миг -
в ужасном
гвалте
Ваш
президент
берет
пенальти!
Быть
может,
кто-то
скажет:
"Поза?!"
Нет!
Это
ловкость
виртуоза!
НУФНУТИ КУЧЕ
Легопер-эмпиреец, по знаку судьи выходи
На зеленое поле, как прежде простой и веселый.
Кожаный мяч, управляемый ловкой ногою,
Дружбы традиции пусть возродит с моряками державы далекой!
НАКАМУРА-БРАНЧЕВСКА
Был парк пронизан лунным светом,
Благоухал розарий мой...
Ко мне явился за ответом
Король души моей больной...
КАФРО ЛАТТИФУДО
Легоперы - ренегаты,
Презирает вас народ!
Уж конечно, ренегаты,
Презирает вас народ!"
Вечером того дня, когда был похищен Геннадий, уличные споры и стычки
усилились. "Кроты", обычно не показывавшие носа в Оук-порт, теперь
заполонили улицы, бары, кафе. На причале возле "Алеши Поповича" волновалась
большая толпа.
- Надо прощупать русских! - кричали "кроты".
Поговаривали, что каждый из них получил за свои хулиганские выходки по
двенадцать клуксов и по бутылке "Горного дубняка".
Ночью страсти не утихали, а, напротив, разгорались. Воя, носились по
узким улочкам мотоциклы "кротов" со снятыми глушителями. На стенах крепости,
отражаясь в черной воде, колыхались факелы. Никто из приглашенных не явился
на грандиозно задуманный вечер "Вальс незнакомых цветов"... Мадам
Накамура-Бранчевска в одиночестве скользила по паркету, тревожно вглядываясь
в темноту парка, принюхиваясь к розам и орхидеям. Утром горожане стали
находить в почтовых ящиках, на ступенях лестниц, на столиках кафе желтые
листочки. Какие-то негодяи за ночь распространили "Обращение капитана
Рикошетникова к народу Республики Большие Эмпиреи и Карбункл".
"Вы, несчастные лежебоки, - гласило "Обращение", - набрались наглости
вызвать нас на соревнование по футболу. На что же вы рассчитываете со своей
черепашьей медлительностью? С презрением мы отвергаем ваш вызов! Капитан
Рикошетников".
Оскорбленные горожане направились в порт. Напрасно Нуфнути Куче, Рикко
Силла, Токтомуран Джечкин и другие прогрессивные деятели пытались убедить
их, что обращение - фальшивка.
Простодушные, как дети, впервые столкнувшиеся с такой грязной игрой,
они верили всему. Почти каждый горожанин тащил с собой футбольный мяч.
В порту горожане устроили перед советским кораблем неслыханное
футбольное представление. Сотни мячей летали в воздухе. Все от мала до
велика, включая женщин, демонстрировали усомнившимся русским свое умение
играть в футбол, технику обработки мяча, финты, обводку, пасы...
Рикошетников несколько раз пытался со спардека обратиться к народу, но
его всякий раз встречали свистом. Как? Мы медлительные черепахи, тупые ослы?
Мы не умеем играть в футбол? А вот смотрите-ка!
На мачте "Алеши Поповича" давно уже трепетал флаг "Синий Петр" - "Всем
на борт!" Только двух членов экипажа недоставало: не явился из
увольнительной кот Пуша Шуткин и бесследно пропал лаборант
гидробиологического сектора Геннадий Стратофонтов.
Моряки и ученые мрачно взирали на футбольную вакханалию, охватившую
город. Первый помощник Хрящиков проводил среди экипажа разъяснительную
работу. Видавший виды Шлиер-Довейко почесывал в затылке. Капитан
Рикошетников не выпускал изо рта трубки.
Надо ли говорить о том, как волновался капитан за судьбу своего юного
друга! Конечно, можно заявить официальный протест, начать розыски через
газеты, но не будет ли это стоить жизни его другу? Бандиты с Карбункла не
дремлют, а эмпирейцы... Эх, эмпирейцы! С горечью смотрел капитан на так
легко обманутых горожан.
Час уходил за часом, а Геннадий все не появлялся. Между тем футбольные
страсти стали затихать. Утомленные граждане кучками рассаживались на
набережной и приступали к обеду. Собственно говоря, никакого большого зла к
капитану Рикошетникову они не испытывали. Показали, что умеют, и ладно. Они
были не способны долго злиться, эти чудаки эмпирейцы.
Вдруг с крепостных стен. послышались крики. Около дюжины "кротов"
разворачивали на площадке башни "Толстая Эльза" чугунное корабельное орудие,
снятое еще в XVIII веке с поверженного "Белого лебедя". Жерло дурацкой пушки
поворачивалось в сторону "Алеши- Поповича".
- Русские! Отдавайте швартовы!
- Убирайтесь!
- Сейчас мы вам вспомним Сильвер-бей!
В толпе на набережной начался ропот.
- Эй, кроты, вы это уже слишком!
- Оставьте в покое нашу пушку!
- Рехнулись, что ли?
"Кроты" не шутили. Один из них вкатил в орудие ядро, второй взялся за
фитиль. Наступила тишина, в которой слышался только хохот Володи
Телескопова.
- Ой, умру! Ой, сейчас лопну!
Не понимал серьезности момента безответственный "божий плотник".
И вдруг на башне появилась гигантская обнаженная фигура Рикко Силлы.
Растолкав "кротов", великий легопер снял пушку с лафета и поднял ее себе на
плечи. "Кроты", взвыв от обиды, бросились на кумира нации. Рикко Силла с
пушкой на плечах прыгнул с башни в воду бухты.
Что тут началось! "Кроты" стали прыгать за ним. Эмпирейцы целыми
семьями тоже ринулись в воду. Рикко Силла, отдуваясь, плыл к берегу, спасая
историческую ценность и собственную жизнь. Вокруг в прозрачных водах, кипела
борьба. Гвалт стоял невообразимый! Кое-где в узких улочках затрещали
автоматные очереди. И тогда на борт "Алеши Поповича" взбежал сенатор Нуфнути
Куче.
- Капитан, вы видите, что устроили эти негодяи? Выхода нет, вам нужно
на два-три дня покинуть порт. Капитан, нам кажется, что на архипелаге
действует мафия или что-то в этом роде. Патриоты начеку, капитан. Следы
мальчика, как я и предполагал, ведут на Карбункл. Сегодня ночью мы высадимся
на остров, а с вами будем держать связь по радио. Уходите, капитан...
Вот в каких условиях капитану Рикошетникову пришлось выйти из гавани
Оук-порт и направиться на север.
ГЛАВА IX,
в которой впервые, как средство связи, появляется ультразвук, вновь
слышится пение кота и музыка ночного Оук-порта
Часовой с юго-западной сторожевой вышки острова Карбункл, осмотрев
пролив и не заметив ничего подозрительного, опустил бинокль.
Широкая лунная дорога пересекала пролив. Маленькие волны беспорядочно
плясали в лунной полосе, и в этом мелькании тени и света даже самый зоркий
взгляд не заметил бы крохотной черной точки, головы одинокого пловца.
Геннадий Стратофонтов, мерно дыша, плыл вольным стилем в сторону
Оук-порта. Движения его были точно рассчитаны на большой заплыв, а в голове
царила сумятица: он все еще не мог прийти в себя от всего того, что ему
довелось увидеть и услышать немногим более часа назад.
Весь вечер после ужина ему никак не удавалось остаться наедине с мадам
Накамура-Бранчевской - полковник не отходил от нее ни на шаг. Геннадий был
уверен, что полковник - участник заговора; больше того, он был уверен, что
вилла Накамура-Бранчевской кишит его людьми. Как предупредить хозяйку об
опасности, как рассказать ей о разговоре в сенате, о странных телефонных
переговорах в подземелье?
Около десяти часов вечера мадам и полковник куда-то исчезли. Доллис
потащила Геннадия в спортзал играть в пинг-понг. Мальчик нервничал, играл
плохо. Сославшись на усталость, он ушел в отведенную для него комнату.
Стеклянная дверь комнаты выходила на длинную крытую галерею. По галерее
этой взад и вперед прогуливался дюжий слуга. В тишине мерно постукивали
кованые каблуки. Всякий раз, проходя мимо двери, слуга как бы ненароком
заглядывал в комнату. Сомнений не было - это часовой, и он приставлен к
нему, к Геннадию.
Около часа мальчик лежал в темноте, притворяясь спящим, глядя на
висящую на стене фехтовальную маску и скрещенные рапиры. Надо было
действовать, надо узнать, что произошло в Оук-порте.
Дождавшись, когда шаги соглядатая удалились в конец галереи, Геннадий
вскочил с кровати, сорвал со стены маску, положил ее на подушку и прикрыл
простыней. Под одеяло он засунул два фехтовальных жилета, придал им форму
человеческого тела и нырнул под кровать. Слуга возвращался. Он заглянул в
комнату и спокойно пошел дальше. Геннадий выскользнул за дверь.
Пробежав по мягкому ковру через весь коридор, он вошел в темную
комнату, открыл окно. Во внутреннем дворе виллы было пустынно. Только под
аркой двое парней играли в кости.
Тяжелые ветки ливанского кедра были совсем рядом. Геннадий из окна
перелез на кедр... и в этот момент услышал нарастающий шум моторов. Парни
под аркой вскочили, один из них отворил ворота, и через минуту во внутренний
двор ворвались на полной скорости две машины: низкий двухместный "феррари" и
затянутый брезентом "джип".
Из "феррари" вылез полковник Мизераблес, а с места водителя выскочила
Накамура-Бранчевска. Она была в кожаной куртке и кожаных брюках и напоминала
в этот момент какое-то красивое, сильное животное с пружинистой, легкой
поступью. Не оглядываясь, она вошла в дом. Полковник, посвистывая, двинулся
вслед за ней. Он слегка спотыкался. Из "джипа" вывалились Латтифудо, Мамис и
еще какой-то неизвестный Геннадию тип в широкополой шляпе.
Два парня с автоматами вылезли вслед за ними и стали на страже как раз
под деревом, на котором сидел Геннадий.
Прошла минута, не больше, и осветилось окно перед его носом. Он увидел
богато обставленный кабинет, огромный письменный стол с телефонами и
селекторами, круглый стол для заседаний, кожаные кресла, карты на стенах и
большую модель парусного брига с медными буквами на корме: "Голубка".
"Так, кажется, назывался флагманский корабль мадам де Клиссон", -
вспомнил Гена.
Над всем в кабинете доминировал огромный портрет баронессы. 0на была
очень похожа на Накамура-Бранчевскую, в левой руке она держала подзорную
трубу, в правой - четки.
Накамура-Бранчевска нервно ходила взад-вперед по кабинету, сжимая в
руках длинные кожаные перчатки. Лицо ее было неузнаваемым - напряженное,
мрачное, исполненное властной решительности.
Бастардо Мизераблес развалился в кресле и сразу наполнил стакан джином
"Палата лордов". Меланхолически прошлепал и бухнул в кресло грузный
Латтифудо. Голубоглазый утконосый мистер Кингсли Брейнвен Мамис со своей
неизменной блуждающей улыбочкой проследовал в угол и скрылся из поля зрения
Геннадия. Четвертый, странный тип с тяжелой нордической челюстью и раскосыми
глазками, сел к столу, открыл папку и погрузился в какие-то бумаги.
Воцарилось молчание, в котором слышны были только шаги Накамура-Бранчевской.
Внезапно мадам резко повернулась и своими длинными перчатками, словно
плеткой, огрела по физиономии сначала кавалера Ордена Счастливой Лопаты, а
потом Латтифудо.
"Так им, гадам! - чуть не воскликнул Геннадий. Надежно скрытый хвоей
кедра, он притаился возле полуоткрытого окна, готовясь в любую минуту прийти
на помощь своей любезной хозяйке.
- Это за что же, дорогая? - спросил полковник, потирая обожженную
ударом щеку.
- Тебе за кретиническую идею с пушкой, - криво улыбаясь, проговорила
дама. - А тебе, Латтифудо, ничтожество, проспиртованное чучело, за общую
тупость, за всю твою бездарную возню с этим маленьким
англичанином-аристократом. Мальчик сразу догадался, что ты связан с делом
"Ван-Дейка". Вот что значит голубая кровь! Мне едва удалось его разубедить.
Сотню плетей ты заслуживаешь, кретин.
Латтифудо беспомощно моргал белесыми ресницами.
- Впрочем, тебе уже ничто не поможет, - махнула на него рукой мадам.
Она повернулась, и Геннадий увидел дрожащие от ярости пунцовые губы и
горящие глаза. - Видите, Мамис, с кем приходится работать? - крикнула она
в угол. Оттуда послышался смешок. - С такими, как вы, нетрудно провалить
все дело! - почти мужским голосом заорала мадам на полковника и Латтифудо.
- Ваши плоскостопые кроты только и думают, как бы ограбить винную лавку да
побегать за девчонками!
Она села в кресло, опорожнила стакан джину, закурила сигарету и
задумалась. Несколько минут прошло в молчании.
- Все-таки ты зря так, дорогая, - пробормотал полковник. -
Русские-то все же убрались, наша взяла...
- Молчи! - прикрикнула на него Накамура-Бранчевска. - Нужно собирать
команду в Европе. Человек сто, я думаю, будет достаточно.
- Сто пятьдесят, - послышалось из угла.
- Отвечаете за свои слова, Мамис? - спросила дама. - Ребята из
Европы нынче стоят недешево...
- Иес, мэм, отвечаю.
Мадам в первый раз удовлетворенно улыбнулась.
- Итак, внимание, - хлопнула она ладонью по столу. - Немедленно
наладьте связь с Эр Би. Пусть начинает набор. В Европу полетите вы, Джерри
Чанг. - Нордический китаец молча кивнул. - В городе сохранять прежнее
положение. "Голубой кит" проследит движение "Алеши Поповича". Ясно?
Выметайтесь!
Полковник быстро выхлебал свой джин и поднялся. За ним вышли Латтифудо
и Джерри Чанг. Когда за ними закрылась дверь, Мамис вышел из своего угла и
остановился возле карты архипелага.
- Я должен вам, мадам, сообщить окончательное решение моего
правительства. - Палец его полез вверх по загогулине эмпирейской запятой.
- Полигоны будут устроены на атоллах Фухс и Фее. Там наши ракетчики будут
чувствовать себя вполне уютно. Одну из гаваней Оук-порта вы отдаете под
ремонтную базу для флота. На Карбункле будет аэродром. Возражений у вас нет?
- Ну, а что касается моих дел, - сказала Накамура-Бранчевска. -
Сомнения в моем происхождении и наследственном праве, надеюсь, отпали?
Мамис некоторое время, осклабившись, исподлобья смотрел на даму, потом
проговорил:
- Все ваши условия приняты, ваше величество.
Накамура-Бранчевска встала и подошла к карте.
- Это касается и "Анаконды"? - спросила она.
- Мадам, после перехвата "Ван-Дейка" от "Анаконды" осталась одна
шкура, - усмехнулся Мамис.
- "Анаконда" устроила фабрику по производству нашего товара на
островах Кьюри, - резко сказала Накамура-Бранчевска. - Мы не намерены
этого терпеть.
Мамис почесал затылок.
- Американцы могут разозлиться, мадам. Кьюри - это их подопечная
территория.
- Вот об этом я и хотела с вами поговорить, - улыбнулась
Накамура-Бранчевска.
Она вдруг совершенно успокоилась и из разъяренной фурии вновь
превратилась в обаятельную даму.
- Хорошо, - решительно сказал Мамис.- Мы возьмем это на себя.
- Ну и прекрасно. - Накамура-Бранчевска вновь улыбнулась. - Вы
знаете, Мамис, мне кажется, что мы что-то упустили в деле с этим русским
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг