- Даже кошка имеет право глядеть на короля, - вымолвил Каргин,
подумал и добавил:
- А как же мы? Ты, я, Арада, Симе и все остальные? Мы ведь тоже
глядим.
- Мы - другое дело. Мы не чужие. Мы из его дома.
- Принадлежим ему?
- Что-то вроде того, Керк-сан.
За поворотом тропы открылся пляж - полоска желтого песка, стиснутая
утесами, мотавшиеся по ветру кроны пальм, пара легких решетчатых домиков с
натянутым между ними тентом и шезлонгами на деревянном помосте.
- Я бы не назвал старика необщительным. Случается, он даже
разговаривает, - задумчиво произнес Каргин и покосился на японца. - С
тобою тоже?
- Время от времени. Он...- Том, будто в нерешительности, опустил
голову. - Если позволишь, Керк-сан, я расскажу... Наша семья знакома с ним
давно и многим ему обязана. Еще с тех пор, как он работал в Токио, в
американском посольстве... лет, наверное, пятьдесят... Говорили, что он
был близок с Кику-сан... с матерью моего отца... очень близок, но я
подробностей не знаю. Кику-сан умерла, когда я был ребенком. А отец...
- Что - отец? - спросил Каргин, сбрасывая рубашку и шорты. Они
ступили на помост. Доски его были гладкими, теплыми, сухими.
- Отец об этом не говорит. Не принято порицать родителей и тех, кто
оказал благодеяние... Отец - управляющий "Сумитомо Арсенал Индастриз",
одной из компаний Патрика-сан. И он дал мне хорошее воспитание, в древнем
самурайском духе... классическая поэзия, веротерпимость, понятия долга и
чести, бу-дзюцу и кэмпо... "Бу-дзюцу - термин, обозначающий воинские
искусства Вообще кэмпо - искусство рукопашного боя." Еще - искусство
благодарить и кланяться. Но Патрик-сан сказал, что этого не хватит.
- Правильно сказал. Не знаю, как в Японии, но в остальных местах
кланяются редко. Еще реже благодарят.
- Теперь я это понимаю, - кивнул Том. - Мне двадцать восемь, и десять
лет я прожил в Америке и здесь, на острове. Теперь я понимаю... Мир - это
вовсе не Япония. Хотя Япония - лучшая его часть.
"Тоже парень не у дел, - мелькнуло в голове у Каргина. - Чужой в
чужой стране..."
Они опустились в шезлонги, помолчали, взирая на вышитый пеной шелк
океанских вод. Потом Каргин спросил:
- И все эти десять лет ты был при старике?
- Нет. Сначала - колледж, после - школа секьюрити, Гарвард и
магистерский диплом... В школе учили стрелять, а в Гарварде - бизнесу,
честному бизнесу, но когда научили, Патрик-сан сказал, что бизнес честным
не бывает. Бизнес - это драка, в которой все дозволено. Занятие для
настоящих мужчин. Для тех, кто не ведает жалости и не боится крови.
"Знакомая песня", - мелькнуло в голове у Каргина.
- И потому тебя определили телохранителем? Чтоб ты таскал пистолет и
нож и не боялся крови? Том невесело усмехнулся.
- Наверное. Может быть. Не знаю. Видишь, сколько ответов... Но стоит
ли их искать? Патрик-сан сказал: "Будь при мне. Служи". И это все.
- Долго ты здесь?
- Три месяца. С тех пор, как получил диплом магистра.
"На кой он тебе?.. - подумалось Каргину. - Пистолет протирать? Так,
верно, бумага жестковата..."
Но вслух он этого не сказал, а предложил искупаться.
Больше в тот день они про хозяина не вспоминали, а говорили о другом
- о детстве, о том, что оба родились в краях дальневосточных, что от
острова Хонсю до уссурийской тайги рукой подать, и что, возможно, их
поливало одними и теми же ливнями и ветром сушило тоже одним. Но тут
Каргин сообразил, что он постарше на пять лет, и стал прикидывать, где
обреталось их семейство в тот период, когда младенца Тома еще кормили из
бутылочки. В Монголии?.. Или под Абаканом?.. А может, уже в Туркестане, в
городе Кушке?.. Про Кушку он помнил, что отучился там четыре года в первой
из своих школ, пока отца куда-то не перевели-в Тулу или в Ирбит под
Свердловском.
На обратном пути, когда они добрались до озера, Каргин заглянул в
пустовавший блок-пост. Проем в полуметровой бетонной стене, три амбразуры,
затянутые паутиной, пол в сеточке трещин, светильник у потолка... Строение
примыкало к утесу, и здесь к стене был принайтован бронированный шкаф -
видимо, с боезапасом и снаряжением. Не найдя ничего любопытного, Каргин
хмыкнул и вернулся к дороге.
Четвертое июля, День Независимости, был отмечен подъемом флагов,
торжественным ужином, салютом и фейерверком, грянувшим на закате. После
все перепились, а Каргин отправился в библиотеку и разыскал увесистый
томик японской поэзии в переводах на французский. Но это чтение показалось
ему слишком интеллектуальным; сунув книгу обратно в шкаф, он взял
"Мартовские иды" Уайлдера, стопку детективов - Дэй Кин, Спиллейн и
Макдональд; затем потянулся к "Сказкам южных морей" в темно-синем тисненом
переплете, с серебряной шхуной, летящей на всех парусах к далекому,
заросшему пальмами острову. Джека Лондона он обожал с детства: в Кушке, в
гарнизонной библиотеке, детских книжек не нашлось, зато имелся Лондон в
восьми томах, и Каргин прочитал их от корки До корки. Было ему тогда
одиннадцать лет.
В середине месяца, за неделю до хозяйских именин, прилетел
серебристый "оспрей", но почему-то без Магуара, Квини, Тауэра и прочих
влиятельных отпускников. Возможно, эти персоны, которых хозяин любил и
ценил, еще не нашли для него подарка; возможно, задерживались по делам или
же в силу иных причин, неведомых Каргину; возможно, намечался еще один
рейс, поближе к великой дате. Но их отсутствие было возмещено с лихвой.
Первым из самолета вышел наследный Принц и президент Роберт Генри
Паркер, в костюме колониальных времен, пробковом шлеме и темных очках; ни
дать, ни взять, сагиб-британец, готовый поохотиться на тигра. За ним
шагали полусонный Мэнни и взмокшие пилоты с багажом; один из них тащил
знакомый ящик с крупнокалиберными "пушками". И, наконец, явилась Мэри-Энн,
будто королева в тронном зале: рыжие локоны до плеч, алый хитон, расшитый
блестками, туфли на высоких каблуках, алмазные серьги и ожерелье. Под
утренним солнцем она светилась и сияла как новогодняя елка, доставленная
на Иннисфри то ли с некоторым запозданием, то ли с расчетом на неминуемый
праздник, который случится месяцев через пять.
"Трезвая, и при параде", - отметил Каргин, приникший к телескопу. Он
поглядел, как вице-мэр и капитан Акоста, встречавшие гостей, целуют ручку
Мэри-Энн, ведут ее и Бобби к "кадиллаку" как взвод Сегри берет "на
караул", а лейтенант Гутьеррес открывает дверцы; как грузят багаж и как
рассаживается по джипам почетный эскорт; как Мэри-Энн воркует с черноусым
Гутьерресом, а Боб, недовольно скривив губы, посматривает на них.
Кортеж тронулся, и Каргин, оторвавшись от телескопа, невесело
вздохнул.
Жизнь на Иннисфри была скучноватой, однако не лишенной прелестей -
таких, как свежий воздух, не слишком обременительные труды, беседы и
прогулки с Томом, книги и даже пиво, приправленное анекдотами Спайдера. Но
главным достоинством был, несомненно, покой. Покой, распорядок, отсутствие
суеты.
Но, кажется, им наступал конец.
Глава седьмая
Предчувствие не обмануло Каргина. Из троицы гостей самым тихим
оказался Мэнни. Вставал он не раньше полудня, но этот акт был чисто
символическим и означал, что он перебирается с постели на лежак к
бассейну. Здесь, за кипарисовой рощицей, укрывшись в их густых тенях,
Мэнни проводил часы от завтрака до обеда, и от обеда до ужина; то ли спал,
то ли мечтал с открытыми глазами. Склонность к горизонтальной позе была,
вероятно, заложена в нем генетически, как и другие привычки, о коих в
приличном обществе не принято упоминать.
Но вряд ли мечтательная пассивность огурца, произрастающего в
теплице, была характерной для любого гея. Боб Паркер, например, кипел как
перегретый чайник, полный кипятка, и эта злобная энергия взывала к
осторожности. Он был постоянно недоволен - конюхом, который заседлал не ту
кобылу, официантом, подавшим тарелку не с той стороны, горничной,
смахнувшей пыль с оружейного ящика, и, наконец, капитаном "Дункана" - тот
во время морской прогулки не разрешил поднять на палубу подстреленных
акул. Главным же поводом к недовольству были не конюхи и слуги, не мистер
Гэри и не пилот, которого Бобби поучал, как управлять "вертушкой", но
аргентинец Хью Арада. Казалось, их обуревает неприязнь столь же прочная,
как между грифом и шакалом, не поделившими падали, но проявлялась она
по-разному: Боб язвил и не стеснялся давить на мозоли, а референт был
сдержан и холоден, точно снега Килиманджаро.
При всем при том он увивался за Мэри-Энн и делал это с испанской
галантностью:
Цветы, прогулки под луной и пламенные взоры. Правда, Каргин
сомневался, что этот сушеный лещ действует по склонности, а не по расчету,
но Нэнси, вроде, поощряла его старания - может, с намерением братца
подразнить, а может, Хью ее забавлял.
От Боба Каргин держался подальше из общих стратегических соображений,
а еще потому, что вспоминать об их стрелковом состязании как-то не
хотелось. Уж больно опасные были мишени! Наследный принц мог получить за
эти шалости всего лишь выволочку, а мушкетер короля - расчет без всяких
выходных пособий. Что Каргину никак не улыбалось.
Само собой, не в интересах Бобби хвастать, когда и с кем дырявили
физиономию дядюшке, однако стоило Учесть, что мистер Паркер - человек
неординарный. С особой сексуальной ориентацией, проще говоря. Такие типы
слишком неуравновешены и импульсивны, болтливы и ненадежны - так, во
всяком случае, предполагал Каргин. Данный тезис являлся чисто
теоретическим, ибо с голубыми ему общаться не приходилось; к "Стреле" их,
разумеется, не подпускали на дух, да и к Легиону тоже. В рязанском
училище, вроде, сыскался один, но все, что помнилось по этому поводу, было
весьма неприятным, если не сказать трагичным: парня били смертным боем и
через месяц отчислили.
Итак, он старался не попадаться Бобу на глаза, и, вероятно, эта
тактика была взаимной: Боб его тоже не замечал, как бы по молчаливому
уговору.
Однако Мэри-Энн тот уговор не касался.
На третий день после прибытия гостей Каргин сидел в баре служебного
корпуса и пил пиво. Пиво уже текло у него из ушей, но отказаться он никак
не мог, не потеряв престиж в "нашей компании". Впрочем, сидели хорошо,
травили в очередь анекдоты, а рассказавший подержанный пил штрафную кружку
- кварту, что в нормальной системе мер составляло около литра. Каргин
обходился без штрафов, так как для местной публики весь российский
армейский фольклор был абсолютно новым - даже бородатая повесть про
напророчившего мину боцмана и его дурацкие шутки. Эту историю он как раз и
пересказывал, когда в дверях возникла Нэнси. За ее спиной маячила тощая
фигура Хью.
Девушка оглядела сидевших за столом - Спайдера. Тома, Сэмми, Стила
Тейта и Каргина; затем, ткнув в него пальцем, промолвила:
- Вот этот!
Хью, без большой радости в голосе, пояснил:
- Сеньорита желает искупаться в Лоу-Бей. Прогулка на лошадях.
Необходим сопровождающий. Мистер Спайдер, распорядитесь.
- Уже распорядился, - пробасил тот, вставая с улыбкой от уха до уха.
-
Лучший спутник для сеньориты - папа Альф! Если кобылка заартачится,
сеньорита может оседлать меня. В любом удобном месте.
Но у Мэри-Энн были свои соображения, кого и где седлать. Кивнув на
Каргина, она топнула ножкой:
- Сказано - хочу вот этого!
Щеки Тома порозовели, Сэмми хихикнул, а Спайдер развел руками:
- Блаженны ничего не ждущие, ибо они не обманутся... Собирайся,
парень!
- Слушаюсь, сэр, - сказал Каргин и с неохотой поднялся. Пиво
бултыхалось в его желудке, тянуло книзу. Он коснулся живота, пробормотал:
- Один момент... сбегаю за оружием...
- На полную обойму заряди! - рявкнул Спайдер ему вслед. Сэмми и Тейт
расхохотались.
Через пять минут Каргин был у конюшни, где Дуган, старший конюх,
держал под уздцы двух лошадей - вороную кобылу и мышастого мерина. Хью с
непроницаемым видом следил, как Мэри-Энн устраивается в седле. Ее рыжие
волосы были распущены, короткая юбка не закрывала колен, под розовой
маечкой подрагивали полные груди. "Что за пристрастие к ярким цветам..." -
подумал Каргин.
Нэнси подмигнула ему.
- Ездить умеешь, киллер?
- Как-нибудь справлюсь, - он вскочил в седло, не коснувшись стремени.
Мышастый с одобрением фыркнул.
- В бухту заплывают акулы, - произнес Хью, мрачно уставившись на
Каргина. -
Будьте внимательны. Как вас?.. Керк?..
- Да.
- Так вот, Керк, не спускайте с сеньориты глаз. Я слышал, вы хорошо
стреляете? Надеюсь, не только в тире?
- Да у него руки по локоть в крови! - дернув повод, Мэри-Энн послала
кобылу рысью. Дуган еле успел отскочить.
Они промчались мимо служебного флигеля, затем - по пандусу, который
вел вверх, к Нагорной тропе. Там вороная перешла в галоп. Мышастый,
грохоча копытами по асфальту, отстал на половину корпуса. Ветер хлестнул в
лицо, волосы девушки взвихрились, юбка вздулась пузырем; сейчас она
напоминала ведьму, летевшую на шабаш. Не иначе, как к самому Сатане.
Тьма, свет, тоннель, мостик, снова тоннель... Солнце бьет в глаза,
щекочет шею теплыми лучами... Слева - провал, изумрудная зелень мангров,
скалы на далеком горизонте; справа - стекающий вниз горный склон, синяя
ленточка реки, поселок среди прибрежных пальм и бухта - словно разинутый
рыбий рот. Впереди - рыжая ведьма на черном коне...
Промелькнули озеро, купол второго поста и водопад, питавший реку.
Перестук копыт делался то глуше, то звонче, асфальт сменяли горбатые спины
мостов, тяжелый пистолет в кобуре хлопал Каргина по бедру, серый ковер
дороги разворачивался все быстрей, и казалось, что в очередном прыжке кони
взмоют в воздух, проплывут в нем и рухнут без всплеска и фонтанов брызг в
океанскую синь.
"Как бы в самом деле куда-нибудь не рухнуть", - забеспокоился Каргин,
но у дорожной развилки вороная сбавила ход и, пофыркивая, начала
спускаться по серпантину на пляж. Пришпорив лошадь, Каргин поравнялся с
девушкой. Ее глаза сияли чистым изумрудом, бледные щеки разрумянились, и
веснушки у вздернутого носика стали почти незаметны. С ним была другая
Мэри-Энн, абсолютно трезвая и лет на пять младше рыжей стервы из "Старого
Пью". Может быть, на все десять.
- Скучал, ковбой? - Нэнси лукаво покосилась на него.
- Не было повода, сестренка, - отозвался Каргин.
- Вот как? А я-то думала, в этой дыре только и делают, что скучают.
- Ну, отчего же? Тут масса интересных занятий. Можно на звезды
глядеть, выслеживать космических пришельцев, можно пить пиво или охотиться
на крыс... Еще - присматривать за твоим дядюшкой.
- И как тебе дядюшка?
Неопределенно пожав плечами, Каргин произнес:
- А что? Дядюшка о'кей... Пожилой джентльмен, но в хорошей физической
форме. Правда, слегка суховат... Но это уж проблема его племянников и
племянниц.
Ответная реплика Мэри-Энн была выразительной, но неразборчивой.
Лошади спускались вниз, поматывали головами, шли неторопливо, будто давая
всадникам время поговорить. Над дорогой смыкались ветви деревьев, ее
асфальтная лента была перечеркнута тенями и походила на блеклую мозаику из
серых и черных пятен.
- Моей матери Оливии Халлоран по завещанию деда досталась шестая
часть фамильного состояния, - вдруг сказала Мэри-Энн. - Потом она вышла
замуж за Джеффри Паркера, моего отца... за англичанина... Но это было не
единственным его грехом.
Каргин не произнес ни слова. Вероятно, в семье Халлоранов имелись
свои счеты, но он не горел желанием в них разбираться.
- Отцу хотелось участвовать в делах компании...- взгляд Мэри-Энн
скользил по резным кронам дубов и сейб. - Его право, верно? Как ты
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг