именно этого Рой и добивался. Он хотел показать эту штуку во всем блеске.
Никто и не заметил, как он утащил ройсы на вершину Сизой горы. Однажды
вечером мы услышали грохот, выскочили на террасу и увидели на склоне горы
маленькую согнувшуюся фигурку и за ней огромный шлейф пыли. Это было
похоже на слалом, снятый в ускоренном темпе. Из-под лыж били дым и пламя,
потому что Рой для облегчения веса выбросил блок корректировки. Турбина
захлебывалась от форсажа и дико ревела. Впоследствии на испытательном
полигоне в Сахаре я услышал термин, который в сильно смягченном виде можно
перевести как "ошпаренный тигр". На жаргоне испытателей это означало
капризную, дикую машину, которую испытывают впервые и от которой можно
ожидать любой пакости. Нынешние ройсы имеют автоматическую регулировку,
амортизацию, реверс; езде на рейсах обучают; для гонок отводят специально
проверенные трассы. У Роя был ошпаренный тигр. Шалый тигр, мчавшийся вниз
по крутому склону. Рой перескакивал трещины, лавировал между валунами и
кустарниками. У подножья горы он пролетел над высоким сараем, выскочил на
берег, перепрыгнул через лежавшую у воды лодку и помчался по морю,
поднимая за собой стену брызг и пара. Внезапно эта стена опала, Рой
пронесся по инерции еще метров пятьдесят - и исчез среди волн. К берегу он
добирался вплавь. Уно не ругал Роя, он только спросил насмешливо: "Ты что,
не мог сделать приличного управления?" - и потом полдня лазал по горе,
что-то измеряя и подсчитывая. Позже, когда Рой остался на Короне, Уно
сказал мне: "Я опасался этого с тех пор, как Рой съехал с Сизой горы.
Знаешь, Илья, у него исключительно быстрая реакция, втрое выше нормы. Он
будет прекрасным пилотом..." Реакция у Роя была потрясающая, я с ним не
раз дрался и знаю. Именно поэтому - вопреки всем правилам - Роя оставили
на станции Корона Б, а потом послали на Ганимед, в училище. Можно сказать:
хороший случай профотбора. Стопроцентное соответствие специальности. Но
мне кажется, что Рой, став ю-пилотом, просто нашел подходящую игру -
опасную, трудную, все время меняющуюся.
4
- Само собой разумеется, - сказал Рой, - для генерального организатора
приготовлена роскошная резиденция.
Он посмотрел на меня, рассмеялся и махнул рукой:
- Ладно, Ил... Будешь жить у меня.
Жилая зона на Короне непривычно тесна. Узкие коридоры и через каждые
тридцать - сорок метров аварийные отсеки. Маленькие лифты, маленькие
холлы, маленькие комнаты. Ничего похожего на громадные экосферы -
космические станции открытого пространства. На Меркурии-4 из конца в конец
полчаса езды на спидвее, что километров шестьсот. Алиса, пожалуй, еще
больше, на ней десятка два озер, горы, леса. В Диске сколько угодно
вещества и энергии, размеры станции ограничены только устойчивостью
защитных полей, а в открытом пространстве совсем нетрудно обеспечить
устойчивость. Крохотная Корона Д опускается в плотную аммиачную атмосферу
Юпитера, защитным полям приходится сдерживать колоссальное внешнее
давление. Лаборатория "- 50", дрейфующая под земной корой, пожалуй, меньше
Короны. Но там полный экологический ансамбль: стены закрыты растениями,
вместо потолка видишь небо, по коридорам бегают мангусты и белки. На
Короне иначе: узкие бронированные переходы, геометрия прямых линий и
прямых углов, холодные и ровные краски - синяя, голубая, светло-зеленая...
Корона похожа на боевую машину.
В сущности, Корону нельзя считать космической станцией. Это промежуточная
база для полетов в глубь Юпитера. Сюда поступает информация с маяков и
разведывательных зондов, отсюда стартуют корабли с гравитационными
торпедами. Корона добывает вещество для Диска. Планетологи составляют
задание на выброс, грависты снаряжают гравитационные торпеды, ю-пилоты
доставляют торпеды в пусковую зону. И тогда происходит выброс; чудовищная
сила гравитационного взрыва вспучивает волну раскаленной плазмы, тянет
вверх кипящий огненный столб, магнитные каналы выводят лавину материи в
открытое пространство, а Корона, прикрытая до отказа напряженными силовыми
полями, пережидает зип - сверхураган, который начинается в атмосфере
Юпитера после выброса.
У Роя две небольшие комнаты и еще одна, дверь в которую плотно закрыта. На
двери - самодельный плакатик: череп, скрещенные кости и надпись:
"Смертельно! И даже более того". Череп загадочно ухмыляется. "Очередная
тайна?" - спрашиваю я мимоходом. "Очередная страшная тайна", - уточняет
Рой.
Я примерно представляю, в чем она состоит, эта очередная страшная тайна.
Года три назад на Короне работала группа оптиков. Корабли тогда
только-только пробивались к поверхности Юпитера, маяков не было,
ориентироваться приходилось визуально. А какая может быть визуальная
ориентировка, если внешний вид поверхности меняется в зависимости от
температуры, давления, интенсивности излучения и множества других причин.
На любом экране - инфра, видео, сканинге - мечутся беспорядочные пятна
света, возникают и исчезают тени. Попробуй разглядеть за этим истинный
рельеф, который, кстати сказать, тоже меняется, хотя и медленнее... Оптики
пытались создать аппаратуру, отсеивающую помехи. Возились они довольно
долго, за это время удалось поставить маяки, и работа потеряла смысл.
Оптики улетели, а Рой взялся за решение обратной задачи - как получить
меняющееся изображение неменяющегося предмета. Рой обожает такие задачи,
бесполезно спрашивать: а зачем нужно видеть неменяющийся предмет
меняющимся...
Четверки распадаются, вместо универсалов получаются специалисты, но
все-таки их тянет к работе за пределами своей специальности. И это не
просто "хобби": выбирают трудные проблемы и работу ведут серьезно. Уно
называет это релаксацией.
Рой, как и все бывшие ученики Уно, регулярно посылал отчеты, в одном из
них я обнаружил упоминание о первых экспериментах. А потом Рой стал
темнить, в отчетах остались общие фразы; я понял, что дело у него идет на
лад и надо ждать очередного сюрприза...
- Здесь и будешь жить, - говорит Рой. - Типовая келья ю-пилота первой
половины двадцать второго века. Без излишеств.
На Гродосе Рой вечно тащил к себе всякую всячину. Чего стоила одна только
коллекция старых морских якорей... Рой подвешивал якори к потолку, он
считал, что так они лучше смотрятся. Еще бы! Попробуйте пройтись по такой
комнате, не глядя на якори... А здесь пустовато. Стандартная автоматика,
стеллажи с книгами, стол, два кресла. И рисунок на стене. Черно-белый
рисунок на большом, в полстены, листе бумаги. Грузные глыбы оплавленного
базальта, поток лавы, дым, пепел, отблески огня на тяжелых, низких тучах.
Это, конечно, Арахна, новая планета. Там по проекту Синдзи формируют
рельеф. Там работает Ирма, она вулканолог в группе Южного материка.
Современный конфликт: для Роя единственно возможное место - здесь, у
Юпитера, а для Ирмы настоящая работа - только там, на Арахне. Ничего
нельзя изменить: на Дельте не нужны вулканологи, а ю-пилоту нечего делать
на Арахне. По статистике такие конфликты кончаются благополучно в одном
случае из четырех.
Рой ставит на стол бокалы, достает из стенного шкафа бутылку тинга.
Значит, сегодня Рой не летает. Режим тут жесткий: кофе и тинг только в
нелетные дни. О вине и думать не приходится.
Двенадцать лет назад, когда Рой остался на Короне Б, наша четверка быстро
распалась. Через полгода ушел Синдзи: его планетные пейзажи получили
премию на конкурсе, надо было организовать детальную проработку рельефа,
это стало специальностью Синдзи. Потом ушла Лина. Уно заметил, что ее
тянет на биостанцию "Солнце-шесть"; там работал Дин Светлов, он только
начинал свои знаменитые опыты, и Уно помог Лине устроиться туда
лаборанткой. "Ну, а ты?" - спросил меня Уно. - Ты ведь тоже выбрал
специальность, признавайся..." Он смеялся, но глаза у него были грустные.
Мы сидели на берегу, возле старого мезоплана, а вокруг нас возились
черепахи. Я следил за маленькой желтой черепашкой, она уже давно пыталась
подняться на купол, и ничего у нее не получалось. Она была слишком мала,
чтобы перебраться через кромку купола. "Странный ты парень, - сказал Уно.
- С тобой у меня больше хлопот, чем с другими. Прогнознруемость твоего
поведения вдвое ниже нормы. Когда-то это называли загадочной славянской
душой. Не представляю, что ты мог выбрать..." Я ответил: хочу делать то,
что делает Уно. Наверное, сказал я, в программе нашей подготовки была
ошибка, поэтому четверка распалась. Надо найти ошибку, перестроить
программу и взять другую четверку. "А если распадется и другая четверка?"
- спросил Уно. Меня удивил этот вопрос. Подумаешь, возьмем третью, легко
ответил я, третью, четвертую, пятую и так далее. Уно усмехнулся: "И так
далее..."
Я все-таки стал специалистом по подготовке универсалов. В Сводном каталоге
эта специальность включена в раздел "Экспериментальные профессии" и
отнесена к двадцатой категории по классификации Крёнига - с самым низким
коэффициентом вероятности (количество специалистов на 1 января 2132 года -
2 человека). В комментариях (Дополнительный том каталога, глава 12, раздел
7) объяснено, что сама идея универсализации издавна привлекала внимание
многих мыслителей, но практически невозможно подготовить универсала,
способного владеть известными специальностями хотя бы на уровне третьего
класса. Приведена статистика: на столько-то процентов ежегодно
увеличивается число специальностей, на столько-то процентов в среднем
увеличивается время на обучение, на столько-то процентов выросли за десять
лет требования к третьему классу различных профессий... Впрочем, тут же
изложена теория Уно Хедлунда - комментарии Сводного каталога всегда
объективны.
Вот так. Специалист по подготовке универсалов. В самом этом словосочетании
есть явное противоречие. И скрытая ирония: пока мы не подготовили ни
одного универсала. За два-три года до окончания программы нарушается
управление, ребят начинает интересовать что-то одно, у них появляются
особые друзья в какой-нибудь лаборатории, возникает и крепнет интерес к
одному виду деятельности... После первой четверки были еще две, которые
вел Уно. Третью четверку мы вели вместе; мы многому научились, но эта
четверка тоже не дотянула до финиша. Теперь у меня новая четверка, и
критический период совсем близко.
Все это Рой прекрасно знает, в прошлом году он был на Гродосе. Жаль, мы
тогда не встретились. А три года назад мы разминулись на Арахне: Рой
улетел оттуда за два часа до моего прибытия. За пять лет нам ни разу не
удалось поговорить хотя бы по видеосвязи. Корона месяцами дрейфовала в
нижней атмосфере Юпитера, и даже на Ганимеде не знали, где она и что с
ней. Название станции давно стало анахронизмом: старая Корона, первая
станция этой серии, действительно летала только в короне Юпитера - опасно
было опускать станцию ниже. Нынешняя Корона спокойно ныряет под слой
бета-облаков; на такой глубине и думать не приходится о связи.
Так вот и складывалось: Рой был на Короне, а когда он оттуда выбирался, я
оказывался в лесах Прометея, на глубинных станциях Венеры или в
какой-нибудь экосфере, затерянной в свободном пространстве.
- За Гродос, - Рой налил в бокалы зеленоватый тинг. - За нашего Уно.
5
Пять лет прошло, а что я могу рассказать Рою? Уно Хедлунд вывел свою
последнюю четверку в среднем на уровень шестого класса. У группы, которую
мы вели вдвоем, показатель был чуть лучше - пять и девять десятых. Новая
четверка поднимется еще на две десятых. Может быть, даже на три. Ну и что?
Я просто повторяю то, что сделал Уно, и не могу продвинуться дальше. Нужно
что-то принципиально новое. Нужна какая-то новая идея.
Пока идеи нет. Пока ничего не получается. Спасительное слово - "пока". Оно
подразумевает, что в дальнейшем обязательно получится.
Что ж, когда-нибудь получится, в этом я не сомневаюсь. Через сколько-то
там лет у кого-то другого получится. Он поймет, дотянется, осилит...
Почему он, а не я? Когда-то пытались строить первые самолеты, и ничего не
получалось: не было подходящих двигателей, надо было ждать, пока они
появятся. Это хоть не так обидно. А чего не хватает мне? Все есть, все
условия для решения задачи имеются, я в этом убежден. Не хватает только
одного: умения. Ума не хватает, той степени ума, той концентрации таланта,
которые нужны для решения задачи.
Рой слушал и посмеивался:
- Если ты пришел к такому выводу, еще не все потеряно.
Потеряно, конечно, не все. Просто прошло пять лет. Мне было двадцать три,
теперь двадцать восемь. Пять лет, в течение которых, если верить формулам
науковедения, вероятность появления оригинальных идей максимальна. В
следующие пять лет эта вероятность уменьшится на девять процентов. Только
и всего.
- А как у тебя, Рой?
Вопрос, конечно, лишний. С Роем всегда все в порядке. Рой Девис - самый
лучший пилот, самый знаменитый пилот. Он пилот века - никак не меньше.
Шестьдесят процентов мальчишек от четырех до семи лет мечтают о том, чтобы
стать такими, как Рой, играют в Роя, подражают Рою. О Рое написаны три
сносных романа и множество рассказов. Геррит Верспуи прославился, сыграв
Роя в фильме "Здесь, у Юпитера". Репортажи по космотексу, очерки в
журналах и газетах, кристалл с записью "Рой Девис поет забытые космические
песни":
Рой поет, аккомпанируя себе на гитаре, прерывает пение и говорит о старых
космонавтах, снова поет, иногда поясняя технические термины. Это и в самом
деле здорово, отличный кристалл.
- Хочешь, раскрою тайну? - спросил Рой. Ему очень хотелось раскрыть тайну,
я это видел и великодушно согласился:
- Ладно, раскрывай. Люблю страшные тайны.
Он вынул из кармана очки и протянул их мне. Что ж, подумал я, все идет в
соответствии с теорией. Уно приятно будет узнать о релаксации Роя.
- Взгляни, - небрежно предложил Рой. Ничего особенного. Обычная оправа из
металлопласта, обычные светло-фиолетовые стекла. Может быть, чуть более
светлые, чем нужно для защитных очков.
Рой нетерпеливо произнес:
- Ну!
Я надел очки - и комната сразу преобразилась. В первое мгновение я даже не
сообразил, что, собственно, произошло. Мне показалось, что все вокруг
начало двигаться: качнулись стены, зашатался стол, поплыл куда-то
отделившийся от стены рисунок... Нет, все было на месте, изменилась только
окраска предметов. Точнее, не изменилась, а непрерывно менялась, причем у
каждого предмета окраска менялась независимо, по каким-то своим законам.
Белая стена превратилась в розовую, а потом в оранжевую; светло-коричневое
кресло, стоящее у стены, неожиданно окрасилось в синий цвет, и я не успел
присмотреться, как кресло из синего стало изумрудным. Потом оба цвета,
оранжевый и изумрудный, словно по команде погасли, стена теперь была
светло-желтой, а кресло - черным. Возник острый звук - как писк комара,
только сильнее. С потолка полыхнуло алым светом, и все предметы в комнате
- книги на стеллажах, стол, панели автоматики и сама комната, стены,
двери, пол - все окружающее загорелось ослепительно яркими красками,
слилось в пеструю мозаику и бешено закружилось. Писк комара превратился в
нестерпимо сильный свист...
Я сорвал очки.
- Как впечатление? - спросил Рой. Он просто изнывал от нетерпения.
- Смертельное. И даже более того. Голова кружится, свист какой-то...
- Привыкнешь, голова не будет кружиться. Света здесь многовато, поэтому
пестрота и свист. А так - роскошная штука, если, конечно, хорошенько
настроить. Не хуже калейдоскопа.
- Пленки Шилдса?
- Они. Но испорченные, сверхнестабильные. Я три года искал, как уменьшить
их стабильность. Теперь цвет плывет даже от теплового движения молекул.
Просто и гениально.
После Шилдса два поколения оптиков боролись с нестабильностью полихромных
пленок; Рой пошел в обратном направлении - и получил занятную игрушку. Она
наверняка станет популярной. Если бы Рой придумал очки без стекол, это
тоже вошло бы в моду...
Полгода назад он появился на экране космотекса в синем тренировочном
костюме, просто не успел переодеться. В тот же вечер стихийно возникла
новая мода. Сначала мальчишки, потом Геррит Верспуи, потом студенты - и
тогда уже все. Даже дипломаты на официальных приемах. Был изрядный
переполох в фэшнстудиях на всех планетах: впервые за полвека полетел к
чертям прогноз смены мод, составленный художниками, психологами, врачами,
модельерами, социологами...
Фэшнстудии, впрочем, быстро сориентировались и создали стиль "пилот".
Учение о стилях возникло лет за десять до этого, оно со всей очевидностью
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг