- Эй, вы, тронутые!
Но было уже поздно. Взревев от ярости, оскорбленный Борька схватил
подушку от тахты и кинулся на командора Шурри. Тот мигом сообразил, что не
уйти от возмездия, и через минуту военную ситуацию можно было изложить
только в самых общих чертах.
- Ну что? - спросил я, когда члены Совета Лориали сели в кресла
отдышаться.
- Кто спровоцировал конфликт?
- Он! - вытирая рукавом пот со лба, выдохнул Шурка. - Этот гнусный
агрессор захватил остров Гарантии, не спросив даже нашего согласия!
- А если некогда было радировать? - запальчиво возразил Борька. - Если
у меня на континенте мухи дохнут от скуки? И потом, я же не закрываю для
вас двери. Просто мне все это надоело.
- Вот те здрасте! - сказал я. - А где же твои амазонки и каннибалы? Где
твои верные набобы и баобабы?
- Да ну их! - отмахнулся Борька. - Я не тихопомешанный, чтобы сидеть
одному в комнате, смотреть на карту континента и блаженно улыбаться.
Видно, он давно уже заготовил эту длинную тираду и сейчас выпалил ее,
не сбившись и ни разу не переведя дыхания.
- Ну, а ты что там натворил? - спросил я Шурку.
- Я? - сказал Шурка. - Я ничего. Я с самого начала знал, что из этой
затеи ничего не получится. Так, детство заиграло.
- Привет тебе! - Я даже растерялся. - Ты же сначала здорово так
рассказывал.
- Чтоб слушали, и всё. Я тоже в одиночку не могу играться.
- Эх, вы! - сказал я. - Дети, дети. А я-то старался, писал Главный
Закон.
Не знаю, зачем я сказал об этом. Возможно, мне просто хотелось на них
кое-что проверить. Но командоры отнеслись к моему сообщению без особого
интереса.
- А, закон, - вяло проговорил Шурик.
- Хорошее дело, - одобрил Борька. - Раз есть закон, нужен флаг, гимн,
денежная система.
Тут мысли его заработали в каком-то своем направлении. Он сел,
нахохлился и начал о чем-то про себя рассуждать, то щурясь, то пожимая
плечами. Я ждал терпеливо, как первоклассник, который выучил урок назубок
и все боится, что его спросят, и только на это надеется. Наконец Борька
пришел к какому-то выводу, одобрительно себе подхмыкнул и вспомнил про
меня.
- Что же ты? - великодушно сказал он. - Выкладывай, не стесняйся.
Волнуясь, я развернул вчетверо сложенную бумажку с проектом, хотел было
объяснить, что это только наброски, но раздумал и начал читать:
- "Часть первая. СПРАВЕДЛИВОСТЬ И ПРАВДА.
Сильный человек должен быть справедливым - если, конечно, он
по-настоящему силен. Настоящая сила не боится справедливости. Вся
несправедливость идет от слабости, точнее - от страха, что другие узнают
про твою слабость.
Поэтому: не бойся своей слабости, если хочешь быть справедливым. Знай о
ней сам, предупреждай о ней других, не старайся ее скрывать. Помни: только
еще более слабый человек может воспользоваться твоей слабостью. А более
слабого нет смысла бояться.
Еще: знай о своей силе, не прячь ее, как камень за пазухой, но и не
выставляй напоказ. Сила сама себя покажет. Будь силен с сильными, только
так можно стать еще сильнее. Но не старайся стать самым сильным: это не
нужно, невозможно и несправедливо.
Будь равным среди равных, не бойся и не гордись.
Защищай слабых, но старайся делать это так, чтобы они об этом не знали.
Им может не понравиться твоя защита.
Не старайся подчинить себе другого. Если ему нужно, он сам тебе
подчинится.
Не нужно - значит, и ты не сможешь его подчинить.
Если человек хочет скрыть свою слабость, помоги ему в этом. Никогда
никого не унижай.
Не отказывайся от помощи, даже если она тебе не очень нужна: это
несправедливо.
Не считай чужих ошибок. Помни: каждый человек в чем-то тебя сильнее.
Нет такого человека, который был бы слабее тебя во всем.
Это и есть настоящая справедливость".
Когда я кончил первый раздел, ребята долго сидели молча.
Я уже в середине заметил, что они слушают. Шурка сидел, вытаращив свои
белесоватые глаза. Борька недовольно шевелил бровями. А у меня горели щеки:
никогда в жизни я так не волновался.
Первым подал голос Шурка.
- Ну! - сказал он.
- Что "ну"?
- Дальше давай.
- Годится? - осторожно спросил я.
- Красиво говоришь, - с насмешкой заметил Борька. - Как-то жить будешь?
- А так и буду, - ответил я. - Постараюсь, по крайней мере.
- Ты его не слушай, - поддержал меня Шурик. - Он злится, что сам ничего
такого не написал.
- А что, логично? - Я не узнавал себя: я прямо-таки напрашивался на
комплимент. Наверно, все философы одинаковы: очень мне нужно было их
одобрение!
- Сильно изложено, - похвалил Шурик. - Прямо как "Правила для учащихся".
Тут Борька захохотал. Хохотал он долго, обидно, пока не заметил, что я
совсем уже вскипел. Тогда он быстро прекратил это дело и деловито сказал:
- Дай мне по шее и дальше читай. Умеешь. А мы-то здесь дурью мучились!
Я дал Борьке по шее - просто так, символически, - и мне полегчало.
Отсюда вывод: совсем не обязательно драться до синяков. Синяки ни одной
стороне не приносят облегчения. Надо будет вставить это в Главный Закон, в
раздел второй - о дружбе.
- Дальше так, - сказал я уже более уверенным голосом. - "Неправда - это
тоже несправедливость".
Поднял глаза на ребят - оба слушали, сидели смирно.
- "Нет такой неправды, в которую все будут верить всегда. Но требовать
полной правды от других может только тот, кто сам всегда говорит правду".
- А таких людей нет, - перебил меня Борька.
- Слушай, не мешал бы ты, - миролюбиво начал Шурка.
- Да бросьте вы, ей-богу! - с пренебрежением сказал Борька. - Ерунда
все это. Понял я, к чему он клонит. Я ему: "Врешь", а он мне: "Сам врешь!"
И взятки гладки. Все врут, все только и делают, что врут, на этом вся
земля держится.
- Короче, ты не согласен, - сказал я и медленно свернул свою бумажку
вчетверо.
- Ну, сила-слабость - куда ни шло, - ответил Борька. - Одной только
статьи не хватает.
- Какой? - поинтересовался я.
- "Сила солому ломит", - сказал Борька, - вот какая должна быть статья.
Есть сила, и есть солома, труха всякая. А деликатности, которых ты там
навертел, - все это только когда сильный с сильным на пару разговаривают.
Вот, скажем, ты и я, тут мы можем еще церемониться.
- А Шурка, значит, не в счет? - тихо спросил я.
Мы оба посмотрели на Шурку. Шурка сидел безучастный, сонный, как будто
бы речь шла не о нем.
- С Шуркой, значит, можно не церемониться, - настаивал я.
- Послушай, не заедайся, - Борька выставил ладонь (этот жест его меня
всегда приводил в бешенство). - Пиши свои законы для себя одного. Никто по
ним не жил и жить не будет.
- А я и пишу для себя одного, - сказал я, повернулся и вышел в коридор.
Борька что-то тихо сказал Шурке, Шурка засмеялся. Я не ждал, конечно,
что Шурка за мной последует (ссориться с Борькой было ему не с руки), но
все-таки потоптался немного у вешалки. Никто не вышел меня проводить,
только тетя Дуня помаячила в конце коридора. Я хлопнул дверью и не спеша
пошел по лестнице вниз. Еще подумал по дороге: неплохо все-таки, что не
успел прочитать раздел "Дружба". Не знаю, почему, но сейчас было бы
неловко. Что же касается "Любви", то до нее я просто не добрался.
Соображения кое-какие имелись, но, в общем, дело было еще для меня неясное.
16
Маринка стояла в моем подъезде у лифта и, поставив свой огромный портфель
на пол, ждала.
- Была уже? - показал я глазами наверх. - Неужели трудно сообразить?
Мои подумают, что я прогуливаю.
- Трудно! - вызывающе сказала Маринка и, подняв портфель, прошла с
гордым видом мимо меня к дверям.
- Постой! - Я схватил ее за руку. - Ну что ты строишь из себя, честное
слово! Теперь что я буду своим старикам толковать? Еще в школу выяснять
явятся.
Марина молчала. Отвернувшись от меня, она придирчиво разглядывала
трещину на стене.
- Ну ладно, - махнул я рукой. - Ясное дело, вывернемся. Кто дома-то
хоть?
Оба или только мать?
- Да не была я у тебя, - сердито сказала Маринка, не оборачиваясь. - Не
думай, что все тебя глупее. Я просто хотела предупредить, что Мантисса
прийти сюда собирается.
Я ничего не спросил. Я молча взял у нее портфель, и, выйдя через черный
ход на улицу, мы медленно пошли к Маринкиному дому.
- Где пропадал-то? - как бы невзначай, проговорила Маринка. - Секрет -
можешь не говорить. В конце концов, ты не обязан передо мной отчитываться.
- Да никакого нет секрета... - ответил я. - Мы переходим в другую школу.
Маринка приостановилась на минуту, быстро взглянула на меня, потом,
спохватившись, ускорила шаг. Я еле поспевал за нею. Портфель был
тяжеленный, как магнитофон "Яуза".
- Я твердо решил стать дипломатом, - подумав, добавил я. Не знаю, зачем
я врал, но как-то стыдно было признаться, чем мы полдня занимались. - И
потом, язык всегда пригодится. Особенно в наше время.
- Значит, будешь ездить по разным странам? - равнодушным голосом
спросила Маринка. - А я?
- Что - ты?
- Как же я?
- Ты со мной.
- Но я буду геологом... И мне тоже придется много ездить... Только
совсем не туда, куда тебе...
Долго-долго мы шли и молчали. Уже давно остался позади Маринкин дом, а
мы всё шли, шли, шли и смотрели себе под ноги, на сырой от холода асфальт.
- Может быть, ты будешь атташе по делам минеральных богатств? - сказал
наконец я, хотя очень сомневался, что такой пост вообще существует.
- Нет, я только геологом, - твердо ответила Маринка.
- И не изменишь решение?
- Нет.
- Даже ради меня?
- Даже.
- Ради нас?..
- Нет.
- Но ты пойми, я же мужчина! Не могу же я изменить свои планы только
потому, что так хочется тебе!
Сейчас я уже и в самом деле верил, что стать дипломатом - моя заветная
цель.
Маринка снова взглянула на меня, грустно улыбнулась и опустила голову.
- Вот видишь, какая ты...
- Вижу... - перебила меня Маринка. - Вижу, Сереженька, вижу. Я давно
уже тебе говорила: ничего у нас с тобой не получится. Слишком просто все
это.
Первая любовь всегда кончается трагично.
- Опять начиталась Мопассана! - со злостью сказал я. - Сколько раз я
тебе говорил, чтобы ты не смела его читать, что он на тебя плохо
действует! Ты становишься какая-то обреченная...
Маринка горько покачала головой. А я представил себе, что она идет вот
так же рядом с кем-то высоким, старым, мудрым и держит его под руку...
- О чем ты думаешь? - услышал я свой собственный голос.
Не помню, как мы оказались у нее в подъезде, на самом верхнем, на
шестом этаже. Лестничные окошки здесь были низкие и тусклые, и снизу
невозможно было ничего разглядеть. Я снял пальто, свернул его, постелил на
подоконник, и мы сели.
- О чем ты думаешь? - снова спросил я.
- Так... - Маринка взяла меня за руку и стала медленно перебирать мои
жесткие, неприлично крупные пальцы. - Я вспомнила, как в детском садике мы
с тобой целовались на время... Ты знаешь, мне совсем не стыдно об этом
говорить! - вдруг удивилась она. - Помнишь, Танька еще будильник притащила:
выдержим пять минут или нет?
Я взглянул на ее грустную щеку с прядкою у виска, и мне сразу стало
спокойно. Нет, мы не можем расстаться никогда: у нас есть прошлое, очень
светлое, очень долгое, и это прошлое связывает нас. Я наклонился к ее лицу
и сказал:
- А сейчас?..
- Нет, - не отстранившись, печально сказала Маринка. - Сейчас - нет.
Тогда мы ничего не понимали, и было хорошо... А сейчас мы всё, всё
понимаем.
Сейчас - ни за что. Это значит - украсть у себя "потом".
- Значит, будет "потом"? - Сердце у меня заколотилось быстро, как будто
я захлебнулся.
- Будет, Сережа, - коротко сказала Маринка и взглянула мне в глаза.
- А геология? - осторожно спросил я.
- Вместе решим, - после паузы сказала Маринка. - Если вместе, все можно
решить, правда?
Я провел рукой по ее щеке и ничего не ответил. Маринка не отстранилась.
Она только прикусила губу и чуть-чуть подалась вперед.
Мои пальцы опять дотронулись до ее щеки, холодной, как будто с мороза,
и медленно, вздрагивая, начали спускаться ниже, к уголку рта, где кожа
становилась теплее и теплее. Губы Маринки дрогнули, как будто она хотела
что-то сказать, и я быстро убрал руку.
- Щекотно... - как бы оправдываясь, проговорила Маринка и тихо
засмеялась, по-прежнему глядя мне в глаза. Еще ни одна девчонка не
смеялась так странно, не отводя от меня глаз. - Смотри... - И рука ее
спокойно и уверенно протянулась к моему лицу.
Словно перышки коснулись моих губ - в самом деле было смешно и щекотно.
- У тебя горячие губы... - чуть нахмурясь и понизив голос, как будто
это было очень важно, сказала мне Маринка. - А у меня?
Я взглянул на свою руку, потом на ее губы, светлые и нежные даже здесь,
в тусклом свете окна, и мне стало неловко, что такая рука дотронется до
таких губ. Но Маринкин взгляд говорил мне "ну", как будто в ее глазах
кто-то маленький и любопытный кивал головой, подзывая, и я тихо, стараясь
почти не касаться, провел пальцами по ее губам.
Теплые они были или холодные, я не успел заметить, но дыхание ее вдруг
скользнуло по моим пальцам и, круглое, щекочущее, скатилось мне в рукав.
Тут на темно-коричневом платье Маринки под распахнутым пальто что-то
блеснуло.
- Что это? - Я протянул руку, и в моих пальцах оказалась тонкая, как
струйка песка, желтая цепочка с полумесяцем на конце.
Маринка наклонила голову так, что подбородок ее коснулся моей руки,
взглянула, отшатнулась, коротко ахнув, и быстро застегнула верхнюю
пуговицу пальто.
- Так, ничего, - отчужденно сказала она, вставая. - Мне пора.
- И все-таки, что это такое? - резко спросил я и тоже встал.
- Так, цепочка, ты видел... - равнодушно проговорила Маринка,
наклоняясь к портфелю, чтобы я не мог видеть ее лица.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг