- А вот так... Хотел проверить фон, направил приемное окно на барханы и
зарегистрировал мощное излучение с длиной волны около 260 нанометров.
- Ого! А какова продолжительность?
- Два коротких импульса.
- Действительно, прибор барахлит. С электроникой это случается.
- Я тоже так думаю, но надо проверить...
- Проверяйте и не забывайте о сроках, - Иван Михайлович помолчал. -
Лодой, я вам, кажется, летающие шприцы отдавал на хранение...
- Вот они, под мешком. Все-таки на медведя идете?
- Попытка не пытка...
- Тогда ни пуха ни пера!
Волков и Анна Семеновна, помня о вечерней прохладе, облачились в ватные
телогрейки и бодро зашагали в сторону отметки 1865 метров, где Сейфуллин
якобы видел медведя. Сначала каждый шаг по сыпучему песку давался с
трудом, но потом, когда они сбежали в сухое русло, стало полегче. Солнце
опустилось низко, от вершины горы падала густая фиолетовая тень.
Освещенные же места казались тускло-красными.
- Красиво как! - воскликнула Демьянова, приноравливаясь к широкому шагу
Волкова.
- Очень, - согласился тот.
- Иван Михайлович, мне олгой-хорхой покоя не дает. Может он
существовать или нет?
- Все может быть. Наука, как утверждает старая картежная формула, умеет
много гитик.
- А если серьезно?
- А если серьезно, то никакими фактами о существовании червяка-убийцы
ученые не располагают.
- Но ведь Ефремов пишет...
- Ни в одной научной публикации Ефремов об олгой-хорхое не говорит. А
вот в популярной книге "Дорога ветров" со слов аратов указывает место его
обитания - четыре уртона к юго-западу от Далан-Дзадагада.
- Так это же совсем рядом с нами!
- Вот-вот. Однако окрестные араты о страшном червяке нам не сообщали. Я
думаю, что если олгой-хорхой как вид и существовал когда-то, то давно
вымер, а легенда о нем пришла из глубины веков... Однако давайте помолчим,
мы уже там, где Сейфуллин видел медведя...
Похолодало. Демьянова застегнула на все пуговицы телогрейку и
последовала за Иваном Михайловичем, огромная фигура которого выделялась
черным силуэтом на фоне темно-синего неба с первыми звездочками. Волков
ступал осторожно, немного пригнувшись и выставив ружье вперед. Так шли они
около часа, изредка останавливаясь и прислушиваясь. Вечерняя прогулка
захватила Анну Семеновну, с замиранием сердца всматривалась она в темноту.
В каждом валуне мерещился громадный медведь, готовый к нападению. Вдруг
тишину прорезал пронзительный вскрик. Иван Михайлович вздрогнул. Демьянова
от неожиданности присела. Волков наклонился к ней и еле слышно прошептал:
- Тиш-ш-ше... Это сова... сова...
Анна Семеновна секунду смотрела на его близкое лицо с расширенными
глазами, на палец, прижатый к губам, на нелепую позу - одна нога поднята,
рука с ружьем отставлена далеко в сторону - и весело расхохоталась.
- Тише!.. - умоляюще шептал Волков. - Прошу вас, тише!
Но Демьянова уже не могла остановиться.
- Ой, Иван Михалыч, - давилась она от смеха. - Ой, не могу!.. Как вы
крались... и ружье наперевес... А тут сова!.. Ой, простите, ради бога!
Волков опустил ружье, посмотрел на хохочущую Анну Семеновну и засмеялся
сам.
- Поистине нельзя брать женщину на охоту... Ладно, пошли в лагерь, - он
открыл патронник и вытащил шприц с наркотиком.
- А как же медведь?
- Его скорее всего не было. Да и вы на десять километров в округе
распугали всю живность.
Он достал из кармана фонарик, осветил все еще смеющуюся женщину,
укоризненно покачал головой и закинул ружье за спину. Поминутно оступаясь,
они взобрались на крутой склон. Низко над ними сияли огромные холодные
звезды, огней лагеря не было видно.
- Далеконько забрели, - вздохнул Иван Михайлович, включил электрический
фонарик и покрутил головку, чтобы собрать лучи в пучок.
И тут они увидели медведя.
Сразу было видно, что это мертвый медведь - слишком безжизненно он
лежал: лапы бессильно вытянуты, голова откинута. Волков на всякий случай
передал фонарик Анне Семеновне и велел светить прямо на оскаленную морду,
а сам снял с плеча ружье, осторожно подошел и ткнул зверя дулом в бок.
Медведь остался недвижим. Иван Михайлович медленно обогнул массивное
туловище. Демьянова повела фонариком. Круглое пятно света скользнуло по
густой темно-бурой шерсти, белым, хищно изогнутым когтям, по массивной
голове с круглыми остекленевшими глазками и задержалось на желтоватых
мощных клыках.
- Странно, - пробормотал Иван Михайлович. - Он будто погиб от удушья.
Видите - пена выступила из пасти? А тело еще теплое, значит, это произошло
недавно.
- Да он от старости издох, - легкомысленно фыркнула Демьянова.
- Завтра разберемся. Во всяком случае гобийского медведя мы нашли.
Рано утром Волкова сильно потрясли за плечо. Спросонок он решил, что к
кому-то опять забралась фаланга. Эти пауки-скороходы на высоких ногах
внушали омерзение. Стоило одному из них появиться в палатке, как тут же
звали Волкова. Биолог хватал паука пинцетом за мохнатое туловище и
отправлял в банку со спиртом.
- Что, опять фаланга? - хриплым басом спросил Иван Михайлович и
разлепил веки.
Перед ним на коленях стоял Сайхан Наваннамжил. Лицо старого шофера
посерело, узкие глаза округлились.
- Что случилось, Сайхан?
- Плохие вести, дарга. Уходить надо.
- Куда уходить? Зачем? - Волков сел, не вылезая из спального мешка, и
подтянул колени.
- Люди говорят: смерть пришла в пески, - губы у монгола тряслись, слова
выходили какие-то корявые. - Уже один арат погиб... Всем уходить надо.
- Погоди, не торопись. Рассказывай по порядку и подробнее.
- Не могу много говорить. Не могу имя называть - совсем плохо будет.
Верить мне надо.
- Да хоть откуда опасность?
- Смерть в песках ходит!
- Сайхан, ты меня удивляешь. Мы с тобой люди немолодые, много на свете
повидали. Нам ли песков бояться? Мы же мужчины!
- Слушай, дарга, - для большей убедительности шофер даже руки к груди
прижал. - Я песков не боюсь, ты знаешь. Смерти тоже не боюсь.
- Ну, вот видишь...
- Я плохой смерти боюсь! - почти выкрикнул монгол.
Иван Михайлович внимательно посмотрел на шофера и задумался. Вообще-то
Сайхан - опытный водитель, тридцать лет крутит баранку. Монголию изъездил
вдоль и поперек, Гоби знает лучше, чем лица своих детей. Зря он пугаться
не будет.
- Хорошо, куда советуешь уехать?
- Чтобы песка не было!
- Сайхан, мы вчера медведя нашли, мертвого. Это очень важно для науки,
понимаешь?
Монгол торопливо покивал.
- Мы его обработаем и сразу уедем. Договорились? Ты поможешь шкуру
снять, череп вылущить...
- Сколько дней надо?
- Два дня, - твердо сказал Волков.
Сайхан на четвереньках пополз из палатки. У выхода обернулся:
- Отчего умер медведь, знаешь?.. Ты не сердись, дарга, я два дня в
лагере сидеть буду, никуда не пойду.
Иван Михайлович проводил его взглядом. Ну и ладно, пусть отдохнет,
отоспится. В последние дни ему здорово досталось. А там, глядишь, и страхи
пройдут. Но что же все-таки напугало его? Волков взглянул на часы. Скоро
шесть, пора вставать. Работа сегодня предстоит очень интересная.
За завтраком обязанности распределили так: Равиль Саидович и Лубсан
Максаржаб уходят в маршрут; Мэргэн Санжадорж заканчивает замеры дебита
колодца Сайн-Худук; Волков вместе с Лодоем Дамбой и Колей Громовым
занимаются медведем (замеры, снятие шкуры, исследование желудка и других
внутренних органов, консервация); Анна Семеновна готовит ужин и устраивает
запланированную еще вчера стирку; Сайхан отдыхает. Обед все берут сухим
пайком, к ужину возвращаются на базу. Никаких возражений решение
начальника не вызвало. Наконец-то она осталась одна и может спокойно
заниматься своими делами. Как ни странно, прямые обязанности врача требуют
мало времени. Все члены экспедиции, кроме Волкова, вполне здоровы и в
медицинской помощи не нуждаются. Да и Иван Михайлович к ней обращается
редко, у него свой запас сердечных лекарств. Провела она в аилах прививку
от оспы, прочитала несколько лекций, роды один раз приняла. И все.
Остальное время то помогает кому-нибудь из ученых, то книжки читает. Или
вот постирушку затеет. В пустыне всюду въедливая пыль. Тончайшей пудрой
проникает она в спальный мешок, оседает на всех предметах, скрипит на
зубах. Два раза в неделю приходится стирать белье.
Анна Семеновна спустилась к колодцу за водой. Мэргэн хотел было
отобрать ведра, но она помощь отклонила. Меряй, меряй свой дебит, скорее
уедем из пыльной Гоби.
Колодец по логике должен быть самым чистым местом в пустыне. К
сожалению, это только благие пожелания. Овечий помет перемешан с грязью,
повсюду валяются какие-то палки, тряпки, клочья шерсти. Правда, лекции по
санитарии араты слушают внимательно. Может быть, они поймут наконец, что
овец надо оставлять подальше, а от колодца провести желоб и поить из него.
Несколько раз передохнув, Анна Семеновна принесла в лагерь два ведра
воды. Технологический процесс стирки давно отлажен. Одно ведро вылила в
котел и поставила на огонь. Пока вода грелась, сходила к палатке и
принесла тазик и грязное белье. Налила в таз кипятку, разбавила водой из
второго ведра и замочила белье. Потом насыпала сверху стиральный порошок,
размешала, долила еще воды и оставила белье помокнуть. После стирки
мыльную воду слила в пустое ведро. Полоскала тоже в тазике, до капли
использовав всю воду. В результате у нее опять оказалось два полных ведра.
Выжатое белье развесила снаружи на растяжках палатки и внутри нее на
специальной веревочке, протянутой от входа до противоположного окна. А
грязную воду потащила выливать подальше от лагеря к пирамидальному обо,
лагерному стрельбищу.
Обо - это куча камней, бревен и жердей. Волков говорил, что их
воздвигали как культовые сооружения, приносили здесь жертвы. Теперь они
служат дорожными указателями в пустыне.
За обо было небольшое углубление, куда Анна Семеновна вылила из ведер
воду. Посмотрела, как быстро она впитывается в песок, и собралась уходить,
но тут мокрый песок зашевелился. Он подрагивал, вспучивался, влажная
плотная масса рассекалась трещинами и разваливалась на комки. Уж не
тарбагана ли, затаившегося в норе, облила она? Но вместо острой мордочки
суслика из расступившегося песка появилось нечто круглое и сизовато-серое.
Демьянова на всякий случай спряталась за обо, но продолжала наблюдать.
Между тем неизвестное животное почти на полметра вылезло на поверхность и
превратилось в толстого, сантиметров тридцать в диаметре, червяка,
покрытого сверкающими на солнце узкими пластинками. Больше всего он
напоминал огромную личинку майского жука. На тупом конце его вдруг
вспыхнул голубоватый огонек, который медленно разгорался, наливаясь
синевой. И тут непонятный страх охватил Анну Семеновну. Это был не страх
перед опасностью и даже не страх предчувствия опасности. Это был какой-то
черный кошмар, совершенно необъяснимый. Он длился несколько мгновений,
потом исчез и сразу забылся. Погас и фиолетовый огонек на конце тела
животного. Оно судорожно задергалось, свернулось. Толстый червяк замер, на
чешуйчатое тело лег волнистый солнечный блик.
Не решаясь выйти из-за обо, Анна Семеновна внимательно разглядывала
червяка, так до конца и не выбравшегося из песка. Животное казалось
твердым и полупрозрачным: пластинки, кольцами охватившие тело, отливали
сизым, а в глубине угадывалось что-то густо-фиолетовое. В передней тупой
части выделялись изъеденные участки - будто ожоги. Жалко, нет в лагере
Ивана Михайловича. Биологу было бы интересно взглянуть на странное
существо. Везет на находки! Вчера обнаружили гобийского медведя, сегодня -
какого-то червяка. Вдруг она вспомнила, что Сайхан в лагере. Можно ведь
его спросить, он всех обитателей пустыни знает прекрасно.
Последовательность дальнейших событий Анна Семеновна не запомнила.
Кажется, шофер не хотел выходить из палатки, и она чуть не за руку
потащила его к обо. Ветер начал подниматься - вот это она отметила, потому
что подумала о развешанном белье. Потом Сайхан увидел толстого червяка,
завизжал неестественно высоким голосом и бросился бежать. У палаток
запнулся и упал, разбросав руки и ноги. Испуганная Демьянова подбежала к
шоферу - тот лежал без чувств. И вот у нее в руках ампулы и шприц, она
прямо сквозь рубашку сделала два укола. Потом она затащила Сайхана в
камеральную палатку, нет, это прибежавший на крики (значит, она кричала?)
Мэргэн перенес шофера. Он же выпустил вверх три красные ракеты, вызывая
группу Волкова. И уже совершенно четко и ясно запомнила она, как медленно
розовело желтовато-серое скуластое лицо Сайхана, как он открыл узкие глаза
и хрипло выдохнул:
- Олгой-хорхой!..
Утром следующего дня лагерь казался вымершим. Никто не вышел в маршрут,
никто не регистрировал солнечные излучения, не снимал показаний
метеорологических приборов. В колодец Сайн-Худук продолжала поступать
солоноватая вода, но истинный дебит его так и остался неуточненным. У
подножия высоты 1865 метров лежал гобийский медведь, тщетно ожидая ученых.
А они собрались в камеральной палатке, пили чай и обсуждали события.
- Да, Ефремов оказался прав, - рокотал Иван Михайлович. - Случайно мы
убедились в реальности олгой-хорхоя. Любопытно, что это не единственные
прозорливые слова писателя. Я ночью перелистал его произведения - Ефремов
предвидел голографию, алмазы Якутии, алтайскую ртуть. Его интуиции
остается только позавидовать. Надо срочно заканчивать работу с медведем и
везти червяка в научный центр. В полевых условиях его как следует не
исследуешь...
- Я не первый год в Гоби, - вмешался Сейфуллин, - часто встречался с
пастухами. Почему они мне ничего не рассказывали? И не только мне...
- Это легко объяснимо. Араты считают, что нельзя называть своего
смертельного врага по имени, иначе он явится на зов. Я правильно говорю,
Сайхан?
- Правильно, дарга, - опустил голову шофер.
- Поэтому кроме смутных слухов, до нас ничего не доходило. Теперь же,
сопоставляя факты, можно утверждать, что олгой-хорхой обитает в песках
безводных районов Гоби и на поверхности старается не появляться.
- Чем же он питается? - спросил Коля Громов.
- Пока не знаю. Как всякий обитатель пустыни, он приспособился к
отсутствию воды, которая в большом количестве даже гибельна для него.
Вспомните, что и корни саксаула загнивают при обильном поливе. В этом году
уровень подземных вод поднялся и выгнал страшных червяков на солнце.
Одного из них и облила грязной водой Анна Семеновна. Какую-то роль сыграл
и стиральный порошок.
- Если бы я знала, что это олгой-хорхой, - застеснялась Демьянова, - я
бы тут же убежала.
- Тем не менее приготовьтесь к тому, что это место монголы назовут
Демьян-Обо и будут приезжать на поклонение. Я говорю совершенно серьезно.
Анна Семеновна смутилась и спряталась за спину Сайхана.
- Так что же получается, - воскликнул Максаржаб, - этот червяк
небелковый, что ли?
Волков пожал плечами:
- Конечно, белковый. Законы развития жизни нерушимы. Однако жестокие
условия Гоби могли так направить эволюцию, что получился олгой-хорхой.
Здесь нет ничего удивительного, белковая жизнь невероятно разнообразна.
- А как он убивает? - продолжал спрашивать географ.
- Определенного ничего сказать нельзя, - задумчиво сказал Иван
Михайлович. - Есть у меня одна мысль...
- Какая же?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг