Эрзя внимательно глянул на Извека, двинул усами.
- С собой не возьмешь? А то тоскливо тут что-то. Прогуляться бы...
- Велено одному.
- Ну, тогда хоть до околицы проводим, - хитро прищурился Мокша. - У нас с
Эрзей кувшинчик сладкого ромейского припасен, как раз проводить хватит.
- Гоже! - рассмеялся Извек. - От сладкого ромейского, да при нашей кислой
жизни, разве откажешься.
Не спеша дошли до дома, оседлали коней. Сотник заметил как оба пристегнули
к седлам колчаны с луками и охотничьими стрелами. После проводов, небось,
свернут поохотиться, руку потешить, да глаз проверить.
Выехали. Мокша откупорил полуведерный кувшин и, соорудив на лице подобие
серьезности, подражая интонациям Сарвета изрек:
- Да пребудет еще при нашей жизни то, что обещано нам после оной!
Под смешки друзей ливанул из кувшина в раскрытую пасть, передал вино Эрзе.
Тот размашисто перекрестил кувшин снизу вверх и тоже вознес взор к небу.
- И да снизойдет на нас благодать... То-то нам похорошеет!
Содержимое кувшина уменьшилось еще раз и сосуд перекочевал к Извеку.
- И да упокоится душа Егория - Холма Огородного, и да простит ему бог все
его прегрешения, вольные и невольные!...
- Тако бысть, тако есть, тако будет! - с хохотом докончили Эрзя с Мокшей.
Кувшин вновь пошел по кругу. Прозвучали здравицы друзьям, врагам, бабке
Агафье, Деду Пильгую и верным коням, кои несут столь славных ратоборцев.
Когда настало время прощаться, все трое были уже изрядно навеселе. Хлопнув
по рукам, разъехались. Друзья неспешно свернули в поле, а Сотник пустил
коня в галоп, чтобы встречный ветер выдул из головы лишний хмель. В
перелеске Ворон пошел рысцой, но Извек уже почувствовал, что маленько
растрясся.
Весь день не слезал с седла. Под вечер, заметил поляну со следами торговых
обозов: в траве тянулись следы телег, а среди горок засохшего конского
помета, чернели круги недавних кострищ. Не мешкая съехал на обочину,
расседлал Ворона и, напоив у родника, оставил пастись. Сам же, наскоро
закусив, улегся на плащ и заснул без задних ног.
Поднялся с первым проблеском солнца. Поеживаясь от росы, быстро собрался и
тронулся в путь, не забыв достать из сумы горсть сухарей. Слыша хруст,
Ворон ворочал ушами и тряс шелковой гривой, но Сотник, чувствуя ногами
набитое травой брюхо, был непреклонен.
Ярило восполз над деревьями и сквозь листву все чаще пробивались связки
солнечных лучей. Просветы между деревьями увеличились и полоска утоптанной
земли вывернула на опушку. Дальше стелилась по полю, то скрываясь в
низинках, то вновь выпрыгивая на возвышенности, тянущиеся до самого
виднокрая. Ворон припустил было бодрой трусцой, но замешкался, углядев
вьющееся неподалеку облако пыли. Дальше пошел шагом, то и дело косясь на
хозяина. Извек улыбался, смотрел вперед, похлопывая коня по шее. Впереди,
над желтыми клубами торчала лохматая голова. Изредка копна черных волос
дергалась и голова смещалась из стороны в сторону. Рядом с ней то и дело
появлялись макушки посветлей, но тут же опять скрывались в облаке. Скоро
проступили силуэты полудюжины мужиков, азартно барахтающихся в пыли. Еще
через десяток шагов стало ясно, что молодцы резво наскакивают на
обладателя лохматой головы, но получив оплеуху, кубарем катятся в песок.
Взбив в воздух очередную порцию пыли, поспешно вскакивают, благо
здоровьицем не обижены и, собрав глаза в кучу, бросаются за новой
затрещиной.
Было похоже, что волтузятся долго. Однако, при такой прыти, легко протянут
до вечера. Благо и лохматый с ног не валится.
Ворон брезгливо встал, не заходя в пыль. Извек облокотился на седло,
щурясь наблюдал мужицкую потеху, ждал: вдруг да разглядят - дадут
проехать. Всадника же заметил один лохматый. Бросил на подъехавшего пару
косых взглядов. В глазах промелькнуло обещание отвесить тумаков и путнику,
коли тот вмешается. Поглядев еще немного, Сотник зевнул и нарушил идиллию
негромким свистом. Молодцы остановились. Разгорячено дыша, углядели
Ворона, вопросительно уставились на седока.
- Почтенные, почто пыль гоняем! - улыбнулся Сотник. - Может пособить чем?
Бойцы переглянулись, размазывая грязь по потным лицам. Один сплюнул кровь
с разбитой губы, кивнул на лохматого.
- Ага, пособи! Вот энтому гаду шею намылить.
- Так он вроде и так чистый! - удивился Извек, глянув на "гада". - А вот
вам помыться в самый раз.
- Ниче, сейчас помоются! - съязвил "гад" и оправил пятерней растрепавшуюся
шевелюру.
Извек поймал на себе выжидательные взгляды и запрятал улыбку в светлую
бороду.
- Не, ребята, так не пойдет. Вы хоть расскажите о чем бранитесь. А то как
бы ненароком дров не наломать.
Лохматый оглядел нападавших, упер руки в бока.
- Эт ты их спроси! Мне сие не ведомо. Шел себе, шел - никого не трогал.
Тут догоняют эти соколы и... в морду. Ну а мне куды бечь? Я - в ответ. Вот
и гоношимся с утра.
"Соколы", тем временем, снова сжали кулаки, зыркали то на мужика, то на
всадника. Один сморкнулся под ноги, вскинул покрытую пылью голову.
- Вот, конья грыжа,... конокрада поймали. Ночью у нас коней увел. Мы по
утру - на большак. Туды-сюды глядь, а на дороге этот маячит. Ну, мы в
догон. Вот поспели, покуда не ушел.
Сотник поглядел в обалделые глаза лохматого, перевел взгляд на валяющуюся
в трех шагах палку с привязанным мешком, кинул взор на дорогу впереди,
хмыкнул.
- Вот так у нас всегда - сначала в морду, потом спрашивают.
Мужики задвигали бровями, силясь понять сказанное. Один, подбоченившись,
прищурился на всадника.
- Эт ты про че?
- Эт я про вас. - миролюбиво улыбнулся Сотник. - Коней не видать, следов
на дороге тоже, а морды уже разбиты. Конокрад, надо думать, на коне должен
быть. А у этого штаны ни разу седла не знали. Да и с такой поклажей
конокрады не бродят. Может он их просто съел? Так это не грех. Ну
проголодался парень, ну перекусил маленько с дороги... Сколько говорите
коней увел?
- Троих... Или четверых... - буркнул кто-то. - хотя, в первый пересчет аж
пятерых не хватило.
Извек безнадежно покачал головой.
- Ну тогда понятно. - подытожил он серьезно. - Троих этот коноед схрумкал
вместе с копытами, остальные от страха крылья отрастили и, от греха
подальше, в теплые края подались.
Ретивые молодцы завертели головами, за взглядами Сотника. У самых
догадливых лица начали потихоньку светлеть. Они еще и еще раз
оглядывались, тыкая пальцами то на дорогу, то на конокрада, то на сотника.
Кто-то уже чесал пыльные вихры, досадливо покрякивая. Один обернулся к
лохматому, пожал саженными плечами.
- Так что ж ты раньше не сказал?
- А ты спросил? - оправдался черноволосый с невинным видом. - Откель я
знаю за что напустились! Вдруг да за дело, так че ж хорошим людям перечить.
- Ну ты даешь! - подал голос парень с разбитой губой. - А кабы прибили
тебя? А? На хрена нам, доброго человека за так губить!
- Так не прибили же! Меня так запросто не прибьешь. - лохматый подмигнул.
- Меня и мечем-то не сразу зарубишь. Раз десять уже пробовали, да все
как-то неудачно выходило.
- Мечем? - переспросил детина с распухшим глазом и оглянулся на Сотника.
Глаза оценивающе пробежали по истертым ножнам, вопросительно уставились в
лицо всадника.
- Пробовать не будем! - твердо заявил Извек ко всеобщей досаде. - Вам еще
коней искать, а времени и так потеряно немало.
Хлопцы переглянулись, как растерянные пацаны. Тот, что постарше махнул
рукой.
- Да что там кони, чай не всех скрали, у нас еще есть. Тем более обедать
пора, а мы еще и не завтракали. Утром, как глаза продрали, так сперва за
табуном гонялись, не похмелясь, потом пересчитывали. Потом вдогон
пустились, да пешком. Ни одна коняга к себе близко не подпускает, конья
грыжа. Как дыхнешь, так нос воротит и галопом прочь. Не! Пропали так
пропали! Ящер с ними, а нам обедать пора.
Остальные охотно закивали, а мужик продолжил:
- Уж коль так случилось, может с нами откушаете? Весь наша вон за тем
перелеском. Будем рады принять гостей, заодно и познакомимся. - он тронул
шишку на лбу, поморщился. - Хотя, и так уже почти свои.
Лохматый поправил пояс, одернул рубаху и задумался, прикидывая в уме,
стоит ли соглашаться. Однако скрип в брюхе отмел последние сомнения.
- Ну, коль не шутите, не откажусь. Я вроде тоже ничего не ел... с
вечера... с позавчерашнего.
Кто-то уже подобрал его мешок, поправил узел на палке и подал в руки.
Лохматый благодарно приложил руку к груди и закинул ношу на плечо. Все
обернулись к Извеку. Тот улыбнулся.
- Ну, если не обременим... а то как бы вас не объесть, рты то у нас
здоровые.
Молодцы дружно загоготали, охотно расшиперив свои, тоже немалые, пасти.
Тронулись. Извек переглянулся с чернявым конокрадом и направил коня за
мужиками.
За пригорком показалась весь с аккуратными домишками в два ряда. За домами
тянулся просторный загон. Ограда из ровно отесанных жердей кое где желтела
свежим деревом. Чьи-то заботливые руки своевременно подправили и ворота.
Столбушки так и сияли на солнце, будто специально обозначая вход. За
створками, убранными на дюжий засов, толпился табун. Кони как на подбор.
Богатые гривы спорили длиной с хвостами, не достававшими земли полутора
вершков.
Извек уважительно посмотрел на старшого из мужиков.
- Добрые кони!
- Есть маленько, - сдержанно отозвался тот с плохо скрываемой гордостью. -
Плохих не воруют. А наших, конья грыжа, любой норовит спереть.
- А сколько было то?
- Должно быть... - мужик почесал во лбу и прищурился в небо, зацепив
пальцами нижнюю губу. - Ежели без тех, что надысь на торжище отвели... да
без тех, что под седло взяли... да с теми, что Сузюм пригнал... да без
кобыл, что с жеребятами... почитай полста три хвоста быть должно.
Остальные, в подтверждение, дружно замотали пыльными головами. Лохматый
исподлобья глянул на табун, перевел взгляд на Извека. Тот, прищурившись,
не сводил глаз с загона. Не заставив себя долго ждать, цокнул языком и
отрицательно покачал головой.
- Не, ребят, не выходит!
- Знамо дело, не выйдет, коли пяток сперли.
- Не выходит, - повторил Сотник. - Потому как полста четыре гривы в вашем
табуне. Ежели не считать во-он ту клячу с телегой.
Рожи коневодов вытянулись как у кобылы, родившей порося. Похлопав
похмельными глазами на табун за загородкой, опять повернулись к дружиннику.
- Сочти еще раз!
- А че там считать, - вмешался конокрад. - Двапять светлогривых, полторы
дюжины трехлеток, молоди семеро, один вожак и трое, что скоро с вожаком
погрызутся. Полста четыре и есть.
Мужики зашагали, сконфуженно глядя под ноги. Старшой некоторое время брел,
вздыхая и сокрушенно качая головой. Наконец глянул на ухмыляющегося
чернявого и виновато развел веслами рук.
- Звиняй, дядько, обмишурились. Опосля вчерашнего очи и поля не зрят, куда
там табун счесть. Вот и сдурковали малость, конья грыжа.
- Ниче, бывает и хуже, - примирительно протянул чернявый. - У нас, как-то,
один заезжий навечерялся так, что всех утром измучил, дознаваясь как его
зовут и откуда он прибыл. А мы разве упомним, кого и откуда принесло, чай
сами всю ночь не простоквашу пили. Хорошо один к обеду вспомнил, что имя
какое-то деревянное было, а ехал откуда-то недалече на торг. Оказалось
Дубыней кликали, рыбарь из соседней деревни, за солью ехал.
И то! Как вспомнил, так в тоску ударился: кошеля на поясе нет, а с ним и
денег немало. Ну, знамо дело, с горя - опять за бражку. Опосля третьей
кружки взвился, будто змеей ужаленный, кулаком себе в лоб, да с размаху.
Глаза бешенные, как у лося гонного. Думали с горя умом повредился, ан нет,
припомнил куда кошель дел. Рукой за пазуху шасть, так и есть, висит под
одежкой, на шнурке, целехонек. Токмо лоб потом с шишкой был. Зато сам
счастливый.
Все захохотали весело и беззаботно, но дружный смех прервало ржание
Ворона. Все опасливо отшатнулись от длинноухого пересмешника, обратили
взоры на спокойного хозяина. Тот невозмутимо махнул рукой.
- Ниче, эт у него случается, любит за компанию поржать, особенно ежели
громко.
Мужики оценили шутку, однако смешки на этот раз были тише. Подмигивали
Извеку, мол, дело понятное, конь просто забавам обучен - по знаку хозяина
голос подает. Лишь лохматый путник серьезно посмотрел на Сотника,
встретился взглядом с Вороном и хмыкнув отвел хитрые черные глаза.
Миновав треть домов, зашли на широкий двор, пестреющий двумя десятками кур
под началом грозного на вид кочета. За углом дома, в большой луже,
островками подсыхающей грязи, подремывало семейство свиней. Между
неподвижными тушками гордая гусиная ватага гнула толстые шеи, являя
готовность защипать насмерть все, что движется.
Заранее оголив клыки, из-под крыльца полез матерый пес. Старшой мужик
топнул.
- Цыть, конья грыжа! Ворть на место!
Волкодав, прекратив рычать, подался назад под дубовые ступени, а мужик,
взойдя на крыльцо, обернулся и громогласно, чтобы слышали в доме, изрек:
- Добро пожаловать, гости дорогие! Заходите, отдохните с дороги,
потрапезничайте с нами!
Из двери выскользнул шустрый малец, явно сын старшого, сходу рыпнулся к
коню, едва не спотыкнулся, разглядев чудные уши Ворона, но быстро
опомнился и скроил бывалое лицо. Не успел Сотник покинуть седло, пацан
подхватил повод и припустил к конюшне.
- Обиходит в лучшем виде! - улыбнулся старшой, заметив внимательный взгляд
дружинника.
Конюшня и впрямь выглядела справно. По всему, лошадей здесь знали, любили
и лелеяли.
В дверях показались две молодухи с кувшинами и рушниками через плечо. С
любопытством поглядывали на гостей, но встречаясь взглядами, кротко
опускали очи долу, отгораживаясь длинными пушистыми ресницами. Пухленькие
губки то и дело подрагивали в улыбке. Хозяин с гордостью и любовью
покосился на красавиц дочерей, однако, напустив в голос строгости,
прикрикнул:
- Ну, че выставились! Слейте гостям! Чай с дороги умыться надо.
Девки засеменили с крыльца. Извек с лохматым переглянулись и зашагали
следом. Пятеро спутников старшого незаметно исчезли, но скоро вернулись
умытые, причесанные, переодетые в чистые рубахи и порты. Из дверей
потянуло съестным. Видно издали приметили приближающихся мужчин и успели
затеплить очаг. Повинуясь взмаху хозяина, все неторопливо прошли в
просторную светлую горницу. Дочери уже суетились у застеленного льняной
скатертью стола. Стол быстро нагружался мисками, чарками, ложками по числу
едоков, запотелыми кувшинами с квасом и бражкой, горшочками с маслом,
сметаной, блюдами с луком, горохом, полевым чесноком. Последним появился
пышный каравай и кубышка с солью. Старшой жестом пригласил садиться, сам
вышел вслед за дочерьми. Когда все расселись, в дверях показался
круглобокий чугун на пожившем ухвате. Следом, удерживая тяжелый комель
ухвата, обозначился осторожно ступающий хозяин.
Проплыв через горницу, чугун медленно опустился посередь стола на
круглоплетенную рогожку. У кого-то в брюхе звонко воркнуло. Хозяин
отставил ухват к стене, отвалил закопченную крышку. Плотный клуб пара
вылетел вдогон, но быстро растаял, втянутый носами сидящих. Заурчало
громче. В душистое варево погрузился ковш и миски одна за другой стали
заполняться густыми щами. Пацан, на краю стола, терпеливо ждал своей
очереди, с тоской глядя как те, кому уже налито, разбирали краюхи
ноздреватого утреннего хлеба. Когда перед каждым поплыли зыбкие змейки
душистого пара, хозяин взял чарку и, расправив плечи, степенно изрек:
- Да пребудут с нами светлые боги!
- Тако было, тако есть, тако будет! - отозвались за столом, и чарки дружно
расстались со своим содержимым.
Застучали ложки, захлюпало в губах сытное варево, сдобренное густой
сметаной, захрумкал на зубах окунутый в соль чеснок. Ели молча. Пошкрябав
по дну, высвобождали миски, сливая остатки в ложки. Забрав ухват, хозяин
вышел и воротился со вторым чугуном, испускавшим могучий дух гречневой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг