- Подложить еще?
Сотник спешно замотал головой.
- Лучше с собой малость возьму. Велено быть обратно, не мешкая.
Рагнар понимающе кивнул, взглядом отослал одного из дружинников собирать
еду, сам уселся поближе. Извек собрался с мыслями, кое-как передал
спутанное поручение воеводы, постаравшись, чтобы засечники поняли общий
смысл. В заключении пересказал поучения заморских послов, как надобно жить
по новому покону. Засечники кривили лица, играли желваками, но слушали не
перебивая. Лишь когда рассказ закончился, раздалось несколько злобных
восклицаний и стол вздрогнул под тяжелым кулаком Осадной Башни. Сотник
успокаивающе поднял руки.
- Буянить не велено! Велено быть готовым. Поглядим, че они замыслили, а
там и посмотрим. Тем паче, что от присяги князю деваться нам некуда.
Не сказав больше ни слова, двинулся к двери. Оглянувшись на удрученных
ратников, поклонился.
- Благодарень, други, за угощение! Пора мне.
Когда садился на коня, Рагнар вынес берестяной скрутень с дорожным
перекусом. Деловито сунув пищу в седельную суму, хлопнул Ворона по крупу.
- Лети, птица. Да хвост береги, и свой, и хозяйский.
Конь запнулся, осмысливая сказанное, но подгоняемый жизнерадостным хохотом
Рагнара, деловито двинулся со двора. Вслед донесся прощальный скрежет
воротины и грохот тяжелого засова. Ближе к вечеру окоем начало застилать
серой мглой. Свинцовые тучи, медленно наползали на небосклон и, вскоре,
равнодушно поглотили белую монету солнца. К месту ночевки подъезжали в
ранних мышиных сумерках.
Помня давешние косички, Извек подозрительно огляделся, но все-таки решил
остановиться в знакомом месте. Ворон поспешно напившись, подсеменил к
костру и, едва не свалив жерди подпорок, примостился между Сотником и
навесом. Пока хозяин ужинал, конь бдительно топорщил уши, всем видом
показывая, что теперь, до утра будет настороже. Вопреки опасениям, ночь не
принесла никаких неожиданностей и конская грива осталась нетронутой.
Наскоро перекусив, Сотник заторопился в Киев. От вчерашних туч не осталось
и следа. Ярило блистал во всей красе и Ворон припустил размашистым
наметом, рассекая широкой грудью тугой утренний воздух. Придорожная трава
щедро брызгала кузнечиками и мелкими птахами. Вот-вот впереди должна была
показаться деревня, от которой до Киева рукой подать.
Ворон перебился на легкую рысцу. На изгибе дороги сопнул, вытянул голову,
пошел медленней. Извек тоже заметил в разливах высокой травы грязно-белый
сполох. Свернув туда, различил, что пятно двинулось. Однако конный пешему
не чета, и скоро Ворон уже выпереживал паренька в рванной, забрызганной
красным, рубахе. Тот, измотанный погоней, с ужасом оглядывался на
дружинника, но все бежал, спотыкаясь, покуда не запалился и не упал,
хватая ртом воздух. Сотник осадил коня, воротился, в недоумении
остановился над упавшим. Где это видано, чтобы народ, словно тать, от
княжьих ратников бегал. Свесившись с седла, присмотрелся к беглецу,
заговорил:
- Ты что сорвался то? Может белены объелся? А подрал тебя кто?
Парубок все сипел, облизывая пересохшие губы, на всадника поглядывал со
страхом и ненавистью. Извек подождал, потянулся к переметной суме, бросил
отроку флягу. Тот жадно хлебнул, плеснул воды в ладонь, вытер чумазое
лицо. Оглянулся на дорогу, по которой ехал Извек, что-то смекнул, заметно
успокоился.
- Так ты... не из Путятиных псов будешь?
- Не из них, - согласился Сотник. - А что приключилось-то?
- Крещение у нас было.
- Крещение? - не понял Извек. - А почему не кольцевание? Может одежка
целее была бы?
Парубок насупился неуместной шутке. Оглянувшись в сторону деревни, еще раз
вытер лицо и исподлобья глянул на Сотника.
- Кольца новому богу ни к чему. Он с крестом пришел, вот и было крещение!
Езжай, сам увидишь. - закончил паренек и, устало поднявшись, двинулся к
лесу.
- Погодь! - окликнул Извек, но отрок только отмахнулся.
- Езжай, сам все увидишь!
Дружинник развернул коня. С неприятным холодком в сердце вспомнил про
затею Владимира, о которой последнее время все чаще говорили в Киеве.
Ворон вдруг тихо и тоскливо ржанул, топорща ноздри встречному ветру.
Впереди, за деревьями мелькнуло серебро речушки. Чуть левее обозначились
крайние дома. Извек оглянулся на парнишку, чья фигурка уже скрывалась за
листвой и вновь вгляделся вперед. Дивясь, что солнце на полдень, а у домов
не видно ни души, привстал в стременах и двинулся взглядом от домов к
реке. Берег показался странно кочкастым, хотя Сотник четко помнил ровную
пологую полосу песка. Направив коня к берегу, различил белые пятна, будто
вдоль воды сыпанули снегом. Однако, подъехав ближе, понял, что за снег пал
у кромки воды. Сотник не верил своим глазам: вдоль всей веси видел залитый
кровью берег и горы неубранных трупов, над которыми уже собирались тучи
жирных ленивых мух.
Ворон, сверкая белками глаз, упирался и норовил отойти подальше, но рука
хозяина заставляла идти мимо наваленных в беспорядке тел. Все как один в
белых рубахах: мужи, старики, дети, жены. Колени штанов и подолы сарафанов
испачканы побуревшим от крови песком. Алые брызги и разводы поглотили
краски яркого узорочья. А там где полотно сохранилось белым, вышивка
словно вытекала прямо из кровавых пятен.
Никто не вооружен, одеты как на праздник, вокруг, на песке, только следы
киевских подков. Миновав последнего убитого, двинулся от реки. В
опустевшей веси пустил коня медленным шагом, надеясь встретить хоть одну
живую душу. Мрачно вслушивался в жуткую тишину, пока краем глаза не уловил
движенье. Спешился, набросил повод на дощатую ограду и беззвучно
протиснулся в узкий пролом. Прокравшись вдоль частого плетня, прильнул к
прорехе и затих. Взору предстала мерзкая картина.
Посреди пустого двора шнырял костлявый чернец из числа Сарветовых
подручных. Не опасаясь заколотых на берегу хозяев, монашек деловито
промышлял на бесхозном. Перебирал найденные в доме туяски и скрыньки,
высыпал содержимое на землю и, отобрав из барахла что поценней, брался за
другую коробчонку.
Не укради... вдруг припомнил Извек, поглядывая по сторонам. Однако, судя
по всему, в опустевшей деревушке чернец задержался один. Неподалеку, за
домом, дожидался конь. Холеный жеребец, явно из княжьих конюшен, щипал
травку, нетерпеливо вскидывал голову. Его хозяин, тем временем взопрел от
усердия, роясь в чужом добре. Шумно сопел, утирал рукавами потную морду и
щурился, боясь упустить какую-нибудь малость. Наконец, руки дошли до
потертого кузовка. Из вороха лент и красной тесьмы выпали витые пряжки,
пара серебряных гривен, и берестяная коробчонка. От падения, крышка
отскочила, и солнце засияло на свадебных украшениях, копившихся в семье из
поколения в поколение. Наскоро оглядев височные подвесы, фибулы и
жемчужные мониста, монашек спешно утолкал все в кожаную мошну, и в
последний раз переворошил раскиданное добро.
Не найдя больше ничего ценного, оглядел двор. На глаза попался сруб
погреба с незапертой крышкой. Памятуя о сладких хмельных медах, сунулся
туда промочить горло. Через миг до слуха Извека донесся визг и звуки
борьбы. Из черного проема вновь показался чернец, волоча за собой
перепуганную девчушку. Видно та успела юркнуть в погреб, когда всех гнали
на берег.
На девку глядючи, засвербило у чернеца ретивое. Притянув ее к себе, грубо
лапнул за грудь, но та, извернулась, укусила потную руку. Зарычав, монашек
со злостью ударил девчонку в живот и, заметив как у нее сбилось дыхание,
стал со вкусом бить по лицу. После третьего удара несчастная перестала
ощущать опору под ногами и повалилась на землю. Толкнув ее ничком на
бревенчатый скат, чернец, уже не спеша, запустил руку под подол. Девчонка
слабо дернулась, но дрожащий от возбуждения богослов резко рванул за косу,
выгибая голову назад. Потом, заломав слабые девичьи руки за спину, скрутил
запястья ее же косой.
- Не возжелай и не прелюбодействуй... - зверея прошептал Сотник и
выдвинулся из-за плетня.
Чернец запоздало углядел сбоку оскаленное лицо Извека. Пинок в бок
отбросил стервятника от жертвы. Подняв кучу пыли, монашек грохнулся оземь
и, закашлялся. Видя надвигающегося дружинника, спешно воздел персты.
Трясущимися губами залопотал что-то про Моисея и его скрижали, но Сотник
сграбастал перепуганного гада за хламиду и, заглянув в побелевшее лицо,
мрачно процедил:
- Про то пусть кони думают, у них башка больше и глаза умней... а я, в
твоей вере, не мастак.
Стиснув рыжее мочало бороды, крутнул трясущуюся голову. Шея хрустнула,
монашек обмяк, просевшее тело в агонии засучило ногами. Сотник уцепил
труп, словно мешок с требухой, и, ступив в сторону, забросил на поленницу.
Огляделся. Ни души. Спешно прикрыв плачущей девке срам, размотал косу и,
сунув в руки мошну с родительским добром, кивнул на проход в плетне.
Девчонка, спотыкаясь, побрела со двора. Возле Ворона прерывисто вздохнула,
утерла мокрые щеки, глянула на Извека. Тот, зыркая по сторонам, забрался
на коня, еще раз осмотрелся с высоты седла, и только после этого нагнулся
за ней. Усадив перед собой, направил Ворона задами, подальше от кровавого
берега. За деревней, умытая из фляги, сирота кое-как пришла в себя.
Разглядев дорогу на Киев, попыталась спрыгнуть, но Сотник успел удержать.
- Далеко ли собралась?
- К деду, в лес, - молвила девчонка бесцветным голосом.
- Так че ж с коня сигать? Сказала бы сразу куда везти...
Узкая ладошка мгновенно метнулась в поле, правее деревни. Сотник вздохнул
непредвиденной задержке, но решительно повернул коня в ту сторону.
- К деду, так к деду!
Добрались уже по сумеркам, еле отыскав нужную тропку меж завалов и
звериных лазей. Извек уже замаялся пригибаться под разлапистыми ветками,
когда Ворон непонятно дернул ухом: толи отгонял комара, толи почуял
человека.
На тропе, как из-под земли, возник старик. Пробежал глазами по лицам
дружинника и девчонки, без слов шагнул к коню и, взявшись за узду, повел с
тропы в самую чащу. Густой еловник услужливо расступался, пропуская людей,
и тут же смыкался сзади в непроходимую стену. Остановились на краю
маленького погоста. Приняв девчушку с седла, дед двинулся в приземистую
избу, кивнул Извеку, чтоб шел следом. Усадив обоих на лавку, принес ковш
воды. Дав внучке отпить несколько глотков, протянул питье Извеку. Вода
показалась горькой на вкус, но Сотник выпил до дна. Не удивился, когда в
голове прояснилось. Ведун, тем временем, уложил внучку под медвежьи шкуры,
угомонил тихим говором, пока не заснула. Вернувшись к столу, сел напротив,
выжидающе взглянул в глаза.
Подумав с чего начать, Извек заговорил. Не особо останавливаясь на
подробностях, рассказал про увиденное на берегу и случившееся во дворе.
Ведун слушал не перебивая, только темнел, как грозовая туча. Когда же
услыхал про встреченного парубка, кивнул в сторону темного угла.
- Будияр. Ко мне бежал.
Сотник в недоумении присмотрелся к бесформенной куче шкур. В тусклом свете
с трудом разглядел выбивающийся из под края светлый клочок волос и
брошенное тут же окровавленное тряпье. Кивнул, узнав рубаху встреченного
паренька.
- Я надеялся, - проговорил старик горестно. - Что кроме Будияра еще кто-то
ушел.
Извек посмотрел на спящую девчушку, покачал головой.
- Только эти двое. Остальные на берегу.
Сотник встал.
- Пора мне, почтенный. Велено быть в Киеве без промедления.
Старец кивнул, тяжело поднялся, двинулся из избы. В небе уже заблестели
первые слезы звезд. Ворон звякнул удилами, торопя хозяина, топнул копытом.
Когда дружинник оказался в седле, ведун снова взялся за повод и двинулся
сквозь стену черных елей. Шел молча, пока не вывел из леса. Остановившись
на краю наезженной дороги, отпустил узду и, мрачно сверкнув глазами, глухо
заговорил:
- Еще мой дед рек, что Владимир, для нашей земли, имя гиблое. Коли до
власти дорвется, большим бедам быть... - старик помолчал, сжав губы,
вздохнул. - Лучше бы ошибся...
Пошарив в висящей на плече калите, протянул на прощанье берестяную
скрыньку.
- Это тебе, гой! Оберег тут могучий. Для внучки готовил, однако, теперь
без нужды, сам за девкой присмотрю. Тебе же, чую, еще пригодится. Откроешь
на молодую луну, оденешь на плетеный шнур черного шелку... Да на гривну
смотри не нацепи - на гривне, кроме Молота Тора, ничто силу не имеет.
Волхв глянул в лицо Извека, приложил тыльную сторону ладони к груди и
величаво, вытянул перед собой. Потом ступил в сторону и растаял, как туман
на заре. Сотник тряхнул головой, повторил знакомое с детства приветствие
и, упрятав скрыньку за пазуху, поскакал к Киеву.
Глава 5
Кто доверил сердцу голос,
тот змеею не шипит.
Языческая пословица
В город въехал далеко заполночь. Направил коня к знакомой корчме. Ввалился
пошатываясь, будто пол ночи гулял в другом месте. Вопреки обыкновению,
корчма была тиха и почти пуста, если не считать нескольких человек, спящих
кто за столами, кто под столом. Извек хлопнул заспанного корчмаря по плечу
и, заплетающимся языком, старательно выговорил:
- Тащи чего в клюв кинуть, а то с вечера пивом подкреплялись, бражкой
закусывали, а вином запивали. Пора уже и зубы во что-нибудь воткнуть.
Хозяин сонно кивнул, натыкаясь на столы и лавки, двинулся за едой. Зная
неприхотливость Сотника, принес остывшей каши, плошку сметаны и бок
печеного осетра. Постоял, глядя как гость набросился на пищу и, подумав
немного, притащил вдобавок кусок пирога и крынку кваса. Извек благодарно
кивнул, хлебнул прямо из крынки и вернулся к каше.
Из-под соседнего стола, распугивая опухшей рожей зазевавшихся тараканов,
выполз знакомый путятинский ратник. Медленно осознавая где находится,
повел взглядом по столу, пока мутные очи не наткнулись на кружку.
Неверной рукой сцапал, поволок к себе. Ощутив, что на дне что-то плещется,
неверяще поднес к носу, понюхал, облегченно вздохнул. Прислонив бадейку к
губе, обеими руками, бережно запрокинул. Выцедив последний глоток, сплюнул
утонувшую за ночь муху, потряс кружку над раскрытым ртом. Поймал языком
последнюю каплю, беспомощно оглянулся на Сотника. Извек, не переставая
жевать, приглашающе махнул рукой. В красных глазах страдальца мелькнула
неподдельная радость. Корчмарь понятливо вздохнул и устало побрел за
бражкой.
- Поздорову ли живешь, Сотник? - прохрипел дружинник, грохая на стол
порожнюю кружку.
- Поздорову, Мизгирь, поздорову. Надо бы здоровей, да некуда. А ты как?
Похмельный ратник глянул в лицо Извека, но быстро отвел глаза.
Рассматривая свои дрожащие пальцы, несколько раз кивнул.
- Тоже здоровей некуда. И веселей некуда. Особенно после вчерашней забавы.
- Эт которой? - невозмутимо поинтересовался Извек. - Что-то я не слыхал о
праздниках. Разве что, пока меня не было, что-то новое выдумали.
- Ага, выдумали. Крещением зовется. Такое веселье, что в башке до сих пор
одни ошметки вертятся.
- Да что было-то? - продолжал дурковать Сотник.
- Чужого бога славили! - процедил Мизгирь сквозь зубы, медленно распаляясь
от непонятливости собеседника: - Пока ты на заставе прохлаждался, мы тут
нового господина себе на шею сажали. Христосом зовется, на перекладине
висит, да всех жить учит! Потом купанье объявили, да так все обрадовались,
что копьями подгонять пришлось. А тех, кто не шел... по княжьему приказу
железом рубили, не глядя кто стар, а кто мал.
Мизгирь, забыв про кружку, подался вперед. Глаза стали дикими, щеку
дергало судорогой, слова срывались с губ и гвоздями били в уши.
- Я двадцать пять годов прожил, а не помышлял, что придется на нашей земле
свой же люд рубать. И за что?! За какое-то чучело, у которого все люди -
рабы божьи? Я с пятнадцати лет в походах, всякого насмотрелся, но чтобы
наемных печенегов посылали волхвов ловить, такого и в горячке не видывал.
Голос его сорвался на крик:
- И людских глаз таких не видывал! Ты их рубишь, а они стоят с детьми на
руках и смотрят тебе в глаза! А в реку не идут! - его кулак хрястнул по
столу. - Не идут они в реку! Понял?!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг