Владимиру не впервой нарушать покон и он не упустит случая показать всем,
кто на Руси хозяин. Опять же, урок молодым войнам, дескать, служите верно,
и Красно Солнышко не забудет своих витязей. Залешанин вон - из татей в
княжьи друзья попал, до сих пор не просыхает.
Мысли, пробежав по кругу, вновь вернулись к Рагдаю и Сотник твердо решил,
при первой же возможности расспросить Селидора. Однако, на сей раз, дорога
лежала в другую сторону...
Глава 2
Две трети пути до Вертеня остались за хвостом Ворона и Извек решил
остановиться на ночь в городище. Перед последним переходом стоило дать
роздых коню, да и самому наконец выспаться под крышей. Уже в сумерках
миновали ворота. Усталый конь затопал живей и скоро свернул на знакомую
улочку, где его ждала порция вполне сносного овса, а хозяина - сытный ужин
в закопченной харчевне. Сотник давно облюбовал этот постоялый двор. Здесь
его знали и встречали как старого приятеля. Правда, по началу приходилось
знакомиться со здешними мужиками по-свойски. Не взирая на то, что перед
ними княжий дружинник, местные смельчаки несколько раз учиняли проверку
гостя на добрый удар. Их не смущало даже то, что каждая проверка
происходила "на своей морде". Хотя, как справедливо отметил Сотник, морды
здесь были не особо умные, но крепкие.
Признали Извека только после того, как хозяин корчмы в пятый раз поменял
разнесенные в щепу лавки и столы. В последний раз щепа была особенно
мелкой и корчмарь пригрозил, что закроет конуру и подастся в дальнюю весь,
к братьям рыбарям. С тех пор Сотник мог просидеть за столом хоть целую
ночь и не увидеть в свою сторону ни одного косого взгляда. Междусобойные
мордобои конечно же продолжались, но не имели такой разрушительной силы,
как прежде. Теперь местные, не по злобе разбрызгав друг другу сопли, снова
возвращались на места и приглашали к себе Извека, померяться
выносливостью брюха. Тогда не вставали из-за стола до глубокой ночи,
расспрашивали какое в свете чудо, слушали, обсуждали.
На этот раз тоже засиделись допоздна и к полуночи, когда шум стих, Сотник
улегся прямо на лавке. Под голову по привычке положил дорожный плащ,
свернутый тугим валиком. Разбудили первые гости. Ввалились шумной ватагой,
крикнули браги с пивом, махнули, чтоб присоединялся. Извек благодарно
приложил ладонь к груди, но головой качнул отрицательно. Посетовав на
отказ, мужики пожали плечами и принялись уничтожать выпивку, как Святослав
хазар. Пару раз зыркали на рыжего веснушчатого детину, тихо жующего в
углу, но в присутствии Извека не задирались. Парень же беззаботно
поглядывал в окно, вертел головой по сторонам и, несмотря на пудовые
кулаки, держался без вызова. Проезжий, определил Извек, скорее всего
посыльный, из Коржа, заехал по дороге перекусить. Коржаковские почти все
такие мордастые и широкие в кости.
Пока Сотник разглядывал парня, средь мужиков, за соседним столом, созрела
ссора.
Все как водится: слово за слово - шапкой по столу и, вот уже кому-то под
нос сунули убедительную дулю. Само собой, дуля не понравилась. В ответ
выпорхнул жилистый кулак и в воздухе мелькнули стертые подметки хозяина
дули. Владелец кулака взгромоздился поверх стола, но освободившаяся лавка
тут же отправила его на пол. Все вскочили готовые похватать друг дружку за
грудки. Однако, с утра, особого желания волтузиться не было, и компания
повисла на руках зачинщиков.
Сквозь толкучку, к Извеку протиснулся хозяйский малец, знаком дал понять,
что конь сыт, оседлан и стоит за дверями. Сотник кивнул, протянул монету и
подался к выходу. Подвигая сцепившихся мужиков, примирительно пробасил:
- Ну, пора и честь знать, бывайте, ребята.
Мужики замерли. Собрав глаза в кучу, рассмотрели Извека, поспешно
посторонились. Провожаемый почтительными взглядами, Сотник проследовал до
двери в полной тишине, но едва переступил порог, как сзади кого-то звонко
съездили по сусалам, и потасовка возобновилась с новой силой.
Снаружи тоже не все было спокойно. Доносились разноголосые крики и далекий
гомон.
Поглядывая на струящийся за домами дымок, Извек едва не споткнулся о
вытянутые ноги мужика, что лениво развалился на бревнах, с шапкой орешков
в руках. Тот, не обратив внимания, с аппетитом трещал скорлупками,
прислушивался к далекому шуму и удовлетворенно двигал бровями.
Отвязав Ворона, Сотник вскочил в седло и тронул повод. Конь послушно
сделал пару шагов, но остановился у куста, соблазненный сочной веткой
сирени. Дружинник терпеливо ждал конца трапезы, когда из журки вывалился
рыжий детина с конопатой рожей. Крутнув туда-сюда головой, подскочил с
вопросом к сидящему у коновязи мужичишке.
- А что за шум в той стороне? Дым идет... Горит что-нибудь?
- Не-е! Жидов гоняют. - не глядя бросил мужик, хрустнув очередным орешком.
- А, - протянул рыжий. - Тады понятно. А то я дивлюсь: как дым пошел,
мужики с дубьем пробежали, а ведер не видать.
- Не-е, с ведрами побегут, ежели у кого из наших загорится. А дубье для
спин прихватили. Помашут маленько, да в огонь подкинут, чтоб горело шибче.
- Понятно. Нешто и мне сбегать? - засуетился конопатый.
Мужичишка выплюнул скорлупу, поднял глаза на парня.
- Охолонись, там охочих и без тебя достает, токмо мешаться будешь, - он
прервался, поймал ртом очередной орешек и махнул рукой.- Ступай куда шел,
или вот рядом садись, языки почешем, орехов погрызем...
Ворон уже покончил с веткой, и Сотник продолжил путь, оставив за спиной и
мужиков, и гомон, и дым над дальними домами.
- И тут запустили, - подумал он. - Везде одно и то же: сначала ушами
хлопают, потом за дубье хватаются. Не-е, иудеев запускать нельзя, иначе
враз на шею сядут. В любые щели, клопами поползут, да под себя грести
станут. Глядь, а они уже ноги с плечей свесили.
И что за хитрозадое племя! Поначалу не видать и не слыхать. Общуришься -
не разглядишь, жид он или кто. Об ту пору, готовы в любую гузку, без мыла
влезть. Зато потом, когда обживутся и разжиреют, начинается...
Подсиживают, подгаживают, клевещут, лишь бы выгородиться, да своих на
сытные кормушки протащить. А уж как зажируют, начинаются песни с плясками,
да так, чтоб их "три-на-наи" издаля слышно было. Тут уж носы кверху.
Взгляд свысока, презрительный: смотрите, мол, вот он я - Иудей! Богат,
красив и велик! Прочие же, все поголовно - пшено и хренота безлошадная!
А с нашим людом так нельзя. Наш мужик - душа, можно сказать, нежная,
открытая и терпеливая. Но уж когда чужак кобениться начинает, тут и у
добряка руки зачешутся...
Сбоку затопотало. Сокрушаясь, что опоздали к началу, через дорогу
пробежали еще четверо с дубинами. Рожи тоскливые, будто любимый конь
помер.
- Да! - улыбнулся Сотник, провожая мужиков взглядом. - Великая радость для
Русича внести лепту в "благое дело". Ради такого он и еду, и работу бросит.
Извек поторопил Ворона, стараясь поскорей выехать из городища. В последнее
время, звуки разора вызывали неизменную оскомину. В памяти всплыл похожий
день позапрошлого лета. Тогда Исаакий - глава иудейской общины, приколов
на макушку чудную куцую шапочку, пришел на базар. С дюжиной родственников
вышагивал по рядам, выказывая превосходство над прочими людишками. Выбирая
товары, замучил всех: долго приглядывался, щупал, перебирал и презрительно
морщился над самым добротным.
Под конец затеял долгий торг с Борятой - лучшим бортником Киева. Тот, язык
без костей, ловко и смешно отвечал на любые дотошные вопросы. Исаакий уж и
нюхал, и пробовал каждый мед по три раза, но все одно воротил морду, пока
Борята не осерчал и не забрал у него последнюю плошку.
- Ты, уважаемый, уже полведра меда снюхал! - не выдержал бортник. - Шел бы
домой, а то товар застишь. Да и, не пробуют меды по пять раз, ежели по уму.
Иудей прищурился на Боряту и, поглаживая кошель на толстом брюхе, с
издевкой изрек любимую присказку:
- Да боже ж мой! Если вы такие умные, то покажите мне ваши деньги!
Ну Борята и показал... Сотник вспомнил красные сопли, забрызгавшие
соседние прилавки. Племяннички и братья Исаака бросились было на подмогу,
но им на беду случился поблизости новгородский гость Васька Буслаев.
Тут-то все и началось.
Утоптав важных иудеев в перемешанную с медом грязь, порешили продолжить
разгон на их улице. До кучи припомнили обидки и живущим промеж иудеев
хазарам. Пяток зачинщиков, закатав рукава, направились с базара. Прочий
народ провожал добрыми напутствиями и шутливыми криками. Извек с Эрзей
неохотно двинулись следом: дело дружинников - не допущать в Киеве
излишнего смертоубийства. Погром погромом, а резни учинять не велено.
По пути нагоняли другие охочие до драки. Пока дошли до жидовского
квартала, собралось десятка два. Буслаев с Борятой и тремя зачинщиками
двинулись, вглубь улицы. Остальные, по пять-шесть человек, рассыпались по
ближайшим домам.
Как водится, в начале валили ограды, выгоняли чад и домочадцев. Мужиков,
кто ерепенился, подгоняли со двора пинками да затрещинами. Особо ретивым
правили спины жердями. Потом запускали под крышу огня и палили со всем
добром, окромя вина конечно - питью пропадать негоже. Кто бросался спасать
имущество - тех опять же палками, мол, неча лезть под горячую руку.
Извек с Эрзей поглядывали, как раскрасневшиеся мужики суетятся возле
очередного частокола. Забор, не поддавшийся первому наскоку, все-таки
затрещал и рухнул, придавив лаявшего по ту сторону волкодава. В
образовавшийся прогал вся ватага устремилась к дому.
Тут же из-за двери выскочил дородный хазарин и, ловко орудуя саблей,
сильно посек нескольких человек у крыльца. Все оторопели, но быстро
опомнились. Кто-то оттаскивал тяжело раненых, кто-то, готовясь к штурму,
искал жерди подлинней. Сетовали, что Борята с Васькой подались дальше.
- Доигрались, Ящер задери, пора закругляться! - зло пробормотал Извек.
Эрзя соображал, вмешаться или нет, когда к Сотнику подскочил щуплый
старикашка и, потрясая козлиной бородой, ехидно проблеял:
- Ой, Гой-молодец, одолжи старичку клиночек, супостата срезать. Глядишь, и
хлопцы поучатся, как надоть драться по-человечески. Бревнышко мне,
немощному, уже не поднять, а с мечиком твоим, думаю, управлюсь. Вишь, как
наших хлопцев порезали?
Извек придержал схватившегося за оружие Эрзю и, не вынимая меча, зашагал к
крыльцу. Остановился в трех шагах от ступенек, взглянул в горящие глаза
хозяина.
- Хватит кровей! Остепенись, пока...
Свист острия в трех вершках от лица, не дал договорить. Сотник отшатнулся,
сжал зубы. За спиной хазарина показались еще двое: глаза горят, клинки
наголо, лица злые. Извек помедлил, шагнув ближе, терпеливо протянул руку.
- Не гневи богов!
В воздухе опять свистнуло острие. Хозяин вздернул руку для нового удара,
крикнул что-то о презренных богах и поганых идолищах. Сотник озлился
окончательно. Не дергаясь под саблю, мощно ударил сапогом в столб крыльца.
От богатырского удара древесина лопнула и навес, лишенный одной опоры,
начал крениться. Хазарин в страхе задрал голову. Извек же стрелой бросился
вперед и, перехватив руку с оружием, наотмашь ударил в лоснящийся лоб.
Двое других, вскинув сабли, рванулись на помощь, но грузное тело хозяина
подмяло их и увлекло внутрь дома.
- Богов наших, сука, не тронь! - процедил Извек и, сбегая с крыльца,
ударил по оставшемуся столбу.
Уже шагая прочь, услышал треск и грохот упавшего навеса. Сквозь туман
гнева различил крики и улюлюканье довольной толпы. Остановился перед
Эрзей, встретив вопросительный взгляд, с досадой пожал плечами. Сбоку
подсеменил давешний старик, затряс пучком бороды.
- Ну, молодец, ублажил так ублажил! Давно не видывал, чтоб так кузяво
силушку прикладывали. До чего ж гожо совладал. Не иначе, как из малой
дружины будешь?!
- Буду, - не глядя на него, угрюмо согласился Сотник.
Дедок тем временем обернулся к довольным мужикам, выволакивающим из
пристроя бочки и бочонки. Уперев руки в бока, на удивление зычным голосом
гаркнул:
- Эй, зубоскалы! Неча прохлаждаться, запускай вогника!
Не успели дружинники оглянуться, как притащили огня. Бросили в горницу,
под стены, заботливо окропленные маслом. Занялось.
- Внутри кроме этих никого? - поинтересовался Извек, безнадежно глядя на
скорое пламя.
- Да вроде нет, - пожал плечами старик. - По окнам заглядывали, никого не
видать. Бабки, няньки и дворовые вон стоят, воют. Боле никого.
Эрзя тронул Сотника за рукав.
- Пойдем, друже. Дале сами управятся, а вино в журке попьем, либо к князю
на двор сходим, там до сих пор пируют.
Народ уже отведал питейных запасов и двинулся к другим постройкам, когда в
толпе зазвучали встревоженные голоса. Собравшиеся, один за другим,
поднимали руки, тыкали пальцами, хватались за голову. С улицы заголосили
женщины, утиравшие своим мужикам разбитые морды. Одна бросилась к терему,
но ее удержали. Извек оглянулся, сквозь дым, заметил движение в верхних
окнах. От толпы погромщиков семенил знакомый старик, мотал головой, мял в
руках шапку.
- Ой, гои, недогляд вышел! Про дите забыли! На втором поверхе племянница
хозяина осталась! Ой, негоже! Младенца загубили!
Извек зло плюнул, прищурился на верхние окна, так и есть. Девчушка лет
десяти вцепилась в раму и дикими глазами смотрела во двор.
- Твою... - прошептал Сотник, сдернул перевязь с мечом и сунул старику в
руки. - Эрзя, пособи в терем прыгнуть!
Эрзя замешкался, но быстро сообразил, что к чему.
- Давай к среднему окну! - крикнул он и рванулся вперед.
У дома, жмурясь от жара, пригнулся, напружинил ноги и уперся локтями в
стену. Извек, как в штурме, сходу запрыгнул ему на спину и, размахнувшись,
ухнул ладонью в оконный переплет. Цветные цареградские стекла с осколками
рамы посыпались внутрь. В ответ из дома с ревом вырвался огненный вихрь и,
опалив волосы, сбросил дружинника на землю.
Ударившись спиной, Извек увидел глаза ребенка. Застыв от ужаса, девчонка
неотрывно смотрела на двоих под окнами. Эрзя потащил упавшего друга от
стены, но Сотник выдернул руку и заорал:
- Вина давай! Сам встану, цел пока!
- Нашел время... - опешил Эрзя. - А на закусь что?
- Бочку вина! На меня! Живо! - рыкнул дружинник, смахивая с глаз
обгоревшие ресницы.
До Эрзи наконец дошло. В два прыжка оказался у захваченной погромщиками
бочки. Пинком отбросил мешавшихся зевак, качнул, подсунув руку под днище,
взял на плечо. Извек уже был рядом, присел на колено.
- Лей! На голову! Все!
- Понял! - натужно прохрипел Эрзя, и на солнце блеснула широкая рубиновая
струя. Рубаху дружинника будто залило кровью, мокрые волосы облепили шею и
лицо. Винный дух вмиг забил запах паленой шерсти.
- Довольно! - остановил Сотник. - На себя и к стене!
Эрзя запрокинул бочку вверх дном. Остатки хлынули на плечи, но он все же
успел хапнуть ртом изрядный глоток. В следующий миг оба уже мчались на
второй приступ.
Эрзя подскочил как прежде, но сразу почувствовал, что жар усилился. Одежда
тут же пошла паром, рукава обжигали локти. Сзади донеслось привычное:
"Держать!". На хребет будто бросили годовалого быка. Скакнув с разбега,
Извек толкнулся ногами от спины и, камнем из пращи, влетел в оконный
проем. Эрзя тут же бросился от окна. Одежда жгла как кипяток, а пар валил
такой, что, казалось, сам горит не хуже дерева. Чьи-то заботливые руки уже
откупорили вторую бочку и вылили на голову полведра сладкого янтарного
нектара. Кто-то хохотнул:
- В ромейском вине сам князь не купался!
Эрзя, ничего не слыша, во все глаза всматривался в окна терема. Увидал как
девчонка оглянулась и исчезла, будто сметенная ураганом. На миг в дыму
мелькнуло могучее плечо Сотника, и окно накрыло пламенем. По толпе прошел
гомон сожаления. Сетовали, что такой молодец и сам в полымя полез. Огонь
уже разошелся по всему дому и пожирал древесину двух поверхов. Неожиданно
окно светелки разлетелось в щепки. В клубах дыма, на крышу вывалился
Извек. Одной рукой прижимал к себе девчонку, другой - тер слезящиеся глаза.
В толпе радостно ахнули, но тут же смолкли. Сотник сделал несколько шагов
и остановился. Крышу со всех сторон окружали стены огня. Черепица по краям
начала трещать и лопаться. Эрзя подбежал к пожарищу, поймал загнанный
взгляд Сотника и указал рукой за дом. Там, в трех саженях от терема,
сворачивались от жара листья старой раздвоенной березы.
- Дерево! Допрыгнешь! - что есть силы, рявкнул Эрзя.
Сотник оглянулся и, перебравшись на ту сторону, положил ребенка себе на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг