыбьи языки хуже знаю, труднее они: покуда выучишь, десять раз утопнешь
или простудишься. Ещё карасий от щучьего отличу, а больше ни-ни.
Наташа во все глаза смотрела на Кузьку. Маленький, а сколько языков
знает! А вот она, хоть и большая, знает всего несколько десятков
английских слов и одно немецкое.
- Кузенька! - робко спросила Наташа. - А теперь ты скажешь, кто ты? Или
ещё не пора?
Кузька внимательно посмотрел на девочку и стал загибать пальцы:
- Кормленный я? Кормленный. Поенный? Поенный. В бане паренный?
Паренный. Ну так слушай...
И тут в дверь постучали.
- Беги открывай! - прошептал Кузька, - Да никому про меня не сказывай!
ТО ТЕПЛО. ТО ХОЛОДНО
- Дверь обить не желаете? - спросил незнакомый дяденька. - Чёрная
клееночка имеется и коричневого цвета. Да ты одна, что ли, дома, девочка?
Спрашивать надо, спрашивать, когда дверь отпираешь, и чужим не открывать.
Говоришь вам, говоришь, учишь вас, учишь, - ворчал дяденька, стучась в
соседнюю дверь.
Наташа вернулась в кухню. Кузьки на подоконнике не было, коробки с
пирожными тоже. только лапти сохли на батарее.
- Кузенька! - позвала Наташа.
- Ку-ку! - откликнулись из угла. Там, под раковиной, был аккуратный
белый шкафчик, куда ведро ставят для мусора Из этого-то шкафчика и
выглянула весёлая Кузькина мордочка.
- Ах вы, сени мои, сени! Сени новые мои! - вопил он, приплясывая, когда
Наташа заглянула в шкафчик. - Добро пожаловать! Будьте как дома! Ну не
чудо ли и не красота! Гляди, какой славный домик я себе отыскал! Как раз
по росту. И олелюшечки уместились! И гости поместятся, если по одному
будут приходить. А что внутри он белый, так мы его раскрасим. На этой
стенке лето нарисуем, на той осень, здесь весну, бабочки летают. А дверь
пусть остаётся белой, как зима.
Место тихое, укромное, кто не надо - не заглянет.
- Заглянут, - вздохнула Наташа. - Сюда ведро помойное ставят.
- Глупости какие! - сказал Кузька, вылезая из шкафчика. - Изгваздать
такую красоту! Ума нет.
- А куда ж мусор бросать?
- А вон куда! - И Кузька показал на окно. Девочка не согласилась. Что ж
это будет? Идёт по тротуару прохожий, а на него сверху очистки всякие
падают, объедки, огрызки.
- Ну и что? - сказал Кузька. - Отряхнулся и пошёл себе дальше.
И тут в дверь опять постучали.
- Здравствуйте! Я ваша соседка, - сказала незнакомая женщина в
переднике. - У вас не найдётся коробки спичек?
Наташа, загораживая дорогу в кухню, сказала, что спичек нет и никого
нет.
- А почему дверь открываешь не спрашивая? - улыбнулась соседка и ушла.
В кухне на батарее сох один лапоть. Кузька снова исчез.
- Кузенька! - позвала Наташа.
Никто не ответил. Она опять позвала. Откуда-то послышался шорох, тихий
смех и приглушённый Кузькин голос:
- Идёт мимо кровати спать на полати. Искала Наташа, искала - Кузька
будто провалился. Надоело ей искать.
- Кузенька, где ты?
Послышалось хихиканье и неизвестно откуда ответили:
- Если я скажу "холодно", значит, там меня нету, а скажу "тепло", там я
и есть.
Наташа вышла в коридор.
- Эх, морозище-мороз отморозил девке нос! - заорал невидимый Кузька.
Девочка вернулась в кухню.
- Мороз невелик, а стоять не велит!
Она заглянула в белый шкафчик под раковиной.
- Стужа да мороз, на печи мужик замёрз! Наташа сделала шаг к газовой
плите, и погода сразу улучшилась:
- Сосульки тают! Весна-красна, на чём пришла? На кнутике, на хомутике!
У плиты наступило лето. Открыв духовку, Наташа увидела на противне
Кузьку, который вопил, не жалея голоса:
- Обожжёшься! Сгоришь! Удирай, пока не поздно!
- Это ты сгоришь! - сказала Наташа и стала объяснять про газовую плиту
и про духовку.
Недослушав объяснений, Кузька вылетел наружу как ошпаренный, подобрал
коробку с пирожными, надел лапоть и сердито пнул плиту.
- Вот беда-беда-огорчение! Я-то думал, это будет мой домик, тихонький,
укромненький, никто не заглянет. А сам, страх подумать, в печи сидел! Ах
ты батюшки!
Наташа стала его утешать.
- Я твоей плиты не боюсь, зря не укусит, - махнул рукою Кузька. - Я
огня боюсь.
Кузька сел на коробку с пирожными и пригорюнился:
- И лаптей жалко, и рубахи, а больше всего своей головушки. Я ж
молоденький, семь веков всего, восьмой пошёл...
- Семь лет, - поправила Наташа. - Как мне.
- У вас годами считают, - уточнил Кузька, - у нас - веками, в каждом
веке сто лет. Вот моему дедушке сто веков с лишним. Не знаю, как ты, а мы
с огнём не водимся. Играть он не умеет, шуток не любит. Кто-кто, а мы это
знаем. Дедушка нам говорил: "Не играйте с огнём, не шутите с водой, ветру
не верьте". А мы не послушались. Поиграли раз, на всю жизнь хватит.
- Кто поиграл?
- Мы поиграли. Сидим как-то у себя дома под печкой. Я сижу, Афонька,
Адонька, Сюр, Вуколочка. И вдруг...
Но тут в дверь опять постучали.
ВОТ БЕДА, БЕДА, ОГОРЧЕНИЕ!
Очень высокий, почти до потолка, молодой человек спросил Наташу:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг