наши соседки перестали развешивать бельё на чердаке. А одна соседка, у
которой там стоит бочонок с кислой капустой, даже сказала:
- Пусть сгниёт моя капуста! Не пойду я туда, раз там кто-то орудует!
Я посмеивался над нашими соседками... Но посмеивался только до
сегодняшнего дня.
А сегодня, ровно в 3 часа 20 минут, мне стало не до смеха.
Я получил по почте заказное письмо. Адрес и само письмо были опять
напечатаны на пишущей машинке. И на той же самой! Уж теперь я отличу этот
шрифт из тысячи.
Буква "Л" бледно получается. В записке было вот что: "Как только
стемнеет, поднимись на чердак. Приходи туда один. Доберись до самого
дальнего левого угла, и там, под бочонком с капустой, лежит для тебя очень
важное письмо. В нём - раскрытие всех тайн! ТСБ".
Не знаю уж, как это получилось, но только я сразу отправился на кухню и
стал расспрашивать Викторию Владимировну о нашем чердаке и о том, какие
оттуда по ночам доносятся звуки. Соседка страшно обрадовалась и начала
рассказывать мне про таинственный чердак: и про всякие шорохи и о криках
тоже. Оказывается, сегодня ночью она видела, как с чердака спустили сразу
несколько верёвок. Эти верёвки даже задели её подоконник и чуть было но
свалили вниз банку с маслом, которая стояла за окном.
"Ободрённый" этим рассказом, я вернулся в комнату. Мне показалось, что
из окон сильно дует и что вообще в комнате как-то прохладно. Я плотно
закрыл форточку и проверил отопление - трубы были не горячие, а прямо-таки
раскалённые. Тогда я с возмущением подумал: "Неужели мне страшно? Нет, я
не трус! Я не похож на Викторию Владимировну! Но кто же всё-таки мог
спустить с чердака верёвки? И зачем?"
Я вспомнил, что жестокие восточные цари иногда сбрасывали по ночам свои
жертвы из окон башен прямо вниз, в бушующие потоки. А может быть, эти
самые... Ну, которые орудуют на чердаке, спускают свои жертвы вниз на
верёвках? При помощи какой-нибудь лебёдки? Техника ведь с тех пор, когда
жили жестокие восточные цари, очень сильно шагнула вперёд.
Я уже десять раз перечитал записку, подписанную всё теми же тремя
непонятными буквами. Я выучил её всю наизусть! "А может, захватить с собой
Витика-Нытика? - думал я. - У них ведь там, на нижних этажах, не слышно,
как на чердаке "кто-то орудует", он ничего про это не знает - и но будет
бояться". Но захватывать с собой Нытика было никак нельзя - ведь в записке
было ясно напечатано: "Приходи туда один". Да я к тому же вспомнил, что
Нытика угораздило заболеть вирусным гриппом.
"А вообще, может, не ходить на чердак? - подумал я. Но тут же
спохватился: - Нет, нельзя! Ведь если этот "ТСБ" добрался уже и до Степана
Петровича, он обязательно сообщит ему, что я струсил, и тогда Степан
Петрович снова будет презирать меня. И ещё сильней, чем из-за этой
горластой немецкой овчарки!"
Зимой рано темнеет. Уже в пять часов в окнах домов зажглись огни. А я
нарочно не зажигал свет, чтобы убедить себя, что вечер ещё не начался. Я
всё тянул, тянул... Но без конца тянуть было невозможно: скоро должна была
прийти с работы мама. А я ещё не сделал никаких уроков: всё о чердаке
думал. Ну, а если мама узнает, что я не прикасался к урокам, она меня не
то что на чердак - ив коридор-то не выпустит. В общем, надо было
решиться...
И я решился!
Я вышел через кухню на чёрный ход. Дверь я на всякий случай оставил
приоткрытой:
если что-нибудь случится, буду кричать - и пусть бегут на помощь!
На чердак вела узкая винтовая лестница. Я стал медленно подниматься по
ней. Всё время я натыкался на какие-то старые вёдра, которые со страшным
грохотом скатывались вниз, и на какие-то разбитые горшки, и на доски. Один
раз я чуть было не вскрикнул: прямо под ногой у меня было что-то мягкое и,
как мне показалось, тёплое, живое... Я потрогал это "мягкое" рукой, и
оказалось, что это я наступил на рукав от старой телогрейки. Как здесь
оказался этот рукав? Может быть, это всё, что осталось от смельчака,
который дерзнул подняться на чердак до меня? Ещё через минуту я с ужасом
наткнулся на чей-то сапог. Всё ясно: и это остатки того же смелого
безумца!..
В этот самый момент снизу раздался визгливый голос Виктории
Владимировны:
- Безобразие! Дверь за собой не закрывают! Заморозить хотят!
Дверь с шумом захлопнулась, и на чёрном ходу сразу стало темным-темно.
Ужасный страх охватил меня. Сердце колотилось очень сильно. Но никакого
выхода не было: надо было идти вперёд или, вернее сказать, наверх. И я
быстро пошёл:
будь что будет!
Под низкими сводами чердака пахло сыростью, В разбитое окно залетали
снежинки, дул ветер. И вдруг я вскрикнул: какой-то саван болел справа от
меня. Я закрыл глаза руками и сделал несколько шагов в сторону этого
савана, а когда открыл глаза, то чуть было не расхохотался: на верёвке,
рукавами вниз, болталась чья-то белая ночная рубашка. Видно, не во всех
квартирах знали о страшных событиях, которые происходили у нас на чердаке,
и некоторые хозяйки ещё продолжали развешивать там своё бельё.
"Ну, раз женщины не боятся сюда ходить, так можно ли бояться мне,
мужчине?!" - подумал я и сразу направился в дальний левый угол, где было
особенно темно и сыро. Я протянул руки вперёд, чтобы не наткнуться в
темноте на какую-нибудь балку или на низкие деревянные перекрытия.
Неожиданно руки мои обхватили что-то холодное и сырое. Бочка! Вот она,
бочка с кислой капустой, которая протухнет здесь из-за страшных рассказов
Виктории Владимировны! Именно здесь, под этой самой заброшенной бочкой, и
должно находиться письмо. Я нагнулся, пошарил рукой и сразу нащупал
конверт. Я вынул его из-под бочки и хотел тут же вскрыть, но кругом было
темно, и я мог как-нибудь случайно вместе с конвертом порвать и само
письмо, в котором заключалось "раскрытие всех тайн".
Я быстро направился к разбитому окну. Возле него было холодно, но я от
волнения не замечал ни холода, ни снежинок, которые садились мне на лицо и
сразу таяли.
На конверте уже не печатными буквами и не на пишущей машинке, а самым
обыкновенным и каким-то очень знакомым мне почерком было написано: "Севе
Котлову (лично)".
Я разорвал конверт и с волнением прочитал вот что:
"А ты, оказывается, не такой уж трус, Котелок! А я-то думал, что ты у
нас совсем прохудился! Ну что ж, допустим, что история с собакой была
просто случайностью.
Получай же, младший Котелок, награду за свою сегодняшнюю храбрость! Я
раскрою перед тобой все секреты, которые так мучают тебя и чуть было не
довели до врача-психиатра. Это уж слишком! И поэтому я больше не буду
мучить тебя.
Знай, что три таинственные буквы "ТСБ" обозначают вовсе не название
какой-нибудь тайной организации и не инициалы каких-то твоих
товарищей-одноклассников, на которых ты совершенно напрасно орал. "ТСБ" -
это значит: "Твой старший брат". А так как брат у тебя всего-навсего один
- значит, это я и есть: Дима!
Когда вы с Витькой ломали себе голову и никак не могли раскусить три
загадочные буквы, вы там случайно выкрикнули: "Тайный Сигнал Барабанщика"!
Можно, пожалуй, и так расшифровать. Ведь каждый раз, когда ты сбивался с
дороги, я начинал бить в барабан: старался подать тебе тайный сигнал
тревоги.
Да, это я переложил ежа обратно к тебе в парту. Это я бросил в почтовый
ящик Витику-Нытику условия задач, которые вам задали на дом. И я послал
вам обоим одинаковые записки с разными подписями. Я, как видишь, пытался
срывать все твои нехорошие, нечестные планы.
Это я, конечно, тот самый сосед Степана Петровича, который интересуется
астрономией. Это я взял у него бинокль и, не без помощи папы, переслал его
тебе вместе с той самой запиской. Ну как, увидели искусственный спутник?
Это я на переменках, когда ты убегал в буфет, подкладывал тебе в парту
бумажки с разными предложениями и советами. Я, выходит, но только мешал
тебе, но и помогал немножко. Да, я старался помочь тебе во всех твоих
хороших, честных планах и затеях.
Теперь остаётся объяснить самое главное: откуда я узнавал заранее обо
всех твоих замыслах? Да очень просто: из твоего собственного дневника! Ты
ведь сам просил меня иногда заглядывать в эту тетрадку, проверять,
правильно ли ты ведёшь дневник. Забыл уже?"
И как это я в самом деле забыл об этой своей дурацкой просьбе? И как не
додумался до такой простой вещи, что из дневника можно узнать обо всем,
что я сделал, и даже о том, что хочу сделать завтра, или послезавтра, или
вообще в будущем?!
Дальше Дима писал:
"Ты ведь часто почитываешь мой дневник, а я вот почитывал твой. Только
ты не догадался разыграть меня, хоть тебя и называют некоторые "великим
комбинатором".
А я вот догадался! Очень рад, если этот небольшой розыгрыш пойдёт тебе
на пользу!
С приветом ТСБ, то есть твой старший брат Дима".
Вдруг я вздрогнул: с треугольным чердачным окном, со стороны улицы,
поравнялась чья-то голова в шапке-ушанке. И тут же скрылась. Что это?
Неужели Виктория Владимировна была права? Я выглянул в окно - и у меня
защекотало в носу от смеха. К крыше нашего дома была прикреплена самая
обыкновенная лебёдка, от неё вниз шли металлические канаты, на которых в
люльке преспокойно разъезжал штукатур. Он приводил в порядок облицовку
нашего дома. Так вот каких верёвок испугалась ночью Виктория Владимировна!
И тут уж все мои страхи сразу рассеялись. Как это смешно, что я
испугался какого-то несчастного рукава от старой телогрейки и рваного
сапога! Да ведь некоторые наши жильцы выбрасывают на "чёрную лестницу"
всякий ненужный хлам, домоуправ даже хотел оштрафовать их за это. Как же я
забыл? С перепугу, наверно.
Эх, младший Котелок! Знал бы об этом Дима!.. Уж он бы тогда не начал
своё письмо словами: "А ты, оказывается, не такой уж трус!" Но он об этом
не узнает: я не буду больше держать свой дневник на столе. Я спрячу его
куда-нибудь подальше!
Хватит с меня розыгрышей! Довольно!..
23 декабря 1957 года
Сегодня я кончаю писать свой дневник. Это ведь, оказывается, очень
опасное дело:
все могут узнать мои мысли и про все мои поступки тоже. Нет, не хочу!
Писать про себя только одно хорошее, то есть писать неправду, совсем
неинтересно. Это мама правильно говорила. А описывать всё, как есть на
самом деле, очень опасно.
Ведь если этот дневник через много-много лет будут читать мои дети и
внуки, они скажут: "Ишь ты, какие номера откалывал в детстве наш папа (или
дедушка)!" И тоже начнут вытворять что-нибудь похожее. И это будет, как
говорится, непедагогично! А если я стану когда-нибудь знаменитым человеком
и мой дневник попадёт в музей, то и тогда тоже получится нехорошо. Люди
будут читать в музее эту тетрадку и говорить: "А ведь и у пего тоже были
недостатки. Прямо как у наших детей... Кто бы мог подумать!"
Нет, я не буду больше вести дневник! А эту тетрадку разорву на мелкие
клочки или даже сожгу где-нибудь в печке.
Дима, правда, говорит, что есть ещё и другой выход: не думать и не
делать ничего такого, о чём стыдно было бы писать в дневнике и за что
могли бы насмехаться надо мною мои будущие дети и внуки.
- Поборись со своими недостатками! - сказал Дима.
Может, я и поборюсь... Но это ведь не так-то легко! А пока я ещё не
поборол, не победил своих недостатков, обойдусь без дневника. Так я решил.
И пусть "ТСБ", то есть Дима, говорит всё, что хочет!..
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 06.03.2002 12:16
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг