видела, как он с палочкой по двору ковылял, пальто длинное осеннее,
шапка-ушанка на голове, а куда направился - неизвестно.
Села я в прихожей на стул и сижу как истукан. Толик за рукав меня
дергает.
- Мама, - говорит, - что же ты сидишь? Искать его надо, мама! Он же
слабенький.
А сам весь трясется.
- Иди, - говорю. - Далеко не уйдет.
Хлопнул дверью Толик, выскочил. А я дома осталась.
И что ж вы думаете? Оказалась права. На вокзале его к ночи нашли. Сел
на лавочку, заснул, да так во сне и умер. Легкая смерть: все, бывало, он
мечтал во сне умереть, так и получилось.
Хоронили отца - не плакала я. Черная вся стала с лица, а в глазах - ни
слезинки. Женщины хвалили: крепкая баба. Крепкая-то крепкая, а три дня
потом отлеживалась, одним корвалолом питалась.
На четвертый день Толик в школу, а я на работу.
Посмотрела на меня Ольга и говорит:
- Ступайте домой, от вас клиенты шарахаются.
Ну, домой мне идти не с руки, дом холодный, остывший. Пошла я в кино,
купила конфет шоколадных, сижу в фойе, фантиками шуршу, отдыхаю. Жить-то
надо... И такое происходит во мне рассуждение. Что душа? Разве муки мои в
ней находятся? И любовь моя тоже не в ней. Ничего-то я в жизни не
потеряла. Все при мне, как и раньше, одного только нету: понимать себя
стала несчастной, а раньше жила как жила. Что ж душа-то? И в чем она есть?
Уж не в том ли, чтоб себя не жалеть, чтоб к себе быть безжалостной?
Если в том - ни к чему мне она: вот конфетки себе шоколадные ем, просто
мне, спокойно, и себя потихонечку жалко. Значит, что? Провернула ты,
Зинаида, это дело с двойной для себя выгодой.
Слышу, на эстраде объявляют:
- Выступает юный скрипач Анатолий Вологлаев.
Думала, ослышалась я: нет, выходит на сцену мой Толька. Кланяется,
скрипочку свою из-под мышки вынимает. Пригорбатился и настраивается играть
песенку.
Как-то сразу до меня не дошло. Вот тебе и раз, думаю. А играл он
хорошо: все соседи кругом заслушались. Тут одна гражданочка другой и
говорит:
- Я который раз, - говорит, - прихожу сюда слушать этого мальчика. Ох,
не делом он занимается: у него ведь талант.
И поплыло у меня все в голове: хорошо, две девчонки молодые подхватили
меня под руки, в коридорчик вынесли, на диван положили.
Опомнилась я - и бегом за кулисы. Музыканты говорят:
- Шустрый мальчик у вас. Деньги получил и в другой кинотеатр уехал.
24
Дома он в ту ночь не ночевал: может быть, заметил, как меня выносили.
Утром вижу: в дверь записка просунута: "Не ищи меня, мама, тяжело мне с
тобой, и не бойся: письма буду писать регулярно".
Ну, в горячку я впала и двенадцать дней бюллетенила. И все эти дни
Толик мой дома не появлялся. Тут решила я так: видно, вправду невмоготу
ему стало.
Пусть устраивается как знает. Чего стоила Зинаида, то и заработала.
Что ж теперь? А вот так и живу. Пастилу по вечерам с чаем кушаю. По
кинотеатрам весь город изъездила: не увижу ли где сыночка моего
ненаглядного?
Года два уж прошло, боль моя поутихла немножко. И как будто внутри
стало что-то опять отрастать. Утешаюсь, что Толик мой где-то живет и что я
его больше не мучаю. Письма пишет мне ласковые, виноватые, без обратного
адреса.
Намекает, что скоро вернется, только я уж изверилась: не ужиться ему со
мной, с глупой да бездушной бабой.
Вот вчера по телевизору его показывали. Очень рада я была, что сыночек
мой складно играл, не запутался. И одетый прилично, и вроде поправился.
Значит, кормит его удача по скрипке, а больше мне ничего и не требуется.
Что еще? Да, тут Гриша мой заявился. Трезвый, побритый, с цветочками.
Только ни к чему мне все это теперь. Он обхаживать меня, а я сижу как
мертвая.
Повертелся вокруг и ушел ни с чем.
25
А недавно в окне парикмахерской видела я Вавкины фотографии: образцы
новых причесок на ней предлагаются. Как же это, думаю, а Монреаль, а
Лазурный берег? Захожу, кассиршу спрашиваю: кто, мол, такая на витрине у
вас?
- Да приходит, - говорит, - тут одна, завивается бесплатно два раза в
неделю. Как раз сегодня ее срок подошел.
Ну, не поленилась я, подождала свою подружку. Право, еле ее узнала.
Тощая, вульгарная стала Вавка, курит, в разговоре дергается, нервничает.
Глаза запали, щеки ввалились, одежонка болтается.
- Потолстела ты, - говорит она мне.
- Это правда, - отвечаю, - сладкого много ем. А ты похудела.
- На всех по-разному действует, - говорит она и усмехается. -
Опустилась ты, Зинаида.
- Ты тоже, - отвечаю.
- Ай, - говорит, - суета. Съемки все, пересъемки. Делаем, переделываем.
И смотрит на меня беспокойно. Я молчу: вот они, ее съемки, тут же, в
окошке, выставлены. Поняла Вавка глупую хитрость свою, подергалась да и
созналась:
- Бросила я кино. Режиссер сам не знает, чего ему хочется. Душу
вкладывать требует. Ну, я и ушла. Вот для журнала "Работница" снять
обещали. На всю обложку.
Сколько времени прошло после встречи, а что-то я этой обложки не видела.
Видно, и для обложки тоже душа нужна. Вот такая история.
sf.nm.ru
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг