сразу мне понравились, поэтому я вас сюда и привел. В такие часы здесь
пусто, и можно потолковать от души.
Сомнений у меня не осталось: я умудрился нарваться на психа или на
уголовника, и тут уж, как говорится, не до жиру. Поспешно взглянув на
часы, я начал осторожно подниматься.
- Ох, извините, совсем забыл... - пробормотал я, сделав сокрушенное
лицо. - Бегу, лечу... Приятного вам аппетита.
- Да бросьте вы! - с досадой сказал Фарафонов и взглядом усадил меня на
место. Я не оговорился: именно взглядом. Меня как будто небрежно толкнули
в плечо, и я безвольно плюхнулся на сиденье. - Я вас сюда привел, и без
моего согласия вы не уйдете.
Я затравленно оглядел кафе: швейцар за стеклянной дверью сидел ко мне
спиной и, наверно, дремал, обе женщины куда-то исчезли. Я остался с этим
типом один на один, терять мне было решительно нечего, поэтому я попытался
взять себя в руки.
- Во-первых, - сказал я твердо, - я пришел сюда по собственной воле, и
вашего согласия мне не требуется.
- По собственной воле? - переспросил Фарафонов и ухмыльнулся
самодовольно. - Ну-ну... Взгляните вон на то животное.
Я резко обернулся, ожидая увидеть нечто ужасное, но ничего достойного
внимания там, позади, не заметил. В проходе между столиками стояла пожилая
серая кошка. Я хорошо ее помнил: она жила в этом кафе уже несколько лет.
Кошка так напряженно смотрела на нас, что хвост, спина и шея ее
вытянулись в одну прямую линию, и продолжением этой линии был ее взгляд
желтых, тоскливо недоумевающих глаз. Собственно, смотрела она не на меня,
а на Фарафонова:
чем-то он сумел ее заворожить. "Нет, вряд ли уголовник, - мелькнуло у
меня в голове, - скорее заурядный псих".
- Ну и что? - спросил я тусклым голосом. - Обыкновенная домашняя кошка.
Или кот. Впрочем, это, как понимаю, не имеет значения.
- Вы правы, - согласился Фарафонов, равнодушно глядя на кошку.
Тут кошка совершила поступок по меньшей мере странный. Хрипло мяукнув,
она одним прыжком вскочила на мраморный столик, передними лапами обхватила
стаканчик с бумажными салфетками и, прижав его к своей узкой кошачьей
груди, спрыгнула на пол. Затем, ковыляя, как обезьяна, на задних лапах,
она подбежала к нашему столику и, привстав на цыпочки, протянула стаканчик
мне.
Вид у бедной кошки при этом был ошалелый: уши приспущены, глаза
скошены, морда безумно оскалена. Впрочем, и у меня, наверное, был не
лучший вид, потому что Фарафонов насмешливо сказал:
- Стаканчик-то возьмите. Не стоит мучить зверюшку.
Я принял салфетки, и кошка, отпрянув, жалобно мяукнула и нелепым
боковым скоком, уже на четырех ногах, умчалась в дальний угол зала. Там
она забилась под стол и больше уже не выглядывала.
8
В полной растерянности я посмотрел на Фарафонова, и тут тревожная
догадка шевельнулась в моей голове. Действительно, поведение мое в
последние полчаса лишено было внутренней логики. Я как-то слишком быстро
успокоился на улице (а по натуре остываю очень медленно), решение зайти в
кафе было также чересчур импульсивным, да и привычки заводить разговор с
незнакомыми людьми я за собой раньше не замечал.
- Послушайте! - сказал я с волнением. - Что вам, собственно, от меня
нужно?
- Хороший вопрос, - одобрительно проговорил Фарафонов, - хороший,
дельный.
Особенно если учесть, что вы сами ко мне подошли.
Я открыл было рот, чтобы возразить, и не нашелся.
- Ешьте мороженое, - ласково сказал мне Фарафонов. - Таять уже начинает.
Я торопливо схватился за ложечку и, не сводя с Фарафонова взгляда,
принялся есть. Мысли мои лихорадочно прыгали.
- А я тем временем попытаюсь, - продолжал Фарафонов, - взять, как
говорится, быка за рога. Во избежание недоразумений спешу оговориться: я
не гипнотизер и не цирковой дрессировщик, все это намного сложнее.
Позвольте представиться: Фарафонов Юрий Андреевич, юрист по образованию, а
в настоящее время - шофер третьего класса.
Мы оба привстали. Я вытер салфеточкой губы, назвал себя и после
некоторого колебания пожал его широкую мозолистую, не очень чисто вымытую
руку.
- Так вот, Володя, - сказал Фарафонов, опустившись на место. - Вы мне
позволите называть вас Володя? А я для вас отныне просто Юра. Мне кажется,
что мы сумеем договориться. Я на распутье, Володя, и мне нужна ваша помощь.
Поверьте, роль, которую я собираюсь вам предложить, не сводится к
простому ассистированию. В какой-то мере это определяющая и, я бы сказал,
руководящая роль.
Я недоверчиво слушал.
- Вы можете спросить, - неторопливо продолжал Фарафонов, - на чем
основан мой выбор. Да, честно говоря, ни на чем. Случайно проходя по
улице, я вас увидел в тот момент, когда вы, как ошпаренный, выскочили из
дверей института и со словами "Прохвост! Мерзавец!" помчались неизвестно
куда. Негодование ваше показалось мне чистым, а я, признаться, неплохо
разбираюсь в таких вещах: юридическая закваска. Ну и определенную роль
сыграла солидная вывеска фирмы, в которой вы, видимо, служите. Короче, я
последовал за вами и, извините меня за назойливость, привел вас сюда.
Я содрогнулся от неприязни, но ничего не сказал и сделал все, чтобы
лицо мое осталось бесстрастным.
- Я чувствую ваше сопротивление, - заметил Фарафонов. - Сожалею, но
придется провести еще один маленький эксперимент. Единственно с целью,
чтобы вас убедить. Надеюсь, между нами этот эксперимент будет последним.
Глядя в упор на Фарафонова, я напрягся. Я понимал, какого рода
эксперимент предстоит, и был намерен бороться до последнего.
Но Юрий Андреевич и не собирался сверлить меня взглядом. Он помолчал,
поскреб щетинистый подбородок, озабоченно моргнул, волосы его затрещали
сухим треском, без искры, и я готов был уже торжествовать победу, но тут
неприятная дрожь прошла у меня по спине, и я услышал себя поющим.
Нет, я не просто услышал, я пел, старательно пел, широко раскрывая рот,
какую-то тарабарщину вроде "Анырам о кёзал анымен...", и выходило на мотив
"Я помню чудное мгновенье...", хотя слух у меня, прямо скажу, неважнецкий
и мелодии такого уровня совершенно мне недоступны. Я пел дрожащим голосом,
не в силах с собой совладать, чувствовал я себя преотвратно, но при всем
том страстно желал допеть свою песнь до конца, и, когда Фарафонов жестом
дал мне понять, что эксперимент закончен, я замолчал с неохотой.
- Ради бога, простите, - сказал Фарафонов, ласково на меня глядя. - Я
отлично понимаю, как это неприятно, но, увы, другого способа вас убедить я
не вижу.
- Что это было такое? - раздраженно спросил я Фарафонова.
- Один из языков тюркской группы, - пояснил Фарафонов, - который вы,
естественно, не знаете.
- Слушайте, вы страшный человек! - сказал я, передернув плечами. - Как
вам это удается?
- Может, все-таки гипноз? - простодушно спросил Фарафонов.
- Не считайте меня дурачком, - твердо ответил я. - Гипнозом здесь и не
пахнет. Человек, находящийся под гипнозом, не может говорить на незнакомом
ему языке, это строго доказано.
- Так вы ж не говорили, - кротко возразил Фарафонов. - Вы пели. И между
прочим, пели довольно похабно...
- Это несущественно, - перебил я его, покраснев. - Главное - то, что я
себя слышал. Слышал и не мог понять, хотя понять старался. Следовательно,
сознание мое вовсе не было подавлено. Подавлена была только моя воля.
- И что же? - спросил Фарафонов.
- Да ничего. Я просто хочу узнать, как вы сами это объясняете.
- А никак! - ухмыльнувшись, сказал Юрий Андреевич. - Пользуюсь, не
задумываясь. Как зажигалкой. Я просто говорю себе: человек должен сделать
то-то и то-то. А отчего он это делает - меня не касается.
- Не верю! - Я с ненавистью посмотрел Фарафонову в лицо.
Юрий Андреевич снова стал серьезным.
- Зачем же так резко? - проговорил он укоризненно. - Откуда мне, шоферу
третьего класса, пусть даже окончившему юридический факультет, откуда мне
знать такие тонкости? Положим, для внутреннего обихода я кое-как еще свой
дар объясняю. Допустим, все дело в разнице электрического потенциала
спинного и головного мозга. Нормальные люди не умеют этой разницей
управлять, а Фарафонов умеет. Он посылает на объект низкочастотный
импульс, в котором закодирована программа действий, мысленно им
проделанных. Но выносить эту доморощенную идейку на суд просвещенной
публики Фарафонов стесняется. Впрочем, вы, как я понимаю, тоже не
специалист.
- Какого же рода услуги вы от меня требуете?
- Во-первых, я не требую, а только хочу. Во-вторых, не услуги, а
сотрудничества. Притом добровольного. Иначе, простите, наш разговор
беспредметен. Я мог бы заставить вас... виноват, об этом больше ни слова.
Я вижу, эта тема вам неприятна. Согласны ли вы со мною сотрудничать?
- Конечно, нет! - сказал я жестко. - По крайней мере, до тех пор, пока
не узнаю, в чем это сотрудничество будет выражаться.
- Ну, это само собой! - добродушно проговорил Фарафонов. - Но прежде
скажите мне откровенно: как вы считаете, возможно ли этот мой дар
использовать в каких-либо высоких генеральных целях? Или же Фарафонов -
пустая игрушка природы?
Вопрос Юрия Андреевича застал меня врасплох. Но, поразмыслив, я
вынужден был согласиться, что дар этот небесполезен. При этом в заднем
углу моего сознания метнулась смутная мыслишка о Конраде Д.Коркине, но я
заставил себя о ней позабыть.
- Отлично! - с удовлетворением сказал Фарафонов. - Ну а теперь ответьте
на такой вопрос, - при этом он понизил голос и навалился грудью на стол. -
Вы сами не могли бы эти цели определить? А, Володя?
Пожав плечами, я ответил в том смысле, что так вот, сразу, без
подготовки, - нет, не рискнул бы.
- Да кой вам черт сказал, что без подготовки? - рассердился Фарафонов.
- Готовьтесь, размышляйте, определяйте - и будем работать рука, так
сказать, об руку. Любое ваше указание Фарафонов примет беспрекословно.
Могу дать письменные гарантии.
10
Я взволновался: согласитесь, было от чего взволноваться. Такого
предложения я от Юрия Андреевича не ожидал. Чего ожидал? Да чего угодно,
вплоть до проекта ограбления банка или похищения авиалайнера.
- А сами-то вы что же? - спросил я осторожно и тоже понижая голос.
- Я пас, - устало усмехнувшись, сказал Фарафонов. - Фантазии не
хватает. Вот кошек мучить - на это я гожусь. Официанток дрессировать -
тоже. И знаете, тоска иногда забирает: такой, понимаете ли, уникальный
дар, а тратится на мелочи. Нелепость, трагическая нелепость!
Впервые за время нашего разговора в голосе Юрия Андреевича прозвучало
неподдельное чувство, и это меня тронуло. Я посмотрел на Фарафонова
внимательнее. Передо мной сидел усталый человек, изрядно потрепанный
жизнью и почти наверняка одинокий. Мешки под глазами, седина в волосах,
корявые пальцы с нечищеными ногтями. Маленькие глазки его терпеливо
моргали и даже как будто слезились.
- Ведь если разобраться, - после паузы продолжал он, - практически
Фарафонов всесилен. Он может кого угодно толкнуть на какой угодно
поступок. Нет в мире человека, который в присутствии Фарафонова сумел бы
сбалансировать свой электрический потенциал. Наполеон и Бисмарк, царь
Дарий и Рамзес Второй ходили бы передо мной на задних лапках. Но я не
рвусь в большую историю.
Более того: ее ход меня в общем устраивает. Есть сотни тысяч
обыкновенных людей, которые по тем или иным причинам тормозят естественный
прогресс.
Найти их, подтолкнуть в критическую минуту - и механизм большой истории
станет работать без перебоев. Но как найти? Кого подтолкнуть? А может
быть, удержать? Тут Фарафонов прискорбно некомпетентен.
- Конечно, ответственность на вас огромная, - сказал я уже значительно
более миролюбиво. - И то, что вы не хотите всецело на себя полагаться,
свидетельствует в вашу пользу. Но самым простым и естественным шагом было
бы, не доверяясь частному лицу, обратиться в соответствующие организации.
Юрий Андреевич нахмурился.
- Какие же, по-вашему, организации, - спросил он угрюмо, - должны
заинтересоваться Фарафоновым? Министерство юстиции? Или, может быть,
Министерство культуры?
- А почему бы и нет? - сказал я, воодушевляясь. - На первых порах
поставить перед собой частную задачу... к примеру, предотвращение
правонарушений.
Чувство перспективы придет после первых же успехов.
- Ко мне - возможно, к организации - сомневаюсь, - возразил Фарафонов.
- Я далеко не уверен, что природа нацелила Фарафонова на предотвращение
правонарушений, как вы изволили выразиться. Кроме того, чисто технически
это довольно сложно. Чтением мыслей Фарафонов не занимается, и оказаться
на месте преступления за минуту до начала он может только случайно.
Преступление, как правило, непредсказуемо, Володя, вы об этом забыли. А
большинство решающих поступков предсказуемо и совершается как раз в рамках
правовых норм. Либо не совершается. И тут никакие организации не помогут.
- Пожалуй, вы правы, - пробормотал я и сильно сконфузился, потому что в
голове моей опять тревожно шевельнулась мысль о Конраде Д., который, черт
бы его подрал, действовал в строгом соответствии с нормами. А между тем
достаточно было бы одного его росчерка, чтобы... Конечно, Конрад Д.Коркин
- не кошка, под стол его так просто не загонишь, но все-таки...
- Вот видите, - сказал Фарафонов, пытливо глядя мне в глаза. - На
памяти у каждого есть десятки юридически безупречных поступков, которые не
грех было бы предотвратить. Один поступок цепляется за другой, другой - за
третий, так потихонечку можно распутать целый клубок поступков, и
шестеренка прогресса закрутится без помех.
Воистину Юрий Андреевич целил в больное место моей совести. Пытаясь
как-то предупредить развитие его логики, я сделал неуклюжий выпад.
- На памяти у каждого, вы говорите? - спросил я с излишней
агрессивностью. - Так почему бы вам не начать со своего опыта, не прибегая
к услугам посторонних? Не все ли равно, с какого конца начинать?
Юрий Андреевич покачал головой.
- Какие поступки могут быть на памяти у шофера третьего класса? Ну,
трешник механику, трешник сторожу, рубль общественному инспектору ГАИ.
Разве можно это сравнить с тем, что порой происходит в вашем научном мире?
в кибернетике, например? или в генетике? Ведь все это цепочка действий,
которые можно было бы предотвратить. Напрасно вы недооцениваете Фарафонова.
А разве то, что случилось с вами, не вызовет перебоя в общем ходе
истории?
Я был уверен, что вызовет, но предпочел сменить тему нашего разговора.
- Простите, Юра, - сказал я поспешно, - для полноты картины вы мне
должны объяснить, как получилось, что вы с дипломом юриста оказались
шофером третьего класса. Поймите меня правильно: это очень сбивает с толку.
- Для полноты картины? - задумчиво переспросил Фарафонов. - Ну что ж,
вполне резонное требование. Но будет лучше, если я расскажу вам по порядку
о том пути, который Фарафонов прошел. Скажите, как у вас со временем?
Располагаете?
Я посмотрел на часы и ответил утвердительно. Конрад Дмитриевич дал мне
возможность одуматься, и, следовательно, до трех часов я был свободен.
- Давайте создадим рабочую обстановку, - сказал Фарафонов.
Он поднял руку, щелкнул пальцами, и официантка, заметавшись за стойкой,
достала из-под прилавка бутылку и, захватив по пути два фужера,
устремилась к нам. Когда бутылка оказалась на нашем столике, я рот открыл
от изумления:
это была "Хванчкара".
- Вы даже так умеете? - спросил я вполголоса.
- В каком, собственно, смысле? - осведомился Фарафонов, разливая вино.
- В смысле - не глядя.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг