этого.
Сперва я хотел сунуть ей живого ужа.
Это случилось опять на уроке немецкого языка, у той же самой Анны
Рудольфовны.
Лёлька зачем-то полезла в парту. А там лежала мокрая тряпка, которой
доску вытирают. Лёлька со страху так заорала, что из соседнего класса
прибежали две девчонки узнать, не случился ли с кем-нибудь приступ
аппендицита?
Потом Анна Рудольфовна целых пол-урока объясняла нам, что трусость -
это очень плохое человеческое качество. И что Бетховен в своём музыкальном
произведении "Эгмонт" как раз воспевал смелость, а трусость никогда и
никто на свете не воспевал. Всё это Анна Рудольфовна объясняла нам на
немецком языке, чтобы "приучить нас к разговорной речи". Но так как мы к
разговорной речи ещё не приучились, она почти каждую фразу со вздохом
переводила на русский язык.
Так прошло пол-урока - и меня не спросили!
Тогда я и подумал: как же завизжит Лёлька, если сунуть ей в парту не
какую-то мокрую тряпку, а самого настоящего живого ужа! "Надо, - решил я,
- сперва вынуть чернильницу".
Сидит-сидит Лёлька на уроке - и вдруг через кругленькое отверстие в
парте появляется змея. То есть это Лёлька будет так думать, что змея, а на
самом деле это будет обыкновенный уж из нашего с Витиком-Нытиком живого
уголка. Тут уж Анне Рудольфовне придётся читать лекцию о смелости не
меньше урока. А может, и переменку прихватит!
Но потом я подумал: если сунуть ужа в начале большой перемены, когда
все убегают из класса, он за двадцать минут может преспокойно уползти и не
появиться в круглом отверстии для чернильницы. Нет, лучше посадить в парту
живого ёжика: он заснёт себе в темноте, а иголки его и во сне колются.
Решено: не буду сегодня учить немецкого! Ведь завтра вместо урока будет
настоящий спектакль!
12 ноября
Сегодня, в самом начале большой перемены, я сделал всё, как было
задумано.
Положил Лёльке в парту своего ежа, которому мой брат Дима дал очень
странное имя - Нигилист. Я поинтересовался, кто это такие - нигилисты и за
что Дима так обозвал ёжика, которого я сам нашёл в лесу прошлым летом. "За
то, что он никого не признаёт и всех подкалывает!" - ответил Дима. Мама
называла ёжика "Севкой номер два", потому что я, по её мнению, тоже иногда
бываю колючим. А мы с Витиком-Нытиком называли его просто Борькой. В
общем, у ежа было целых три имени, и он ни на одно из них не откликался.
Значит, положил я своего колючего Борьку в парту. И не просто в парту.
Я засунул его прямо в мухинский портфель, оказавшийся довольно-таки
вместительным, и запер на блестящий серебристый замочек.
Ёжик не уж: он не выползет из Лёлькиного портфеля! Счастливый как
никогда, побежал я на большую перемену. Целых двадцать минут я носился по
этажам и даже спустился вниз, где занимались первоклассники. Я даже изучил
всю их стенгазету, в которой было всего две маленькие заметочки,
написанные огромными печатными буквами, и много разных картинок,
нарисованных цветными карандашами: дома, похожие на сундуки с широкими
трубами и толстыми хвостами дыма; пароходы с такими же трубами и хвостами;
паровозы - тоже с трубами и тоже с хвостами. Я уж давно заметил, что
малыши очень любят рисовать трубы и дым. И почему бы это? Тут ракеты
летают, атомные электростанции строятся, а у них дым столбом!
В общем, я старался сделать так, чтобы поскорей промчалась большая
перемена: уж очень мне не терпелось узнать, что произойдёт на уроке.
А случилось совсем неожиданное.
Я ничего не слышал и ничего не видел, кроме рук Лёльки Мухиной. А они,
эти маленькие, беленькие ручки, полежали немного на крышке парты, словно
отдохнули после перемены, потом поправили волосы, а потом... Потом полезли
в парту за учебником. Я затаил дыхание: "Что сейчас будет?!" Вот Лёлькины
руки скрылись внутри. Вот сейчас... Сейчас Лёлька вскочит и завопит на
весь класс, на всю школу, на всю улицу! И все ребята тоже вскочат и
побегут на помощь Лёльке. А потом увидят нашего мирного Борьку и будут
долго-долго хохотать. Вот сейчас, сейчас... Но ничего такого не произошло.
Лёлька преспокойно достала учебник, по-девчачьи аккуратненько завёрнутый в
белую бумагу. Открыла нужную страницу и стала водить пальцем по строчкам.
Я не верил своим глазам! Как же так?! Ведь Борька лежал в портфеле
поверх всех учебников и тетрадок. Она не могла, просто не могла не
наткнуться на его колючки! И всё-таки, словно желая ещё больше удивить
меня, Лёлька снова полезла в портфель и достала оттуда тетрадь с
аккуратной розовой ленточкой и такой же аккуратной розовой промокашкой.
Это было какое-то чудо!
Чтобы я но так уж сильно удивлялся, Анна Рудольфовна сказала:
- Котлов, раскройте учебник и работайте вместе с нами! Я сунул руку в
свой портфель... И вот тут действительно раздался крик! Но вовсе не
Лёлькин, а мой собственный. Я вскочил на ноги и стал дуть на руки. И все
ребята повернулись ко мне. А Анна Рудольфовна даже поднялась со своего
стула.
- Что у вас такое, Котлов?
- Тут эти... Ну, как их?.. Которые колются... Гвозди! - сказал я,
посасывая уколотые пальцы.
Лёлька Мухина жалостливо покачивала головой. Чтобы ребята перестали,
наконец, вертеть головой, Анна Рудольфовна решила вызвать меня к доске:
там уж меня все сразу увидят.
- Но ведь у меня... Эти самые... пальцы... - промямлил я.
- Вы, надеюсь, будете отвечать не пальцами, - строго сказала Анна
Рудольфовна. - Разве голова и язык у вас тоже повреждены?
Я поплёлся к доске. Но это даже не очень огорчало меня - одна мысль
сидела в голове: "Каким образом Борька попал обратно ко мне в парту? Или
он тоже, как и собака, верный друг человека и всегда находит своего
хозяина?"
Да-а... хорош друг! Всё, всё испортил! Прав был наш Дима, когда назвал
его Нигилистом! Типичнейший нигилист.
13 ноября
С Витькой невозможно стало ходить по улице - он то и дело вскрикивает:
"Ой, спутник летит! Спутник летит!.." Иногда даже ему кажется, что он
видит сразу два спутника, один из которых прямо у него на глазах обгоняет
другого. Вокруг нас сразу собираются прохожие. Витька тычет пальцем в
небо, и все задирают голову вверх. Но всегда кто-нибудь догадывается
раскрыть газету, где чёрным по белому написано, что в это самое время
спутник должен пролетать над Порт-Саидом или где-нибудь над Аддис-Абебой.
- А мне показалось... - разводит руками Нытик. - Вон там, вон там!
Видите?..
И каждый раз оказывается, что это была какая-нибудь самая обыкновенная
падающая звезда или разноцветные огоньки на крыльях и хвосте самолёта.
Я решил провести наблюдения за искусственными спутниками серьёзно и
вполне научно. И хотя некоторые видели спутник, как говорится,
невооружённым глазом, я всё-таки решил вооружить наши с Витькой глаза.
Но чем вооружить?
Мы перерыли все старые сундуки и чемоданы, пропахшие нафталином, но
никаких, даже самых старых, подзорных труб и телескопов у наших родителей
не оказалось. А между тем в "Последних известиях" по радио передали, что
завтра, ровно в 6 часов 10 минут утра, спутник пролетит над Москвой. Что
было делать? Я уж совсем приуныл.
Но вот вечером раздался телефонный звонок, и Витька, захлёбываясь,
торжествующим шёпотом сообщил мне со своего нижнего этажа:
- Ура! Нашёл старый бабушкин бинокль. Театральный!.. Левая трубка не
работает...
То есть она работает, но только в одну сторону.
- Как в одну?
- Уменьшает!..
- Это нам совсем не нужно: спутник и так маленький.
- Зато другая и увеличивает тоже! Знаешь, как увеличивает!
- Ну, тащи его сюда!
Ровно через три минуты мы с Витькой уже заперлись в нашей ванной
комнате и стали разглядывать бинокль его бабушки. Это был очень старинный
бинокль. И красивый:
сам весь белый, из камня какого-то (Витька сказал, что из перламутра),
а ручка и ободки золотые.
Я посмотрел в один глазок - и наша ванна показалась мне
маленькой-маленькой, как крышка от белой мыльницы. А посмотрел в другую
трубку - и ванна стала огромной:
хоть втроём туда залезай! Посмотрел на рыжую кошку Мурку, прикорнувшую
на табуретке, - и она показалась мне настоящим рыжим тигром, усатым и
страшным.
- Бабушка с этим биноклем в театр ходила!.. - как-то мечтательно
произнёс Нытик.
- Подумаешь, в театр! Всякую там ерунду смотрела!.. А мы вот увидим
спутник.
Понимаешь: искусственный спутник Земли! Твоя бабушка должна быть просто
счастлива за свой бинокль, что ему на старости лет выпала такая честь!
Понял?
Решено: завтра, в половине шестого утра, мы уходим из дому для научных
наблюдений!
14 ноября
Мне казалось, что я всю ночь не спал. Но это было, наверно, не совсем
так, потому что мне снились сны. А раз они снились, значит, я всё-таки
немножко спал.
Мне снились спутники и космические корабли, в одном из которых были мы
с Витькой. Какая-то планета хитро улыбалась вверху, словно дразнила нас...
И мы с Витькой стали добираться до неё. Мы совсем уже почти добрались, но
нам помешал будильник.
Я протянул руку, чтобы остановить звонкий дребезжащий голосок, но
будильника на стуле не было. Вот удивительно: ведь вчера я поставил его
именно сюда! А теперь он трезвонил откуда-то с книжного шкафа. Опять
чудеса!
Зато рука моя наткнулась на что-то большое, твёрдое и продолговатое. Я
быстро зажёг настольную лампу - и Дима сразу заворочался и заворчал на
своём диване:
- Эгоизм! Не может в темноте одеться!
Одеться в темноте я, конечно, мог. Но я никак бы не мог разглядеть
предмет, лежавший на стуле возле моей кровати. А это был настоящий полевой
бинокль! Да, да, бинокль! Такой же точно, как те, с которыми ходят и в
которые разглядывают поля сражений разные знаменитые полководцы на
картинах и в кинофильмах. Честное слово, я подумал, что ещё сплю, Я
подбежал к дивану и тряхнул брата за плечо.
- Дима, я сплю, а?
- Завтра ночью ты будешь спать в коридоре! Совсем распустился!..
Нет, это было не во сне! Такую фразу мог произнести только мой старший
братец Димочка и только наяву.
Но откуда же полевой бинокль? Откуда?! Я осторожно погладил его, прижал
к груди, а потом взглянул сквозь его стёкла на Диму. И брат сразу уехал на
своём диване куда-то далеко-далеко, чуть ли не на край света. Я перевернул
бинокль - и вдруг увидел прямо перед своим носом огромное, свирепое и
малознакомое (потому что без очков!) Димино лицо.
- Сейчас же потуши свет!
Одевался я в коридоре. Наша соседка-старушка уже зажигала газовую плиту.
- И что ты так рано поднялся, Сева? Это нам, старикам, не спится. А
тебе?..
- На спутник хочу поглядеть, тётя Паша.
- А зачем же вставать так рано? Поглядел бы днём: и светлее и видать
лучше.
- Так он, тётя Паша, понимаете ли, в определённое время пролетает. Днём
его не будет.
- Ну, погляди, погляди. Потом расскажешь на кухне. Это ты молодец!..
Вышел из комнаты папа в пижаме и с каким-то конвертом в руке.
- Тебе, Сева, вчера поздно вечером прислали бинокль... Я положил его на
стул, возле кровати. И ещё вот это просили передать.
- Как "прислали"? Как "просили"? Кто именно просил?
- Человек какой-то... Папа потянулся и зевнул.
- Мужчина или женщина?
- Не знаю. Кто-то из соседей дверь открывал, а я не разглядел...
Кажется, мужчина.
- "Кажется"! И как это можно было не разглядеть?! Папа не спеша, будто
ничего такого не случилось, пошёл в ванную комнату.
В конверте лежала записка. Она была напечатана на пишущей машинке:
"Посылаем тебе полевой бинокль для наблюдений за спутником. Завтра же,
после уроков, оставь его в своей парте - и сразу уходи! Не вздумай только
следить. Если вздумаешь, будет беда!"
Внизу стояли три большие буквы: "ТСБ".
Что это значило? Кто прислал мне бинокль? И эту записку?! И что такое
"ТСБ"?
Ведь никто... никто, кроме меня и Витьки, не знал, что мы собираемся
наблюдать за спутником!
Но размышлять было некогда - скоро уж этот самый второй спутник должен
был появиться над Москвой! И я побежал к вешалке...
На улице было утро. Или, верней сказать, только так считалось, что это
утро, а на самом деле ещё стояла самая настоящая ночь. Было совсем темно.
И шёл мокрый снежок. И было холодно. Витька поёживался и по своей
противной привычке скулил:
- Ну да-а, тебе хорошо-о: у тебя тёплое пальто. А у меня куртка...
Да-а, тебе хорошо-о: ушанку надел. А у меня кепка... А что ты прячешь под
пальто?
- Тайна!
- Покажи-и... Ну, покажи-и...
- Не скули! Всё равно не покажу. Вот придём на бульвар...
- Покажи сейча-ас!..
- Замолчи!
- А я тогда тебе бабушкин бинокль не дам!
- Ха-ха-ха! - сказал я громовым голосом прямо Витьке в лицо. - Сдалось
мне твоё театральное старьё! Отправь его в музей. Понял? У меня есть
кое-что поважнее!
И тут я вытащил свой полевой бинокль. Витьку на утреннем морозе пот
прошиб.
- Бинокль?! Откуда?..
- Тайна!.. Сам не знаю.
- Как не знаешь?..
Но тут мы пришли на бульвар. Все лавочки были уже заняты. И это в шесть
часов утра! Люди были с телескопами, с подзорными трубами. И только у меня
в руках был полевой бинокль!
Рядом с нами на лавочке сидел старичок - маленький, сморщенный,
замёрзший. А телескоп у него был огромный, на высоком треножнике. Этот
телескопище был похож на какую-то птицу с тонкими ногами и длиннющим
клювом, только без крыльев.
- Тише, тише, молодые люди! - зашептал он нам. - Мы присутствуем при
великом событии!..
И мы с Витькой стали переговариваться торжественным шёпотом. Я долго
разглядывал в свой могучий бинокль и бледное небо, и снежинки, каждая из
которых казалась огромным снежным комом, и памятник великому русскому
писателю.
А где-то внизу пыл Витик:
- Дай мне-е... Дай посмотре-еть... Я оторвался от могучего аппарата и
взглянул на Витьку. Он со своим стареньким бабушкиным биноклем был
какой-то очень несчастный и смешной.
- На, посмотри немножко, - сказал я.
Витька прямо впился в круглые стеклянные линзы. И тут по всему бульвару
пошёл крик: "Летит! Летит!.." И Витька тоже заорал как полоумный:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг