утверждение.
- Все там будем, - ответил он. - Но мы хоть уже не задаром.
- Когда-то давно я читал одну повесть.
Ее герой, серб по национальности, говорил: "Вот другие народы создавали
культуру, строили красивые города. Мы же все время или землю пахали или
ратовали, то есть воевали." Не берусь за точность, читал я на сербском.
Я обратил внимание, что Никодим, хоть и, но не подал вида, но все же
еще как обратил внимание на эту мою фразу, и тоже не подал вида. Конечно,
он немного утрировал, но доля правды в его словах все-таки содержалась.
Почему вот так некоторым народам, и нашему в том числе, приходится
постоянно воевать? Другие же живут спокойно. Вот швейцарцы, или, скажем,
голландцы?
- Ну, сейчас, скажем, скорее всего, всем пришлось так. А насчет
справедливости. Помнишь Мефистофеля:
Вам говорят, нет правды на земле, Но правды нет выше!
- Приятно разговаривать с человеком, цитирующим Гете, - подколол его я.
- Но от этого не легче.
- А если серьезно, то так, к сожалению, всегда бывает. Вот мы, русские,
- он подчеркнул это слово Видимо потому, что и Андрей Искандерович, ваш
покорный слуга, и Никодим Нурмагомедович в старых советских паспортах
имели совсем другую национальность, делавшую нас нежелательными гостями в
"дорогой моей столице"., - всегда несли только добро. Даже освобождая
чужие города, Краков, например, старались обойтись минимумом разрушений.
Варварские же бомбардировки англо-американцев стали притчей во языцах. А
как те же самые поляки или немцы относятся к нам и к американцам? Но
сейчас у нас две новости. Одна хорошая - наших врагов разгромили. И
плохая. Нас тоже.
Так что будем сопротивляться. Надеюсь, все народы России опять, как и в
годину Великой Отечественной, станут вместе. И сербские, кстати, братья
опять будут плечом к плечу с нами.
Я не стал ничего говорить. Хоть я и разделял его слова, уж больно они
были прокламаторскими. Как у артиллериста из повести Герберта Уэллса
'Война миров'. Оно, конечно, было бы хорошо, если бы, но на самом деле-то
все обычно обстоит не так.
Честно говоря, я не был вполне уверен, что если бы в этом новом мире
лично для меня нашлось бы достойное место, то я не воспринял бы его с
радостью. Ведь, в конце концов, что хорошего было в том мире, что мы
потеряли? Нет, что-то хорошее, конечно, было, но..., в общем, и так все
понятно. 'Если бы каждому дать виллу в Швейцарии, то никто бы не
протестовал против режима', - пришли на ум слова героя 'Семнадцати
мгновений весны'. Но я не стал делиться этими мыслями с Никодимом.
***
Между тем эльфы начали активизировать свою охоту. И их можно было
понять. Как, впрочем, и нас. Ни один захватчик не любит партизан. И ни
один партизан - захватчиков. Это, так сказать, диалектическое противоречие.
Пока нам удавалось справляться. Пока. А ведь всего с открытия условных
врат, разъединявших наши миры, прошло каких-то две недели. И сколько всего
успело произойти! Что же нас ожидало через два месяца. И сколько нам
вообще предстояло еще прожить? На этот вопрос, пожалуй, ответить не мог
никто.
Глава 10.
Этот разговор, как, впрочем, и как любой другой разговор, также
завязался неожиданно. И также на одном из наших рейсов. Так уж получилось,
что за все опасные мероприятия брались именно мы с Никодимом. Рауль же
обычно оставался с детьми дома. Кстати это меня еще как раздражало,
особенно, если учесть, что наши с Таней отношения стали охладевать...
Однако я отвлекся.
- Ты читал Баха? - спросил меня Никодим.
- А он разве не художник? - переспросил я, разыгрывая идиота.
- Я имею в виду не Иогана Себастьяна, а Ричарда.
- Того, что написал 'Иллюзии'?
- И не только 'Иллюзии'. Я, как и он, всегда любил небо.
- Я тоже. Вот только зрение не позволило стать летчиком. А вообще небо
и романтика, они почти не отделимы.
Поэтому не удивительно, что такие писатели, как Ричард Бах и Антуан
Сент-Экзюпери были летчиками.
- Я тоже когда-то водил легкие самолеты, - произнес он с
ностальгической нотой.
- А мне вот не пришлось. Зрение не позволило. Так что пришлось
остановиться на третьем разряде парашютиста. Тут совсем неподалеку
размещался ДОСААФовский аэродром.
- Вот как! Я вырос не здесь и об этом не подумал. Можно было бы
попробовать полететь к Москве, посмотреть что там. Может, удастся
продумать что-нибудь для сопротивления. Как, полетишь со мной?
Последний вопрос уже обращался ко мне.
Что я мог ответить. Полети я, на кого останутся дети. А даже Таню я все
еще продолжал считать ребенком. И, собственно так оно и было. Хотя по
отношению к ней другое чувство уже давно заняло мое сердце.
- Нет, нам надо или лететь всем, что крайне рискованно, либо кто-то из
нас должен остаться.
- А Рауль?
- Ты это серьезно?
- Значит из-за Тани? - неожиданно он словно прочел мои мысли.
- В первую очередь, да, - честно признался я. - Но даже если отбросить
личное, он не справится. Да и я, может быть, тоже... - Я сделал паузу. -
Если ты улетишь, нам будет тебя не хватать.
- Я вернусь, - ответил он, похлопав меня по плечу. - И знаешь что, ты
не справедлив к Раулю. Просто в тебе говорит ревность.
Может быть, это было и так.
Но... Черт побери, оттого что я это осознавал, мне было не легче.
- Хотя с ним бы я в разведку не пошел, - после короткой паузы
резюмировал Никодим.
***
Поля для деятельности у эльфов было много, и они еще не успели
задействовать аэродром, видимо, казавшимся им чистым полем. Для патрулей
же издали мы вполне должны были сойти за рабочих, занятых восстановлением.
Ох уж это слово 'восстановление'. За последние несколько дней, как
восстановили работу радиостанции, оно успело поиметь нам мозги не меньше,
чем когда-то 'перестройка' и 'реформы'.
Мы сбили замки. Запах слежавшейся пыли навеял ностальгические
воспоминания.
- Что, будем укладывать? - спросил я. - Я-то, например, прыгал только
на Д-пятом.
- Да нет, Д-пятый - это приметив.
Мы с Никодимом привели в порядок один из самолетов, и я помог уложить
ему пару спортивных парашютов. Нам пришлось долго вспоминать, как это
делается. У меня по студенческому принципу: "самое плохое, это если
чего-то никогда не знал, а потом забыл". Ведь я, если что худо-бедно и
знал, так это Д-5.
- А ты взял паспорт?
-???
- Самую важную часть из комплекта парашюта, - я вспомнил нашу старую
парашютистскую шутку.
***
И, как это и должно было случиться, мы оказались в окружении. Так что
единственное спасение могло заключаться в попытке улететь.
- Ладно, я пошел! - крикнул я Никодиму, и покинул самолет.
До сих пор я никогда не прыгал со спортивным парашютом. Не получилось и
сейчас. Потому что уложенный Никодимом парашют так и остался в ранце.
Запаски тоже не было...
Мне оставалось только шмякнуться о землю. Но неожиданно для себя я
научился летать! Прямо как во сне.
Осознав, что я уже не совсем падаю, а, точнее сказать, совсем не падаю,
я поспешил взять обратно все проклятья в адрес укладчика парашюта. Ибо,
чем черт не шутит, если я летать научился, то и проклятия мои обрести ту
еще силу!
Ну, вот, наконец, положение уже полностью соответствовало хорошему
приключенческому сну: теперь я научился летать. Вы не представляете, какая
это была радость. Правда, недолгая. Окончательно приземлившись, больше
взлететь я так и не смог. Видимо для мобилизации этой магической
способности не хватало чувства опасности...
Глава 11.
Однажды патруль из двух эльфов все же застукал меня. И что обидно -
совсем рядом с нашим основным домом, и на практически открытом месте у
обрыва, ведущего к побережью. Именно здесь мы с Таней в тот первый раз
спускались к морю...
Бежать в дом, означало бы, навести беду на всех. И я побежал наружу.
Съехав вниз по земляному склону, я попытался вжаться в землю, чтобы не
быть видным с верху. На какое-то время мне даже показалось, что мне
Извините за повторение этого местоимения, если можете, скажите лучше это
удалось. Но я ошибся.
- Ну и долго ты собираешься так лежать?
- прозвучавший надо мной мелодичный голос не предвещал ничего хорошего.
Я медленно перекатился на спину. Делать резкие движения, не зная, кто
стоит над тобой, было глупо. Но когда я увидел ее, я понял, что это еще
глупее. Это была она. Их принцесса. А это означало, что у меня уже не было
ни одного шанса остаться в живых.
- Вставай, - сказала она, глядя мне прямо в глаза.
Как и у остальных эльфов у нее были большие острые уши, скрытые,
правда, длинными черными волосами и большие зеленые кошачьи глаза с
вертикальными зрачками. Но, несмотря на это она была красавицей. Нет не
просто симпатичной, а именно красавицей. Впрочем, я уже не раз видел ее
лицо в голографических изображениях, практически каждую ночь украшавших
небо над городом.
Так что, несмотря на то, что большинство эльфов для меня оставались
быть на одно лицо, не узнать ее я не мог. Короткое черное обтягивающее
платье хорошо подчеркивало ее фигуру, по поводу которой у меня нет и не
было слов.
- Вставай, - повторила она, и я поднялся.
Поднимался я тоже очень медленно, потому что, увидев того, или точнее
ту, что стояла рядом, у меня не было никакого желания быть испепеленным.
Ведь у каждого из нас есть надежда на счастливый момент, который вот-вот
может представиться.
А очередь представиться, я охотно уступил бы этому самому моменту.
Ее глаза... Нет, это не поддается описанию. На секунду мне показалось,
что я оказался в холодной пустоте. Мир поплыл перед глазами и как бы
утратил существование. Вообще, все вдруг утратило существование, кроме
безграничной и бесконечной бездны...
Но тут что-то внутри меня щелкнуло. И все. Я опять стоял на земле.
Окончательно осознав свое положение, я вдруг полностью избавился от
страха. Ведь максимумом того, что могло бы случиться, была быстрая смерть,
с которой я успел смириться. Рубикон печали был перескочен удивительно
легко, и мной овладело веселье, граничащее с эйфорией.
- Идущий на смерть, приветствует тебя, - обратился я к ней словами
римских гладиаторов.
- Вызвать патруль, или пойдем пешком? - спросила она в ответ так, как
будто бы предлагала романтическую прогулку, а не конвой в лучшем случае в
рабство.
Естественно патруль мне был в высшей степени без надобности, и я
ответил:
- Конечно, оно можно бы и вызвать, но, кажется, если бы мы пошли бы
пешком, то разговор по дороге мог бы быть весьма полезен, - я умышленно
старался придать особенности своей речи. - Тебе я думаю интересно узнать,
что думает человек, только что бывший свободным?
- Обычно Нам говорят "Вы", - ответила она мне.
За три месяца оккупации она удивительно хорошо усвоила русский язык.
Впрочем, на сколько я понял, все они отличались большим талантом в части
лингвистики.
- А тебе это было бы приятнее? - как я и говорил, мной овладела
эйфория, и я перешел на игривый тон.
Этот тон был ею воспринят.
- А, черт с тобой, говори "ты". В конце концов, это всего лишь форма.
Главное - содержание.
Интересно, кто ее учил русскому языку?
Но этот вопрос быстро затерялся в нашем на первый взгляд пустом, но на
самом деле весьма наполненном диалоге.
***
Наш разговор тек и тек. Я даже стал думать, что она не хочет меня
убивать. (Подумать только!) Я делал самые, что ни на есть, откровенные
комплименты, и, похоже, ей это нравилась. Во всяком случае, ее лицо все
больше и больше сияло.
Вдруг она оступилась.
Вообще-то на наших дорогах, составляющих согласно Гоголю одну из
основных государственных бед, это было неудивительно. Но я все же
удивился. Эльфы, они всегда ходили этакой летящей походкой, и никогда не
оступались. Видимо она заболталась...
А оступилась она конкретно! Похоже даже повредив ногу.
Однако я не потерялся, и тут же подхватил ее на руки. Как я говорил,
эльфы не отличались ростом. И хотя по их меркам принцесса была высока
(что-то около метра пятидесяти), как я и ожидал, она оказалась совсем
легкой. Ее явно никто еще не носил на руках, и во всем ее теле ощущался
детский восторг. Она обвила руками мою шею и положила голову на плечо.
"Ради такого дела стоило оступаться" - так и читалось на ее лице, но
вместо этого она сказала:
- За оказанную помощь можешь попросить последнее желание.
"Насчет трахнуться с вами, как я понял, и речи быть не может?" - пришли
на ум слова Эдди Мерфи, но это мне показалось неуместным. Трудно сказать
почему, но мне так показалось.
Так чего же оставалось просить человеку, чья жизнь, не говоря уже о
свободе, не стоила и копейки?
До деноминации Но я решил удовольствоваться меньшим.
- Знаешь, - обратился я к ней, - Я не хочу умереть, не поцеловав тебя.
- Хорошо, ответила она и протянула к моим губам руку.
Но, отстранив руку, я прижался губами к ее устам.
- Я имела в виду руку, - произнесла она высвободившись. Высвободившись,
замечу, не слишком быстро.
- Значит, я не понял, - ответил я, - Но готов искупить.
И поцеловал ее руку. Потом еще и еще. От кисти к локтю. Ей это явно
нравилось. И она не возражала...
Но между тем, хотя вес ее и не превосходил сорока килограммов, я начал
чувствовать наступление усталости. И узрев по пути маленькую скамейку,
предложил сделать привал. Она была согласна.
Привал затянулся. Сначала с видом заправского доктора я осмотрел и
ощупал ее щиколотку, не найдя, по совести говоря никакого сколь-либо
заметного повреждения. К слову, ножка ее того стоила. Как и все в ее теле,
она была восхитительна.
А потом мы просто болтали.
Болтали, болтали и болтали. Не знаю как ей, а мне это было безусловно
на руку. Спешить, как вы понимаете, мне было некуда.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг