- А что? Задевает, беспокоит?
- Да неприятно, - признался я.
- А правде в глаза смотреть всегда неприятно. Ведь вы же переросток?
Несомненно. В ваши годы надо учиться в десятом классе, на худой конец в
девятом. Уж раз вы нам позвонили, вы понимаете это и не считаете тяжким
оскорблением. Не так ли?
Я должен был признать, что это так.
- Вот то-то и оно. Вы удивитесь, узнав, как мало у нас учеников. Никто
не хочет признавать себя переростком. Сидит за партой этакий дылда и не
страдает от этого, скорее склонен всех остальных считать недоростками.
Столько в нем чванства, наглости, самоуверенности... да просто хамства.
Значит, не умен. Нам такие не нужны, и не идут к нам такие. Понятно?
3
Я влетел в комнату совершенно полоумный от радости. Перепрыгнув через
стул, кувыркнулся. Плюхнулся на пол.
- Приняли, мама! Приняли! - завопил я что было мочи.
- Тихо ты, сумасшедший! - замахала на меня руками мама. - Соседей
перепугаешь.
- Мама, меня приняли в спецшколу! - повторил я шепотом. - Приняли безо
всякого.
Мама села на стул, сложила руки на коленях.
- Ну что ж, сыночек, это хорошо, - сказала она и заморгала глазами. - Я
всегда знала, что ты у меня умница.
- Только уговор: не плакать сегодня, - сказал я строго, все еще сидя на
полу. - Завтра будешь плакать... немножко. Завтра я улетаю.
Мама растерялась:
- Улетаешь? Значит, так далеко?
- В Западной Сибири, мама! Город Чулпан. Живописные места, отличная
рыбалка.
Грибы, ягоды, лодочные походы по озерам!
Ни о чем об этом у нас с Дроздовым не было разговора. Я выдумывал на
ходу.
- Вещи собирать надо, - сказала мама и все-таки не выдержала,
заплакала. - Одна я останусь...
- Никаких вещей, мама! Все там будет. Униформа, спецодежда, - все
бесплатное. Меня предупредили, чтобы не было большого багажа. Только самое
любимое. Вот - вельветовые брюки надену, куртку парусиновую возьму, блесны
для спиннинга. Пару книг, зубную щетку, мыло, полотенце. Кеды. И все!
- А теплое? - ужаснулась мама. - Ведь Сибирь же! А зимнее?
- Ну мама, ну как ты не понимаешь? Самолетом лечу, потом вертолетом...
- Это была правда. - Только самое необходимое. Там же целый научный
городок, свое телевидение, своя станция "Орбита".
- Сыночек, миленький, не пущу! - в голос заплакала мама.
Я вскочил, обнял ее за плечи, начал утешать:
- Ну, ну, мама... Ну, ну... Все хорошо... Все очень хорошо. Нам с тобой
повезло. Мне сказали, что я у тебя очень одаренный. Мне совершенно
необходимо учиться в этой школе. Я буду писать тебе письма раз в неделю...
нет, два раза в неделю, а хочешь - каждый день. Хочешь, каждый день?
- Сфотографируйся там... в спецодежде, - сквозь слезы сказала мама. - Я
отцу покажу...
Всю ночь мы не спали: укладывали вещи в чемодан, вынимали, спорили.
Мама все хотела уложить свои серые валенки, я отбивался как мог, но
наконец сдался - чтобы её успокоить.
Под утро, часов около пяти, мы присели "на дорожку".
- Это ж надо, - сказала мама совершенно спокойно (навязав мне валенки,
она очень повеселела). - Еще вчера мы ничего с тобой такого и не думали...
А если бы ты не прочитал это объявление?
- Я не мог его не прочитать, - сказал я уверенно.
Мы поднялись.
- Билет! - вскрикнула мама. - Билет не забыл?
Новенький красивый авиационный билет лежал у Меня в кармане.
- Даже проезд оплатили, - тихо сказала мама. - Добрые люди. А школьные
бумаги я тебе вышлю, ты не бойся.
Я и не боялся. Глаза б мои их не видели, этих школьных бумаг!
4
Первый раз в жизни я летел на самолете. То ли из-за бессонной ночи, то
ли просто от волнения, но у меня все плыло перед глазами, мерцало и
зыбилось.
Как в стереокино, когда вертишься на стуле и не можешь найти свою точку.
Помню только, что за Уралом внизу, под крылом самолета, потянулись
грязновато-рыжие, замусоренные красным хворостом снега. Я успел
сообразить, что это не хворост, а лес, зевнул, подумал лениво: "А
прохладно будет... в парусиновой куртке", - и как провалился сквозь тонкий
лед, в темноту. Не помню, как объявили посадку, как приземлились... не
помню даже, сколько пассажиров было в самолете и были ли они вообще.
Совершенно неожиданно оказался на борту вертолета. Я сидел один за
спиной у пилота, без сопровождающих, без попутчиков и, привалившись к
окну, смотрел вниз, на тайгу и озера. Снега здесь не было, лес стоял
ярко-желтый, озера (их было множество) синели неправдоподобно и радостно.
Пилот в шлемофоне и кожаной куртке похож был на большую заводную игрушку.
Он механически работал руками, лица его мне не было видно, ни разу он не
обернулся в мою сторону.
Душа моя пела: целый вертолет вез меня одного! Наверно, я и
действительно сверходаренный. Супервундеркинд! Сомнения грызли, конечно:
какой я вундеркинд, если не помню даже признаков делимости на девять, а в
шахматы играю хуже всех в классе?.. Но вертолет - вот он, тут, настоящий,
металлический, грохочущий, холодный, весь для меня одного!
Неожиданно пилот зашевелился и, не оглядываясь, показал мне рукой на
окно. Я прислонился к толстому стеклу. Внизу были всё те же желтые
лиственницы, рассыпанные по болотам и похожие на облезлых лисиц. Среди них
голубели озера. Одно из них было необычно круглое. Ну озеро, и что?
И тут сквозь голубую воду я увидел прямоугольные светло-серые корпуса.
Теннисный корт, бассейн, пальмы. Да, у бассейна, склонившись одна к
другой, росло несколько пальм, я не мог ошибиться. Тут вертолет, резко
накренившись - так, что я стукнулся лбом о стекло, - пошел на снижение, и
поверхность озера стала выпуклой. Это был совершенно прозрачный купол! Я
где-то читал, что города под куполом строить нельзя: парниковый эффект,
температура наверху будет около ста градусов. Но вот - построили же!
Видела бы мама! Она все повторяла в аэропорту, что я замерзну, непременно
замерзну в палатках.
Какие палатки? Какие валенки? Тут пальмы растут у бассейна!
На самом верху купола темнел серый бетонный круг. Вертолет завис над
кругом, моторы взревели на прощанье. Мягкий толчок снизу. Сели. Я начал
было суетиться, но пилот молча показал рукой наверх: нельзя, пока винт не
остановится. И в самом деле, меня бы сдуло с купола, как пушинку. Наконец
- тишина. Пилот повернулся ко мне (он чем-то был похож на Дроздова),
протянул руку. Дверь кабины открылась, ворвался острый холодный ветер со
льдинками. Я спустился вниз и нетвердо встал на бетонный круг. Растерянно
посмотрел на вертолет. Пилот медлил. Я оглянулся и в двух шагах увидел
широкую каменную лестницу с алюминиевыми перилами (как уличный подземный
переход), ведущую вниз. Я помахал пилоту рукой и начал спускаться. Внизу
была круглая лифтовая площадка со стенами из голубого пластика. Горели
лампы дневного света. Здесь было немного теплее, чем наверху. Что-то
гудело: наверное, кондиционер. Я нажал кнопку и, уже входя в лифт,
услышал, как над куполом взревели моторы вертолета. Все, приехали.
Внизу у лифта меня ждал Дроздов. Как он здесь оказался раньше меня,
было уму непостижимо. Но я очень обрадовался, когда его увидел.
- Ну, здравствуй, Андрей! - сказал Дроздов. - Поздравляю с прибытием.
Я огляделся. Зеленые газоны, прямые мощенные светлыми плитами дорожки.
Кусты, деревья, за деревьями - серые корпуса. Легкий теплый ветерок. В
воздухе монотонное жужжание. Купол над головой был прозрачен, как небо.
- Что, нравится? - спросил Дроздов.
Я кивнул.
- Там общежитие. Твоя комната номер семь на втором этаже. Столовая - на
первом. А это - учебный корпус, лаборатории, мастерские.
И в эту самую минуту купол над головой потемнел, набежали тучки, хлынул
дождь. То есть дождя-то я не почувствовал, а только увидел, как по склонам
купола заструились широкие потоки воды. С шорохом проползла широкая
беззвучная молния, стекло купола ярко засветилось, потом потемнело. Землю
под ногами сильно встряхнуло: должно быть, молния ударила неподалеку.
- Вот так мы и живем, - весело сказал Дроздов. - Ну, ступай. Извини,
что я с тобой на "ты" перешел, у нас в школе так принято. Прими душ с
дороги, хочешь - в бассейне окунись. И обедать. Для тебя уже все готово.
Сегодня ты свободен. Осмотрись, познакомься с ребятами. Ну, а завтра с
утра приступим к занятиям. Программа ясна?
- Ясна.
- Ну, пока.
И Дроздов скрылся за толстым столбом лифтовой шахты. Мимо пальм,
увешанных кокосами (я впервые в жизни увидел, как растут настоящие
кокосы), мимо сине-зеленого бассейна с вышкой я прошел к двухэтажному
корпусу общежития.
Никого по дороге не встретил. Вестибюль был просторный и светлый. По
широкой гулкой лестнице я поднялся на второй этаж. Коридор был пуст. Все
двенадцать дверей - закрыты, за дверьми тишина.
Моя комната оказалась в дальнем конце коридора. Я подошел к гладкой
лакированной двери и остановился. Стало страшновато. А назад-то как? Ну,
поднимешься на лифте, выйдешь на верхнюю площадку - и что? Вниз по куполу
на карачках? Чудеса, как сказала бы мама.
6
Комната моя была большая, светлая, с окном во всю переднюю стенку.
Журнальный столик, кресла, у окна письменный стол, у стены два шкафа,
платяной и книжный. Книги все новехонькие: Конан-Дойль, Дюма, Беляев,
полные собрания сочинений. Читай - не хочу. Телевизор в углу. Включил -
обычная московская сетка. Почему-то меня это успокоило. Подошел к окну,
отодвинул штору. Внизу бассейн, пальмы, за ними косая мутноватая
поверхность купола, а дальше, как в тумане, - тайга и озера.
Вдруг по дорожке, усыпанной гравием, к бассейну пробежала девчонка в
ярко-голубом купальнике. Судя по виду, класс седьмой-восьмой. Впрочем, кто
его знает. Лихо нырнула, поплыла брассом. Так. Значит, здесь и девчонки
есть. Жаль. Однако же - все живая душа, а то и поговорить не с кем. Я
поспешно разделся, побросал свои одежки на кровать (она стояла в нише за
занавеской), уверенно подошел к деревянной стене, отодвинул скользящую,
как в вагоне, дверь. За дверью была ванная, свет в ней включался
автоматически.
Впрочем, меня это уже не удивило. Я быстренько ополоснулся, обмотался
махровым полотенцем, висевшим здесь же, на крючке, осторожно подошел к
окну, выглянул. Девчонка все еще плавала. Я разлетелся было бежать - ба, а
плавок-то у меня и нету!
Огорчился. Подошел к платяному шкафу. Думал, пустой, распахнул дверцы -
а он битком набит. Красивые синие униформы, одна шерстяная, другая вроде
бы джинсовая, с нашивками. Рубашки, майки, все, что нужно. И плавки,
разумеется, тоже. Синтетические, красно-зеленые, точь-в-точь по мне.
Правильно Дроздов говорил, все будет на месте.
Натянул я плавки и вприпрыжку помчался на улицу. Вниз по лестнице,
через вестибюль - и к бассейну. С ходу нырнул - вода теплая, солоноватая.
Вынырнул - рядом девчачья голова в желтой резиновой шапочке.
Черноглазая девчонка, лицо хулиганистое.
- Во псих, напугал! - сказала она. - Головой небось ударился? С этого
края мелко.
- Ничего! - бодро ответил я, хотя теменем приложился действительно.
Лег на спину.
- Здорово, а?
Девчонка уже отплыла, обернулась:
- Что ты сказал?
- Я говорю, здорово!
Ничего она не ответила, подплыла к лесенке, начала подниматься.
- Э, постой, ты куда? - крикнул я.
Быстренько, саженками помахал за ней. Схватился за поручни.
- Тебя как зовут?
Думал, что ответит: "А тебе какое дело?" С девчонками это случается,
находит на них иногда. Будто имя - это государственная тайна либо
что-нибудь неприличное.
Нет, ничего.
- Соня, - ответила она, снимая шапочку.
- Слушай, Соня, меня Андрей зовут. А остальные где?
- Кто? - спросила она недовольно.
- Ну, ребята!
- Да спят, наверно, либо лопают.
Она повернулась, явно собираясь уйти. Я подтянулся и схватил ее за руку.
- Оп-ля!
Соня быстро взглянула на меня, нахмурилась, и вдруг черные глаза ее
вспыхнули, и в плечо меня больно толкнуло. Я чуть не опрокинулся навзничь.
Взглянул на руку - два круглых волдыря быстро вспухали, белели на
предплечье, а вокруг краснота.
- Ни фига себе! - пробормотал я.
А Соня молча повернулась и пошла к корпусу, не оглядываясь.
Я вылез из воды, сел на край бассейна и, ошалелый, принялся дуть на
волдыри.
Жгло ужасно.
И ведь это она сделала, негодяйка, я понял!
Тут мне стало жутко. Если это обычный одаренный переросток, то что ж за
дарования сидят сейчас молчком в остальных комнатах!
Купаться мне сразу расхотелось, обедать - тоже. Я посмотрел на купол,
на столб лифта, уходящий кверху, к низким облакам, поднялся и побрел в
свою комнату.
В комнате мне стало совсем нехорошо. Не то чтобы рука болела, хотя и
это было тоже, но просто тяжело на душе.
Я лег на кровать, не переодеваясь, прямо в мокрых плавках (благо
постель была застелена покрывалом), и стал думать. Руку жгло огнем, я даже
всплакнул от боли. Но думать продолжал и в слезах.
Да тут и думать было нечего, все и так ясно: я ПО ОШИБКЕ попал в школу
для совершенно необыкновенно одаренных детей. Именно по ошибке, по
недоразумению. Дроздов настойчиво допытывался в Москве, нет ли у меня
какого-либо особого дарования. И, видимо, я "ввел его в заблуждение" (как
любит говорить Ольга Максимовна): он решил, что во мне что-то есть. А во
мне ничего нет, ну ничегошеньки, и рано или поздно это обнаружится, мне на
позор, а другим дарованиям на потеху.
Может быть, Дроздов решил, что я прирожденный гипнотизер? Я перебрал в
уме все мыслимые ситуации, когда эта способность у меня могла проявиться.
Ну, положим, когда я долго глядел на маму исподтишка, она переставала
вздыхать, поднимала голову и печально мне улыбалась. Но это не
доказательство. Еще, допустим, на уроках, когда я зажимал ладонями уши и
смотрел на Ольгу Максимовну в упор, она меня к доске не вызывала. Но, с
другой стороны, не помешало же это мне вчера получить двойку. Подумать
только, это было еще вчера!
Нет, не стоит себя утешать: ничего ТАКОГО за мной не водится. И
выставят меня отсюда после первой же проверки. И я вернусь домой несолоно
хлебавши.
То-то радости будет!
Тут в дверь постучали. Меня бросило в жар. Дроздов говорил, что до
завтра меня беспокоить не станут. Значит, это не учителя. Может быть, из
столовой?
Но что-то говорило мне, что это не так. Я и боялся своих товарищей, и в
то же время хотел их увидеть.
Стук повторился, не сильный.
Я быстро вскочил, натянул вельветовые брюки, сел в кресло.
- Войдите!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг